Андрей Кокоулин - Силы сопротивления

— Что ж ты втихую жрешь! — взревел вдруг Василий, попытавшись ударить Бурдюкова в лицо пятерней. — Мужики, у нас тут крыса!

— Чего? — опешил Бурдюков.

Перышкин и Анатолий вскочили с кроватей. Тезка-блондин лишь приподнялся.

— Крыса! — повторил Василий, хватая Бурдюкова за руки. — Смотрите, смотрите, пока он следы не уничтожил!

— Что ты мелешь, урод!

Бурдюков оттолкнул Василия, но тот и не подумал прекращать вопить:

— Смотрите! Не говорите потом, что не видели! В наглую жрал!

Бурдюковского предплечья Василий не выпустил, стремясь повалить соперника боком на кровать. Они сцепились.

— Ну ты сука! — вздергиваясь, прошипел Бурдюков.

— Сам! Сам такой! — кололся бородой Василий.

Он был толще, сильнее, но Бурдюков был жилистей. Ложка звякнула под ногами. Треснула по шву майка.

— Тварь!

— Рожа!

Василий впечатал пятерню Бурдюкову в лицо. Бурдюков зарычал сквозь чужие, крепкие, сладковато пахнущие пальцы. В тесном танце они закружили вглубь зала, и тогда их наконец кинулись разнимать.

— Стойте! Хватит!

Анатолий повис на Василии. Саня Перышкин принялся разрывать сцепку рук. Несколько секунд они вчетвером исполняли какую-то сопящую, мычащую, напряженно шевелящуюся скульптурную группу, пока не распались на две новые пары: Анатолий с Василием, Бурдюков с Саней.

— Я поймал его! — проорал Василий, протягивая руки через голову препятствующего ему Анатолия.

— Чего? — ответил Бурдюков, ощущая бешеное желание засадить Василию кулаком в глаз. — Это ты жрал!

Перышкин, стесняя движения, пытался безуспешно отбуксировать его к окну.

— Ага, ага! А ложка где?

— Урод!

— Тихо! — крикнул Анатолий. — Разберемся.

— Саня, это он, — сказал Бурдюков.

От вранья Василия злость, казалось, прожигала ему кишки. Ну, вранье же! Врет и не краснеет, сука. Будто так и надо. Обратно бы его, бородатого, в клоповник, в дерьмо с красивой картинкой. Бурдюкова затрясло. Никода он в себе такого не подозревал. Хоть Перышкина ни в чем не повинного бей. Держит и держит. А тварь — вот она, напротив.

— Убью! — рыкнул Бурдюков.

— Вот! — заскакал Василий, создавая видимость, что готов к новой схватке и только Анатолий служит ему единственной преградой. — Видите, кого нам подсунул Максим Андреевич? Его надо на проспект сплавить!

— Ты ж, сука, жрал!

— Я?

— Василий, ну-ка сядь! — Анатолий оттолкнул приятеля к кровати. — Сядь!

Бородач, подчиняясь, нехотя сел.

— А он?

— Сергей! — обернулся к Бурдюкову Анатолий. — Ты тоже сядь.

— Сюда, — притянул стул Перышкин.

— Я лучше так, — Бурдюков, оставшись стоять, повернул стул и оперся ладонями о спинку.

— Ну, тоже годится, — оценил Анатолий.

Он встал в центре зала, подставив лицо брызнувшим в окна солнечным лучам. На несколько секунд установилась тишина.

— Что? Закончили? — поднял голову от подушки блондин.

— Нет еще, — сказал Анатолий. — Но я бы не хотел разбираться, кто в действительности втихомолку ел пасту и кто кого поймал. Никому лучше от этого бы не стало. Я бы просто хотел сделать внушение и одному, и другому впредь так не поступать.

— Но он жрал! — вскочил Василий.

— Забыто! — рявкнул Анатолий. — Сходи прогуляйся куда-нибудь!

— И пожалуйста!

Василий быстрым шагом вышел из помещения. Бухнула дверь.

