Юрий Красавин - Полоса отчуждения

«Где-то я ее видел. Лицо вроде бы знакомое…» Девушка рослая, в заморских джинсах и кофте, связанной грубо, но удивительно красиво. Впрочем, это девушка была удивительно красива — вот в чем дело. Держалась она несуетливо, себя не роняя.

Чуть отвернулся хозяин — молодежь разливает водку в баночки из-под майонеза.

— Парни, запомните, что я скажу, — Дмитрий Васильевич взял одну баночку, будто хотел тост произнести. — Все, что можно было выпить русским людям, увы, давно выпито. Мы с вами еще не осознали, что находимся в зоне трезвости, давайте не отступать назад.

Он выплеснул водку в умывальник.

— Что вы делаете! — воскликнул один из парней с негодованием.

— Тут не питейное заведение, — уже резковато сказал Всеславин. — Ваня, разве ты не объяснил своим оным друзьям? Ты меня не уважаешь, Ваня.

Красавица девушка, смотревшая картины, оглянулась на афганцев с усмешкой.

— Оставь их, обормотов, — махнул рукой Радов, — ибо не ведают, что творят. Они воевали…

— В таком случае веди их к себе, Ваня. Что-то ты сегодня загулял. С каких это успехов?

Сказано было так, что компания притихла.

— Ну, извини, Димитрий, — добродушно сказал Иван; он, впрочем, отнюдь не был сконфужен или смущен. — Убирай, послухи, свои полуштофы, а то Всеславин вашу романею выльет в канализацию. Он, изволите ли видеть, не признает пьянственного удовольствия, считает его недостойным разумного человека. Мы должны простить ему невинное заблуждение.

Голос Радова был так добродушен, что мало-помалу обстановка разрядилась. Афганцам поручили вскипятить самовар, и они принялись за это с детским интересом. Дмитрию Васильевичу позвонили с междугородной — он заказывал Красноярск. Телефон был в дальнем углу мастерской, за стеллажами, но все, что говорилось, было слышно.

— Ты осиротел? — спросил Радов, когда Дмитрий Васильевич вернулся. — А почему сам не поехал?

— Она меня не взяла, — сказал он, усмехнувшись.

Девушка в кофте разливала чай. Дмитрий Васильевич машинально отметил, что для такой юной особы руки, пожалуй, крупны. Что бы это значило? Судя по ухоженным ноготочкам, она неженка, мамина дочка. «Однако крестьянской породы», — отметил он, усмехнувшись. А держалась эта гостья с замечательным достоинством — это, должно быть, и отпугивало от нее афганцев. То ли дело ее подруга — та, словно кошечка, все время ластилась к обоим, и это им нравилось.

— Где-то я вас видел, — сказал Дмитрий Васильевич, принимая чашку с чаем из рук, что так понравились ему.

— Я живу в одном доме с вами, — отвечала красавица, — только в другом подъезде. Дом у нас, конечно, большой, где вам всех знать! Меня зовут Света…

За столом было шумно. Володя Харчиков взял гитару, пел свои песни, то есть собственного сочинения. Не ахти что, но было хорошо. Лиля читала стихи, а потом вспомнила: «Ах, нет Александры Анисимовны! Она спела бы нам «Скатилось колечко».

Минут через пять после того, как все ушли, Света позвонила ему по телефону:

— Дмитрий Васильевич, я хочу вернуться к вам.

Он ответил после паузы:

— Ну… если обещаешь вести себя хорошо, то есть не помешаешь мне работать.

— Я обещаю.

— А почему не осталась сразу?

— Чтоб не компрометировать вас.

— Каким образом?

— Что подумают ваши друзья? У Всеславина осталась девушка.

Он засмеялся:

— О моей ли репутации тебе заботиться!

Она пришла, тихонько села в кресле позади него.

— Ты заблуждаешься, думая, что тебе здесь будет интересно, — предупредил он.

— Мне уже интересно, — кратко сказала она.

Прошел целый час в молчании. Временами он забывал о ней. Оглянулся раза два — сидит, смотрит глаза блестят. Спросила:

— Я не мешаю?

— Будь и впредь умницей.

Они опять надолго замолчали. Зазвонил телефон.

— А вы его отключите, — посоветовала гостья.

Дмитрий Васильевич поговорил коротко, скупо, вернулся.

— Я не уйду отсюда до тех пор, — сказала Света, — пока не вернется ваша жена.

— Тогда-то вообще можно тут сидеть, не выходя никуда, — отозвался он.

— Почему?

— Она покормит.

Это рассмешило ее, смеясь, она спросила:

— Хотите, я приготовлю вам что-нибудь поесть?

— Было бы что! — отозвался он. — У меня гости все съели.

— Я принесу.

— Не надо. Голод творчеству не помеха.

Света встала, подошла к телефону, и Дмитрий Васильевич слышал как она говорила:

— Мама, я у друзей. Мне очень хорошо. Нет-нет, мама, я останусь тут и домой приду только завтра, ты не беспокойся. И папе скажи. Мне очень хорошо. Привет!

В Красноярском аэропорту Шуру встретили с цветами две незнакомые женщины. Они объяснили, что им позвонил Дмитрий Васильевич, просил позаботиться о жене-путешественнице, поскольку она в одиночестве никогда и никуда не ездила.

Боже мой, зачем он беспокоил этих женщин! Шура была не столько обрадована, сколько испытывала неловкость.

— У вас чудесный муж, Александра Анисимовна, — просто редкость в наше-то время! — похваливали они уже в такси и вздыхали вперебой. — Господи, хоть бы наши благоверные раз в жизни позаботились о нас, как о вас Дмитрий Васильевич! Нет, выпихнут из дома — и не вспомнят. Интересно, откуда берутся такие мужья, как Всеславин?

— Их выводят в комнатных условиях, — усмехнулась Шура.

Эти женщины отвезли Шуру в гостиницу, самую лучшую в городе! Там уже, оказывается, забронирован для нее номер люкс, о чем просил их Дмитрий Васильевич еще неделю назад.

Едва успела перевести дух, умыться да причесаться в этих апартаментах с зеркалами и коврами, — зазвонил телефон; Шура с недоумением подняла трубку и услышала… голос мужа. Казалось, он был рядом, за стеной. В ответ на ее изумленное восклицание, заявил весело:

— Видишь ли, у каждой знаменитости есть человек для поручений, который все устраивает. Импресарио! Вот я у тебя как раз тот человек — и этим горжусь. Как ты себя чувствуешь, солнышко мое?

Она ответила после паузы:

— Ты что, так и будешь опекать меня всю дорогу?

— А это, видишь ли, я исполняю долг.

Она по голосу слышала, что он улыбается.

— Супружеский?

— Общественный!

— Не поняла…

— Одна очень милая женщина возвращается в родную деревню после двадцати пяти лет пребывания в дальних краях. Общество в моем лице обязано обеспечить ей необходимые удобства. Она это заслужила, уверяю тебя.

Оказывается, и билет на теплоход, что идет от Дивногорска вверх по Енисею, уже лежит у дежурного на речном вокзале. Ах, Митя! Когда он успел все это организовать? Неужели еще вчера? А ей не сказал. Чего еще от него ждать?

— Но вот заберусь в мою Тесь — там уж ты меня не достанешь!

— Как сказать… С помощью телефона в конторе вашего совхоза я обнаружил любезного человека по фамилии Телепов — это тамошний профсоюзный босс, он обещал помочь с машиной, тебя довезут до самого Раиного дома.