Моника Вуд - Один на миллион

1. Жанна Луиза Кальман. 122 года и 164 дня. Страна Франция.

2. Сигэтё Идзуми. 120 лет и 237 дней. Страна Япония.

3. Сара Кнаусс. 119 лет и 97 дней. Страна США.

4. Люси Ханна. 117 лет и 248 дней. Страна США.

5. Мари Луиза Мейер. 117 лет и 230 дней. Страна Канада.

6. Мария Каповилла. 116 лет и 347 дней. Страна Эквадор.

7. Танэ Икаи. 116 лет и 175 дней. Страна Япония.

8. Элизабет Болден. 116 лет и 118 дней. Страна США.

9. Керри Уайт. 116 лет и 88 дней. Страна США.

10. Камато Хонго. 116 лет и 45 дней. Страна Япония.

Ее голос пробивался через потрескивание в мобильном телефоне и разрывал пелену сна, нарушенного звонком. Семь часов утра: время для охотников за оленями и любителей наблюдать за птицами.

— Это довольно срочно, — говорила она.

Он сел в кровати.

— Что случилось?

— Так, ерунда, — сказала она. — Не могли бы вы приехать прямо сейчас?

Ее голос звучал как обычно: уверенно и сдержанно. Он представил себе: сломался кран или птица разбила окно.

Он исполнил свой долг, завершил свою работу, разделался с обязательствами, и вот опять. Неужели ему никогда не удастся покончить с этим треклятым делом, которое начал преждевременно ушедший мальчик. Семь благотворительных визитов — казалось бы, чего проще? — а в результате он оказался затянут в паутину человеческих отношений.

Она добавила уже изменившимся голосом:

— Мне больше некому позвонить.

И он, положив телефон, сразу стал натягивать рубашку.

Он застал ее на крыльце: она внимательно изучала входную дверь.

— Ко мне сегодня ночью влезли грабители, — сказала она. — Нужно укрепить дверь.

Она выглядела маленькой и прозрачной, как детеныш черепашки, которого он видел в документальном фильме. Он подавил импульсивное желание взять ее на руки и отнести в безопасное место. Пока она стояла на крыльце, бледнея и расплываясь у него перед глазами, он составил картину происшедшего из оброненных ею деталей. Когда она прошла в туалет — «Соседи всю ночь вливали в меня чай», — он набрал номер Белль на дисковом телефоне Уны.

— Я только что узнала, — сказала Белль. — Тед услышал по радио. Она в порядке?

— Говорит, что да.

— Передай ей привет от меня. Ты передашь ей привет от меня?

— Хорошо, передам. Но я подумал, что тут нужна женщина. На мой взгляд.

Давно нужно было поменять замок, замок хреновый, никуда не годится, и он это знал.

— Тед готовит лазанью.

— Хорошо, но я подумал: может, ты подъедешь. Кажется, вы с ней неплохо ладите. Она ведет себя как ни в чем не бывало, но сама белая, как привидение.

— Я сегодня выхожу на работу, Куин. — Она помолчала. — Я не могу снять этот груз с твоих плеч.

— Я и не прошу об этом.

— Именно что просишь.

— Вообще-то она не мой груз.

— А чей же?

Он посмотрел в окно — у ворот стояла патрульная машина. Лужайка заросла травой, новому мальчику предстоит попотеть.

— Полицейские наблюдают за домом, — сказал он. — Она не одна.

— Мне пора, Куин. Я не могу опаздывать в первый день после перерыва.

— Всего хорошего, — сказал он. — У тебя все получится, Белль.

Она снова помолчала, потом ответила:

— У тебя тоже, Куин.

Он проверил оконные рамы, ввернул новую лампочку на крыльце, поменял замок, заодно заменил батарейки в датчике задымленности, и за все заплатил сам. В конце дня, вернувшись из магазина с табличкой «Осторожно, ротвейлер», он обнаружил у нее на кухне Теда Ледбеттера. Они ели лазанью из тарелок, которых Куин раньше не видел, — филигрань с золотыми птичками.

— Мистер Ледбеттер устроил мне пир, — сказала она.

Как Тед умудрялся преподавать целый день математику в летней школе, стряпать лазанью и развозить ее по домам — было одной из его многочисленных загадок. Куин вручил Уне табличку про ротвейлера.

— Боже, это должно сработать, — сказала она.

— Замки выглядят надежно. Молодец! — сказал Тед.

— Куин невероятно рукастый, — сказала Уна. — От музыканта такого не ожидаешь.

Он был обязан своими умениями отцу: «Ваша мать совсем избаловала вас, мальчишек». Эти уроки, суровые, как сам отец, отравленные отвращением к нему, все же научили Куина кое-чему.

— У меня сегодня концерт, Уна, — сказал Куин. — У вас все будет хорошо, надеюсь?

— Я говорил с патрульным, — вмешался Тед. — Он сказал, что за домом будут наблюдать несколько дней.

Куин не умел чувствовать два разных чувства одновременно. Известие о том, что патрульный и Тед позаботятся об Уне, обрадовало его, но еще больше он обрадовался, когда Уна, провожая его, вслед за ним вышла из кухни и шепнула на пороге:

— Он положил туда шпинат. Будь у меня ротвейлер, скормила бы эту лазанью ему.

— Приятного аппетита, — сказал он, и она рассмеялась.

Он посмотрел на часы.

— Черт, я опоздал на автобус.

— Не понимаю, почему человек с таким сумасшедшим расписанием, как у вас, полагается на городской транспорт?

— Я куплю машину, но позже. Сейчас у меня режим экономии.

— Я ездила на автобусе одно время после того, как провалила экзамен по вождению. Но мне-то все равно. Я бездельница, никуда не спешу.

— Я тоже бездельник.

— Вы совсем другое дело, Куин. И вы можете взять мою машину, вот к чему я клоню. Это хорошая машина. Вы же сами сказали.

Если он возьмет машину, ее придется возвращать.

— Все равно на следующей неделе я не смогу на ней выехать — полиция наблюдает за мной. — Уна сложила тощие руки на груди. — Вы свозили меня в Вермонт, Куин. Я могу вас отблагодарить только этой малостью.

Не успел он ответить, как она добавила:

— Прошу вас, Куин. Возьмите машину.

Он согласился, пообещав вернуть машину на следующей неделе, после смены в ГЮМС. Она вложила ключи от машины ему в руку, а сверху прикрыла своей ладонью, словно доверяла ему ключи от своего сердца.

Неделю спустя полиция поймала воришек — троицу безнадежных наркоманов схватили в чьем-то доме.

— И прямиком в тюрьму, — сказала Уна. — Эта следовательница — первый сорт.

Куину казалось, что она выглядит несколько измотанной, но она заявила, что в полном порядке и в помощи не нуждается.

— Они стащили у меня пять долларов и разбили вазу, — напомнила она. — Можно подумать, что на меня напали русские.

Небольшое подчеркивание согласных — тень акцента, подмеченная им в первый раз, — вот и все, что выдавало ее расстройство. В остальном она держала себя как обычно, возилась на своей чистой кухне, где на буфете в чайнике заваривался чай.

— Ваша риелторша только что меня подловила, — сказал он. — Хочет, чтоб вы знали — они молятся за вас. Просят Бога, чтобы отвел от вас беды, испытания и невзгоды.

— Кстати, я нашла потерянную сережку.

В ушах у нее висели зеленоватые капельки, от которых ее глаза оживали.