Ольга Неклюдова - Последняя командировка

Да, он никого не лишал свободы и жизни ради деспотического любопытства. Он пошел на филологический, и все кричали, что это вздор и бесперспективно. А он верил в свои перспективы… Было у него ощущение силы и безошибочности своего выбора и власти своей над людьми, когда

А когда перечитывалось написанное, в нем не оказывалось и десятой доли той силы, которую испытывал он, работая. Да, стихи его были беспомощны, подражательны, незрелы, серыми даже казались они ему иногда. Но сила-то была. Откуда же сила-то? И накал чувств… Один старый поэт сказал ему: «У тебя еще нет стихов, а талант есть».

Тихон почувствовал волнение, как если бы стихи эти были не его и он прочел их впервые. Было тихо. Не слышно даже шороха воды. Море окаменело, воздух замер. И в этой удивительной тишине Тихон услышал пение. Женский голос, слабый и трепетный, пробивал себе дорогу среди этой остановившейся тишины. Нехотя вползла в уши притягательная и странная мелодия. Так поет птица — для себя. Тихон оглянулся и увидел: белый дом, ограду сада. Свет шел из балконной двери, и голос шел оттуда.

И почему-то радость овладела Тихоном. Жажда действий и приключений, шалостей и любви. Уже голос давно замолк, и погас свет в том доме, а Тихон все не мог прийти в себя, все песня стояла у него в ушах, и возбуждение всех чувств не проходило.

Он соскочил с тента и бросился в воду. Поплыл к луне и очутился посередине лунной дорожки и сам весь заблестел, как рыба, в ее луче. Он плыл и думал о голосе, о доме, где жил этот голос. Он лег на спину, покачался на волне, глядя в небо, полное звезд и серебряной влажной пыли, а потом позволил морю выбросить себя на берег.

Завтра он постарается разузнать, кто живет в этом доме, и, может быть, туда проникнет. Да, он проникнет. В этом нет ничего невозможного.

В палатке было душно. Павел спал с открытым ртом и храпел. Тихон лег на живот. Сначала духота казалась нестерпимой, потом он привык к ней. На рассвете его разбудило тревожное, потом отчаянное квохтание. Он догадался: человек с ножом открыл дверцы клетки…

Тихон долго не мог уснуть. Уже нагрелся парусиновый верх палатки, и сквозь его лягушечью темноту проникло солнце. Он заснул, когда затихли куриные вопли и отошло сердце, сжавшееся состраданьем.

Тихона разбудил разговор. У входа в палатку он увидел Павла и девушку. Сперва он увидел только ее босые ступни. Потом всю, завернутую до плеч в простыню. Плечи были голые и красные от прикосновений солнца. Соломенная челка закрывала брови, спускалась до переносицы. Девочка была некрасивой, но в той поре семнадцатилетия, когда все мило: и пухлые губы, которые станут потом толстыми, и круглые щеки, и неопределенность линий — через десять лет скажут «расплывчатые»…

— Сейчас… — Павел полез в палатку. Сидя на корточках, он силился открыть чемодан. Тихон слышал его прерывистое дыхание. Он бормотал: «Черт, черт!..» Потом разнесся запах одеколона. Тихон видел, как Павел отдавал девушке флакон, что-то ей объясняя. Потом, опрокинув бутылку, налил одеколону себе на ладонь и потянулся к плечу девушки. Она отстранилась:

— Спасибо, я сама.

Взяв флакон, она ушла маленькими шажками, запеленатая в простыню. В воздухе носился запах резеды. Павел улыбался. Тихон сделал вид, что только что проснулся. Он пошевелил ногой, открыл глаза и потянул носом воздух:

— Ты брился?

Павел провел рукой по щекам и подбородку:

— Нет. А, верно, пора.

— Почему же пахнет одеколоном?

— Я дал тут одной. Обожглась на первых порах. Она принесет.

— Значит, девушка? — Тихон прикрыл один глаз.

— Да, брат, — сказал Павел. — Сама пришла.

Они сбегали на море, заплыли далеко. Вода была чуть свежа, упруга и безопасна. Когда берег становился невидимым, возникало ощущение свободы. Луч солнца бил в глаза, и Тихон пошел под водой. В зеленом и нежном сумраке, обласканный водой, он почувствовал себя рыбой, которая спит на ходу, или уткнувшись носом в теплый скользкий камень, или зарывшись в водоросли. Но здесь не было ни водорослей, ни рыб.

Он оставался под водой, пока хватило дыхания, а потом вынырнул и лег на спину.

Когда они завтракали около палатки — в этот час она находилась в тени забора, — девушка принесла одеколон. Она была в коротких штанишках, и ноги у нее были великолепные. Сквозь нейлоновую блузку был виден белый бюстгальтер. Челка падала до переносицы.

— Даша, — сказала она, протягивая Тихону руку ребром.

Павел все время улыбался.

— Присаживайтесь. Накормим.

Ветер, несшийся с гор, становился горяч. Мимо пробежала очень тоненькая и бесцветная, словно ее вырезали из бумаги, ящерица. Она была чем-то до смерти напугана.

После завтрака Даша ушла, чтобы переодеться. Они вместе решили идти на пляж.

— Значит, наколол? — усмехнулся Тихон.

— Сама пришла. За одеколоном. Ну, все…

Даша вернулась с подругой, которая никому не понравилась, но деваться было совершенно некуда, и им предстояло всюду таскать ее за собой. Тихон пробыл с ней все утро, а вечером сбежал.

Дом был белый, двухэтажный, с плоской крышей. Большие окна, витые лестницы, маленькие балконы. Тихон обошел его несколько раз. В саду — выставившие глянцевитые пики ветки акаций — острые коричневые шипы размером с шляпную булавку; низкорослая туя, трепаные тамариски и местами багровые листья раскинувшейся шатром сикоморы. Никого не было видно в доме и в саду, но дверь была открыта, и на крыльце стояли чьи-то маленькие туфли. Тихон присел на крыльцо. Промелькнул час заката, и наступили недолгие сумерки. Сначала в доме было тихо. Потом кто-то легко прошелся босиком по балкону, зазвенели посудой. Послышался негромкий разговор.

Потом тихонько заиграли на гитаре, и тот же голос запел. Песня была длинная, мелодия повторялась, аккомпанемент неумелый — вдруг, срыву взятый аккорд дисгармонировал с темой, голос небогатый, домашний, необработанный…

Но все это только спервоначалу заметил Тихон. Чем больше он слушал, тем глубже проникал в мир этих песен. Был покорен, в плену их удивительного очарования. В простоте их было чудесное своеобразие. Тихону посчастливилось заглянуть в самое лицо поэзии, и он был вовлечен в ее волшебный круг. Было гармонично и неразлучимо соприкосновенье стихов и мелодии.