Итальянец - Матрица Справедливости [СИ]

— Я беременна, — заговорила Элеонор, не поворачиваясь.

— Какое счастье для Его Величества и для всего народа Франции, — Эдвард начал с казенного поздравления, не зная, что еще сказать.

Элеонор ничего не ответила, только издала звук, похожий на всхлип. Эдвард почти ничего не знал о беременности, только один раз видел, как отец принимал роды. Чтоб как-то скрыть это, он спросил:

— Как ваше Величество себя чувствует?

— Отвратительно, — ответила Элеонор. — Но дело не в этом. Я не могу сейчас рожать. Не время. Ты мне поможешь.

— Рад служить, Ваше… — Эдвард не сразу понял, чего хочет Элеонор. — Нет! Я не могу! — выпрямился он с негодованием.

— Ты мой врач, и ты сделаешь то, что я говорю.

— Святая церковь запрещает это. Мы не можем разрушать то, что Бог…

— Не говори мне о Боге, ты… — закричала Элеонор, но запнулась. Она решила подойти с другой стороны и заговорила доверительно. — Извини. Ды, ты прав. Но это не простой ребенок. Он наследник Аквитании и Прованса. И он не ребенок короля.

Она сделала паузу как будто говоря, — видишь, как я тебе доверяю, — и продолжила, срываясь на крик:

— Его все равно убьют!

— И Ваше Величество хочет, чтобы его убил я.

— Умерь свою фантазию. Ты никого не убиваешь. Ты только дашь мне снадобье по моей просьбе.

— Меня сожгут, если я это сделаю.

— Тебя сожгут, если ты этого не сделаешь, — Элеонор вдруг развернулась и села на своем ложе. — Еврей, который выдает себя за христианина, чтобы попасть к королевскому двору. Как ты думаешь, что подумает Роланд? Я даже не смогу его разубедить.

— Я не еврей, — начал Эдвард…

— Ты уже один раз отрекся от своего бога. Это — второй. Будет и третий? — язвительно спросила Элеонор.

— Третий будет, если я сделаю то что вы просите, — Эдвард осекся. Надо было сменить тон. — Если б я и согласился, я не умею. Я никогда этого не делал.

— Найди того, кто умеет. Любая крестьянка знает, к кому идти. Найди мне настоящего лекаря, который не боится.

— Я этого не сделаю. Простите. Я полностью во власти Вашего Величества, — сухо сказал Эдвард и поклонился.

— Еще бы. Пошел отсюда, — Эдвард, пятясь, пошел к выходу, а она сквозь слёзы выкрикивала ему вслед:

— Глупец! Иуда!

Инспектор Доджсон еще раз нажал кнопку звонка. Послышалось шлепание босых ног, но к двери никто не спешил. Инспектор забарабанил кулаком:

— Бастон, я знаю что ты там, открывай!

— Чего надо? — отозвался голос.

— Скоро узнаешь. Полиция. И давай быстрей, некогда с тобой препираться.

Доджсон переступил с ноги на ногу. Из квартиры доносилась брань, беготня и стук задвигаемых ящиков. «Прячет свое дерьмо», — с презрением сказал инспектор напарнику. Наконец, дверь открылась.

— Обыск, — Доджсон сунул Дику под нос бумагу, — вот ордер. Прочитайте и распишитесь. Вы имеете право вызвать своего адвоката.

— Сейчас будет вам адвокат, — проворчал Бастон. — Бездельники! Убийцы разгуливают по улицам, а полиция обыскивает честных граждан. Между прочим, у меня вчера на улице вытащили кошелек.

— Нечего рылом щелкать, — не выдержал напарник Доджсона, совсем молодой полицейский. — Звони и не гунди.

— Сначала я позвоню вашему начальству, — прошипел Бастон и набрал номер. — Как в отпуске? Со вчерашнего дня? А когда вернется? Через три недели… А где я его могу найти, пока он в отпуске? Он не сказал? Он не сказал! Да что у вас за бардак, — заорал Бастон, — не знаете, где ваших людей искать! — он зло посмотрел на гудящую трубку, сказал ей «твою мать» и с силой швырнул в угол.

— Ты меньше нюхай, — мрачно посоветовал инспектор, — а то ведь довыкрючиваешься. А Джо своему не звони больше. Только подставишь его. Он просил на словах передать — если его имя всплывет, он выложит все что знает.

Часом позже Дик со своим отутюженным адвокатом мчался в полицейской машине в направлении 34-го участка.

Пепе Моралес устало сел на край тротуара и сплюнул. За весь вечер он продал дозу крэка и три косяка. Один из них в кредит. В Южном Бронксе было слишком много торговцев и слишком мало денег. Пепе боялся. Он всегда боялся, но как-то жить надо. У него больная мать.

Невысокий чувак в темных очках отделился от угла здания и мягко двинулся к Пепе. Белый, с перстнями и в рубашке от Гуччи. Дурило, — подумал Пепе, — тебя же здесь убьют. Лучше отдай деньги мне и уколись напоследок. Белый подошел и уставился изучающе. Пепе стало жутковато.

— Чего надо? — как можно наглее спросил он.

— Хреновенькое место.

— Тебе-то что?

— Не бурли. Хочешь остаться здесь? — двусмысленно спросил незнакомец.

— Не-ет, — проблеял Пепе.

— Есть возможность, — туманно высказался очкастый. — Хочешь сменить место? Я тебе позвоню.

Он исчез, не дождавшись ответа и не записав номер. Но неделю спустя он действительно позвонил. На следующий день Пепе Моралес стоял на углу Четырнадцатой и Седьмой. За первые пятнадцать минут он заработал столько, сколько за вечер в Бронксе. Впервые за долгое время он не боялся.

Бобби Дельгадо мёрз на углу Четырнадцатой и Седьмой. С неба валилась гадкая серая слякоть. Назвать ее снегом язык не поворачивался. В такую погоду ничего не поворачивалось. Бобби вспомнил лето, пляж, Софи… шикарная девка, жаль, что шлюха.

— Что за трава у тебя сегодня? — вырвал его из грез грубый голос. Незнакомое чисто выбритое лицо. Одежда потрепанная, но чистая. Богатенький, должно быть.

— Мексиканская. Сколько?

— Почем она?…Унцию.

Оглядевшись, Бобби достал из кармана мешочек и сунул клиенту.

— А белого нет?

— Нет. Могу принести. Через полчаса здесь.

Через полчаса Бобби был арестован с поличным при попытке продать выбритому клиенту — сержанту полиции Марку Чейни — порцию героина.

— Слушаю, — раздался в трубке красивый баритон Луиджи Сарди.

— Джиджи, привет. Это Тони Валетта. Мы встречались у Дика. — Да, именно я. Мне нужно поговорить с отцом… Не телефонный разговор. У нас проблема.

— Не знаю, смогу ли его убедить…

— Сможешь. Ты сможешь. Да, кстати, помнишь ту блондинку? Да-да, в голубом была. Она о тебе спрашивала.

Дон Мауро Сарди встретил Тони в своем огромном, но просто обставленном кабинете — офисный стол, ковер на полу и мадонна с младенцем за спиной.

— Дон Мауро, простите что беспокою. Меня зовут Тони Валетта. Мы с Диком Бастоном были партнерами. Ваш сын может за меня поручиться.

— Уже поручился. Иначе бы я с тобой не разговаривал. Дальше? — Дон Мауро был почему-то сердит. Должно быть, Тони выбрал не лучший день. Но отступать было поздно.

— Бастона взяли.

— Идиот. Я ему говорил — допрыгается… А почему я узнаю это от тебя? — спросил Дон с угрозой в голосе.