— Эй! Эй! — крикнул Перышкин. — Мы же могли узнать, кто ел пасту! У евшего пахнет пастой изо рта! Сладковатый такой запах. От Сергея не пахнет.

— Ты хочешь догнать Василия, брат наш Александр? — вскинул бровь Анатолий.

— Но если Сергей не ел пасту…

Анатолий посмотрел на Бурдюкова.

— Значит, он просто не успел. Василий остановил его раньше.

Бурдюков усмехнулся.

— А не наоборот?

Анатолий пожал плечами.

— Может и так. Тогда и у Василия не пахнет. Я же говорю, не хочу это выяснять. Мы должны держаться вместе, друг за друга, а не ссориться из-за мелочей. Можем, кстати, позавтракать, раз уж встали.

Он прошел к кровати, на которой спал Бурдюков, и подобрал ложку.

— Я пока не буду, — буркнул Бурдюков.

— Сыты? — повернулся Анатолий.

Учитывая улыбку в уголках губ, получилось гаденько. Бурдюков, темнея лицом, подшагнул к невысокому любителю шахмат.

— Думаю…

— Осторожнее, здесь паста, — сказал Анатолий. — Не подскользнитесь, брат Сергей.

— Я думаю, — Бурдюков, закипая, сгреб майку у него на груди, — кое-кому со своими лживыми намеками не помешает получить по физиономии.

— А я причем? — скривил губы Анатолий.

— Притом, что вы, брат наш Анатолий, не кажетесь мне искренним.

Бурдюков вздернул шахматиста так, что тому пришлось встать на носки.

— Я иск…

— Что?

У Бурдюкова возникла вдруг мысль выбросить Анатолия в окно. Второй этаж, пусть и над высоким первым. Не убьется небось. Хотя, может, лучше, чтобы убился? Или ноги переломал? Со своими гнусными разговорами и желанием сдриснуть за речку. Любитель порассуждать об элитах, мать его.

На вытянутых руках он потащил Анатолия в солнечный свет.

— Вас… Василий! — выкрикнул тот, шкрябая по полу носками тапок. — Василий!

— Не хотите посмотреть в окно?

— Василий!

— Эй! — услышал Бурдюков за спиной.

Последовавший затем удар по плечу, по лопатке был неожиданным и сильным. Бам-м! Бурдюков, вскрикнув, успел оттолкнуть Анатолия и уйти в сторону, поэтому второй удар пришелся уже вскользь, расцарапал спину.

Убью суку, подумал он.

— Чего творишь, урод?

Бурдюков повернулся, сжав кулаки.

— А ты? — ухмыльнулся Василий.

С длинной то ли деревянной, то ли пластиковой палкой наперевес он стоял напротив. С бороды капало. В палке, ближе к середине, торчал кривой гвоздь. Оторвал же где-то, подумал Бурдюков. Наверное, в одной из комнат раньше приметил. И без малейшего сомнения применил. Впрочем, ожидать благородства от человека, обвинившего другого в собственном грехе, было глупо.

Бурдюков поискал глазами какое-нибудь оружие. Ничего. Одеяло что ли на руку для защиты намотать?

— Ну! — подшагнул, скалясь, Василий.

Он попытался ткнуть палкой, как копьем. Бурдюков легко отклонил тычок рукой. Переполз, отступил под защиту Василия Анатолий.

— Представляешь… — хрипло поделился он. — В окно хотел… меня.

— Я тебе говорил, Толя, не наш он человек!

Василий сделал новый выпад. Отступая, Бурдюков едва не запнулся о стул, встретился глазами с бледным Перышкиным.

— Саня.

— Я это…

Перышкин стыдливо сдвинулся к окну.

— Что? — Василий, наступая, водил палкой, и конец ее мотался у Бурдюкова перед носом. — Не рассчитывал, что останешься один на один? Саня, он ссыкливый. Хотя, наверное, против нас подбивал, да?

— Неправда! — выкрикнул Перышкин.

— Еще в двери выбеги.