Мауро Корона - Двадцать веселых рассказов и один грустный

Хвост сел за руль своего знаменитого Simca 1000. Олимпио расположился на переднем сиденье, а задние оккупировали два пятидесятилетних пастуха из Валь-Мистроны. Олли так отчаянно трусил, что ни разу не открыл рта, даже не спросив, зачем они едут через какое-то овечье пастбище, а не прямиком к жидкой шеренге несчастных созданий, вынужденных торговать своим телом. Но четверо в машине хорошо знали часы работы доступных дам и так рассчитали время, чтобы иметь возможность по дороге останавливаться в различных остериях. В те дни можно было вести машину даже мертвецки пьяным, это с появлением алкотестеров халява прекратилась, хотя риск и тогда, и сейчас состоял лишь в одном: расквасить себе нос. В Диньяно они притормозили у Рико, где пропустили по стаканчику. Олли начало укачивать, но ясность ума он пока сохранял. Ещё разок остановившись у остерии «Там, у Морета» компания наконец прибыла на выбранное для разгула место в дальнем пригороде Удине, сразу за последними домами – словно на краю большой поляны. Это была чуть мрачноватая, совершенно безлюдная автостоянка вдоль идущего несколько под уклон шоссе, в верхней точке которой, у бетонной стены, их ожидал «мерседес»-универсал проститутки, дорого одетой дамы лет пятидесяти, непривлекательной, слегка помятой и до крайности вульгарной – идеальный тип женщины, чтобы удовлетворить четырёх простаков, плывущих по течению сексуального потока. Будучи завсегдатаями, они хорошо её знали и могли чётко выразить свои желания, не теряясь в присутствии красоток. У этих четверых там, в машине, и без того хватало проблем, а в области комплексов касательно секса они были поистине миллиардерами, так что проституток выбирали на излёте карьеры: уродливых, потасканных и старых. С такими приходишь к завершению легко, с красотками же того и гляди окажешься в ступоре от неуверенности и прочих сдерживающих факторов. При виде красотки у мужчин захватывает дух, но их хозяйство съёживается и повисает, что твой слизняк. А надо сказать, когда у тех двоих из Валь-Мистроны случались осечки, они становились буйными – им вообще ни на йоту не стоило доверять. Сексуальные неудачи пробуждали в них склонность к насилию и жестокости: красотку запросто могли придушить. А со старыми, уродливыми продажными женщинами осечек не случалось – должно быть, с ними парни чувствовали себя на равных.

В тот вечер они удовлетворяли свои инстинкты по очереди: сперва двое из Валь-Мистроны, потом Остелио Хвост, один за другим, быстро и аккуратно, кончали в салоне «мерседеса». Олли стоял в сторонке. Когда подошла его очередь, он выразил желание сделать всё на воздухе, в распахнутом багажнике: может, клаустрофобия замучила или просто не хотелось путаться в ногах. Куртизанка буркнула, что ей всё равно, и улеглась на спину. Хвост тем временем выбрался из машины и вместе с остальными отошёл в сторонку, ожидая, пока Олимпио закончит.

Через какую-то пару минут они услышали шорох и обернулись. Но вместо приятеля на них двигался сам «мерседес»: эта скотина Хвост, прежде чем вылезти из машины, снял её с ручного тормоза. Когда Олимпио приступил к сношению, автомобиль тронулся с места. Сначала он катился медленно, почти незаметно, потом всё быстрее и быстрее. Осознав это, Олли тем не менее решил не останавливаться и продолжил быстро, как кролик, двигать бёдрами. Он славился как смехотворно быстрый любовник: три движения – и готово дело, но на сей раз едва успел начать. Дорога, однако, шла под уклон, и это неизбежно превратило происходящее в фарс. Трое уже удовлетворившихся стали свидетелями незабываемой сцены.

Олимпио быстрыми короткими шажками, насколько позволяли спущенные штаны, пытался угнаться за автомобилем. Он скакал, судорожно подёргиваясь, словно марионетка, но своей добычи не бросал. Та же потихоньку отодвигалась от края, чтобы не выпасть из багажника. Впрочем, даже невысокая скорость «мерседеса» оказалась для занимаемой парочкой позиции чрезмерной, и Олимпио Рива, несмотря на всё своё рвение, был вынужден прерваться. Окончательно запутавшись в штанах, он шлёпнулся на четвереньки на асфальт, задрав задницу кверху. А оставшаяся в багажнике дама продолжала упираться руками и широко расставленными ногами в борта, пока машина не остановилась, едва не врезавшись в телефонную будку.

Олли поднялся с асфальта и с копьём наперевес двинулся вперёд, чтобы наконец получить то, за что заплатил и что на нескольких мгновений от него ускользнуло. Вот только дама решила, что с неё довольно. Она сказала «стоп» – и отказала. Что делать, правила были ясны с самого начала: вынул – до свидания, доступ закрыт. По крайней мере, пока не заплатишь снова. Но денег у Олли не было, а те трое, конечно, не выложили бы за него ни лирой больше.

– Да я мигом кончу! – пытался уговорить женщину Олимпио.

– Как-нибудь в другой раз! – оскорблённо прошипела она.

Эту историю я выкрал из коллекции своего друга, Пьеро Капорала (слегка, конечно, изменив и дополнив): а что, пусть люди знают.

Луиджи Канто, более известный как Джиджи, весь год разъезжая на скутере, был по горло сыт холодом, дождём, ветром и снегом.

– Купи машину! – предложил ему приятель, Рико Колфос по прозвищу Рикольфо, сам уже много лет крутивший баранку.

Канто перевалило за сорок, когда аргументы Рикольфо убедили-таки его сдать на права. Человеком он был простодушным и чистым, словно свежевыпавший снег, по которому ему так нравилось кататься на лыжах. На заднее крыло мопеда он приварил две петли и, отправляясь практиковаться в слаломе на курорты Беллуно, вертикально привязывал к ним лыжи. Кататься предпочитал в Невегале и Дзольдо-Альто, а Кортиной брезговал: по этой «жемчужине» циркулировали авто класса «люкс», и его мопед мог создать некоторую напряжённость. Шипованные шины позволяли Джиджи рассекать всю зиму, укутавшись, словно космонавт, включая и «дутые» перчатки.

Имел он, однако, подобно Олимпио и многим другим, привычку заложить за воротник. Припарковавшись в холодный месяц у бара, он входил и пристраивался пить, сняв лишь одну перчатку, чтобы удобнее было держать стакан и доставать из кармана деньги. Он потел и пил, пил и потел, словно медведь в берлоге. Потом выходил из бара, усаживался на своего стального коня и отбывал.

А внутри уже рекой текли ставки:

– Упадёт? Не упадёт? Ставлю пиво, что грохнется. Нет, кружку, что доедет.

Кто бы ни выигрывал, одни ли, другие, Луиджи Канто всегда возвращался целым и ни разу не получал серьёзных травм. Но настало время, когда он, устав от сырости и ушибов, всё-таки записался в известную автошколу в Маниаго, городе, где производят лучшие ножи.