Итальянец - Матрица Справедливости [СИ]

Сегодня Камень был особенно горяч. Имам сказал — это хорошо. Значит, сегодня им откроется знание.

Ночь была безлунной. Пламя свечи в руках Имама заливало плоскую вершину неестественно ярким светом, разбрасывая тени в пустоту. Имам вышел на край обрыва и встал спиной к пропасти, где временами вспыхивали молнии, освещая черные бесплодные тучи. Здесь часто бывали грозы, но никогда не шел дождь.

Имам посмотрел в сторону Элиазара, который одиноко ёжился посреди плато. Свеча слепила, и Элиазар толком не видел лица Имама, но уставился туда, где должны были быть глаза. Так они смотрели друг на друга какое-то время. Вернее, Имам смотрел, а Элиазар делал вид, что смотрит. Имам спохватился и подал Элиазару знак, показав на Братьев, и тот распластался по земле рядом с ними. Наконец, Имам отвернулся и заговорил по-арабски резким голосом:

— На теплый камень — холодный огонь. Не милости прошу — знания. Возвращаю тебе огонь твой, жду света твоего!

С этими словами он задул свечу, и стало темно. Имам молчал, будто ожидая чего-то. Очередная молния разрезала небо надвое, ярко осветив соседний холм и отразившись от прижавшихся к песку шести лысых голов.

— Сказано, — продолжил Имам, — когда молния ударит в Эль-Хаиб, кровь Шестерых смешается на Теплом камне.

Он присел на колено возле Элиазара и с силой полоснул его по руке кривым ножом. Кровь закапала в серебряную чашу. Имам встал и пошел по кругу, подходя к каждому из братьев. Потом надел чашу, как корону, на Теплый Камень, который принял дар с раздраженным шипением.

Имам молчал. Потом начал молиться. Элиазар не понимал, на каком языке, но был уверен, что это молитва. Шестеро вжались в песок еще плотнее.

Имам подал знак Элиазару. В пещере он сказал: обычную еврейскую молитву. И Элиазар начал:

Ата хонеин л'адам даат,

умламейд леенош бина…

Инженер прислушался и выделил из гвалта одинокий голос: «Не милости прошу — знания». Редкая просьба. Он достал с полки свернутый в трубочку лист и с силой хлопнул себя по коленке.

Гора сотряслась. Стало нестерпимо бело и громко, и Элиазар успел подумать, что навсегда ослеп и оглох, но в следующее мгновение увидел, как Теплый Камень, раскаленный докрасна, приподнимается над своим постаментом, а его запекшаяся корка трескается и разлетается.

Когда он очнулся, уже рассвело. Имам раскорячился пауком над пробелом между плитами, разглядывая песок и бормоча бессмыслицу. Элиазар подошел. Бурый запекшийся песок покрывал Матрицу неровным слоем. Выбитые в камне буквы казались кровавыми от засыпавшей их крошки.

— Диктуй, — подозвал его Имам. — Вот здесь, — он показал на потертый угол плиты.

— Шин. Реш… — Имам записывал, удовлетворенно кивая головой после каждой буквы. — Алеф. Хе.

— Стой! — вскричал Имам. — Как Хе? Здесь должен быть Далет.

— Смотри сам, — Элиазар посторонился. Имам присел рядом на корточки. Красной пылью по серому камню — Хе.

— Хе, — подтвердил Имам, бережно касаясь камня. — Прости меня, господи, — прошептал он и лёгким движением пальцев разметал крошку. — Я так и думал. Что видишь?

Элиазар изумленно смотрел на выбитую в камне букву «Далет». Это кровавая крошка делала из нее «Хе».

— Все в руках Его, — ответил Имам на вопрос в глазах Элиазара. — Это ведь Его матрица. Был Далет, теперь Хе.

1