Борис Земцов - Жизнь строгого режима. Интеллигент на зоне

Тесен мир, земля действительно круглая. Когда-то я служил срочную в рядах тогда еще советской армии в мотострелковом полку в городе Львове. И в это же самое время в военном училище, расположенном в том же самом городе, на той же самой улице, грыз гранит курсантских наук Игорь К. Наверное, в это время мы встречались в увольнениях: на танцах в Доме офицеров, на аллеях знаменитого Стрыйского парка, а может быть, и на гарнизонной гауптвахте (отношения солдат нашего полка и курсантов его училища оставляли желать много лучшего: если в патруль по городу заступали курсанты — первыми жертвами их сверхбдительного патрулирования становились мы, соседи, солдаты седьмого полка; если же в патруль выпадало заступать нам — все повторялось с точностью до наоборот). А теперь, спустя более чем тридцать лет, судьба столкнула нас вот здесь, в зоне строгого режима. Правда, в очень разном качестве. Игорь — «козел», заместитель завхоза нашего отряда. Из его уст почти ежедневно мы слышим адресованные нам команды: «Обед, выходи строиться!», «Подъем, заправка по-белому», «Баня, построение через две минуты!». Я — рядовой «мужик» этого отряда, если не нахожусь на промке и не отсыпаюсь после смены, обязан эти команды выполнять. Да и прошлые наши биографии складывались очень непохоже. Впрочем, это сейчас уже никому не интересно. В зону Игорь К., полковник МЧС, угодил при попытке получения взятки, занимая теплое место в одной из столичных структур. А «козлиную» карьеру выбрал без колебания с первого дня пребывания в зоне. И в этой «шкуре», и с этими «рогами» чувствует себя вполне комфортно, ни о чем не жалеет, других вариантов развития своей судьбы просто не представляет. Еще одна иллюстрация на вечно актуальную тему — каждому свое.

Перечитал записанный вчера посвященный полковнику МЧС Игорю К. «кусочек» и задумался. Испытал что-то похожее на удовлетворение, даже гордость: ведь за весь свой почти трехгодичный лагерный стаж ни разу не вляпался ни в одну «козлиную» должность. Не потому, что свято чту кодекс арестантской чести (уже не раз отмечал, что время не оставило от этой романтической системы камня на камне), а потому, что… наверное, так распорядился мой ангел-хранитель: всякий раз избавлял меня в подобных ситуациях от неудобств, проблем, хлопот.

Еще в самый первый лагерный день (в Березовской зоне) ко мне подошел библиотекарь Василий В. (по совместительству, или наоборот, главный «козел» зоны, глава совета актива колонии) и с места в карьер предложил: «Вот ты журналист, хорошо бы, чтобы взялся за выпуск лагерной газеты…» Хорошо, что сработал инстинкт самосохранения, и я попросил пару дней осмотреться, отдышаться, освоиться после бутырских злоключений, после этапа. Лагерная газета оказалась плохой карикатурой на «Боевой листок», выпускалась исключительно по «отмашке» дурака заместителя замполита, где печатались то кондовые поздравления с Новым годом и прочими праздниками, то предавались гласности списки лагерных нарушителей дисциплины («за неделю выдворено в штрафной изолятор столько-то», «объявлено выговоров столько-то»). Пришлось совершенно искренне объяснять, что вся моя профессиональная почти тридцатилетняя деятельность ничего общего с подобным занятием не имела. Через пару дней предложение по части «рогов» и «копыт» (так на лагерном арго называют «козлиные» должности) повторилось в иной форме — меня вызвали к отряд-нику, в кабинете которого сидели трое мордатых офицеров (два капитана и майор) в уфсиновской форме: «Вот у нас тут будет создаваться пункт по трудоустройству тех, кто освобождается, вам эта тема ближе, попробуйте заняться…» И тогда хватило ума и везения «не повестись», попросить день-другой на размышление. За это время выяснилось, что идея организации подобного пункта спущена сверху, как подступать к ее реализации, никто не знает. Словом, берись, арестант, за мусорскую работу! Получится — лавры, премия, почет людям в погонах, не заладится — спрос с тебя! Мусора, простите, работники администрации при любом раскладе останутся белыми и пушистыми. Кстати, никакой, даже микроскопической, ставки для меня там не предусматривалось, все вроде как на общественных началах, короче, «мусорская халява». Понятно, и с того предложения я почти деликатно «соскочил». Новый лагерь — новое предложение. В Свинушках также в самый первый день по прибытии, меня, еще не успевшего отдышаться после трехчасового путешествия в переполненном зеками и зековскими баулами автозаке, начали сватать на должность библиотекаря. Возиться с книгами — мое самое любимое занятие, но к тому времени я уже точно знал, что такие «сладкие» должности в зоне даром не даются. А оплата известная — помогать администрации в «нелегком» деле подсматривать да подслушивать. Короче, стучать. К этому времени к подобному варианту трудоустройства было и свое личное отношение. В итоге не к стеллажам с книгами, а к пропиленовым мешкам вышел я на работу в тот самый первый день по прибытии в лагерь Свинушки. Впрочем, перспективы «козлиной» карьеры сохранялись и после этого, через пару дней старший мастер нашего швейного участка вызвал меня и сообщил что-то уже знакомое: «Образование — высшее, два высших… Это хорошо, по-другому можно работать, на должности, помогать». «Кому помогать?» — полюбопытствовал я. «Ну и нам, и производству, и мужикам…» Здесь-то мой собеседник грубо слукавил, главная обязанность «козла» на швейном участке — не столько должным образом организовывать рабочий процесс, а опять же информировать людей в погонах о всех настроениях в арестантской среде, значит — стучать. А заодно и пытаться «втюхивать — продавать» поощрения за добросовестное отношение к труду, столь необходимые каждому арестанту. Кстати, в этом у «козлов» здесь прямая материальная заинтересованность. Десять процентов с «гонорара» за проданное поощрение идет им в карман. В виде наличных, сигарет, продуктов, это уж кто как договорится.

А еще в те самые первые дни на Свинушках имела место одна любопытная и показательная сцена. Начальник соседнего отряда добрые полчаса упрашивал меня идти к нему в отряд кем-то вроде заместителя завхоза, заниматься текущей документацией, учетом, списками и т. д. «Целый» капитан сидел напротив и унылым голосом бубнил: «Грамотный — это хорошо, наверное, почерк хороший, работы немного, списки там, справки, соответственно проблем ни с поощрениями, ни со свиданиями, ни с УДО не будет, да и телефоном будешь пользоваться когда надо, предупредишь только…» Слушал молча, улыбался про себя. Мне, не просто служившему, но и воевавшему, не по газетам знавшему все горячие точки конца прошлого века (от Ирака до Абхазии, от Хорватии до Приднестровья, от Боснии до Южной Осетии), предлагают что-то среднее между писарем, стукачом и секретаршей и при этом надеются на положительный ответ. Кажется, тогда в ответ на все высказанные предложения я вообще ничего так и не ответил.