Стефан Мерил Блок - Оливер Лавинг

Но однажды, спустя неделю после прибытия в Остин, Чарли, как обычно, проснулся поздно и вдруг обнаружил, что его кожа не хрустит от жара. Он вышел на улицу и глубоко вдохнул прохладный сентябрь. Даже крики пересмешников тем поздним утром не казались такими злобными – птицы щебетали весело, как иволги. Чарли попытался сесть за работу днем, но в голове было пусто, солнце отупляло. Он подумал, что можно проветриться, прокатившись по городу, но не смог завести мотоцикл. Его верный «сузуки», очевидно, был истинным обитателем пустыни; в зеленом, влажном Остине он наконец скончался.

В тот же вечер, когда Чарли, помочившись возле виргинского дуба на заднем дворе, стряхивал последние капли, о его лодыжку потерлось что-то пушистое. Он ошарашенно обернулся, неуклюже натягивая джинсы, и увидел возле своих ног черного скулящего мопса. Его перекошенную мордочку, эти черты, сжатые в гримасу любвеобильного недовольства, не узнать было невозможно. Чарли склонился к собачке, подхватил ее на руки, и, пока ее длиннейший язык облизывал ему лоб, он нашел ошейник: розовый ремешок в стразах с подвеской в виде косточки, на которой значилось имя «Эдвина» и телефонный номер Чарли.

– Эдвина! – сказал он, и та снова взвыла. – Но как?

– Наконец снова вместе.

Чарли крутанулся волчком, так что ноги Эдвины описали круг в воздухе. На бордюре тротуара, возле задней двери, чуть изогнувшись, стояла фигура – видение из нуарного фильма.

– Ребекка?

– Удивлен? – спросила она. – Но у меня не было выбора. Эдвина мне о тебе все уши прожужжала.

– Забавно, – ответил Чарли. – Раньше она о тебе говорила не умолкая.

Ребекка пожала плечами:

– Наверно, времена меняются.

– Нашла его, значит? – сказал подошедший Кристофер.

– Начинаю подозревать, что в доме завелся шпион.

– Прости. Я решил, что неправильно не сказать твоей маме, что ты в порядке. Я нашел ее номер в твоем телефоне. Помнишь о такой штуке? – И Кристофер, помахав в воздухе аппаратом, кинул его Чарли.

– И она послала тебя? – обратился Чарли к Ребекке. – Как ты вообще очутилась в Техасе?

– Я сама вызвалась. Сказала, что мне все равно пора с тобой поговорить.

– Да ладно, – сказал Чарли невозможной реальности лица перед собой. – Не верю. Зачем тебе приезжать за мной? И почему сейчас ?

Ребекка скривилась, потом кивнула:

– Хорошо, что нам долго ехать. Я довольно долго буду рассказывать.

– Долго ехать?

– Ты им нужен. Это обследование…

Чарли кивнул, поднял ладонь в знак того, что продолжать нет нужды.

Ребекка промолчала. Его постыдное бегство было достаточным аргументом, но гораздо ярче – со звоном в ушах, с холодной голубизной вокруг глаз – оказалось облегчение. Чарли собрал в теплице свои листки и выписался из Антидома, крепко пожав Кристоферу руку. А Кристофер? Он вновь прильнул губами к губам Чарли, и их щетинистые щеки, соприкоснувшись, породили электрический разряд.

Чарли и Ребекка ехали в арендованном автомобиле через хаос звезд по горбатой черной Хилл-Кантри. Под яркими лучами «форда» леска шоссе вела их домой.

Первые час-два прошли в тишине, словно автозаправки, жилые комплексы и горные поселки слишком отвлекали, а Ребекке, чтобы рассказать ее историю, требовалось находиться в пустоте, в идеальном вакууме. Когда мир свелся лишь к редким фонарям, бросавшим тусклый свет на западные равнины, возникло ощущение, будто они остались одни во всем мире.

– Это был трудный год для меня, – начала Ребекка. – Меня как будто никто не замечал, а потом мистер Авалон…

Ребекка продолжала, но вскоре Чарли перестал вслушиваться в ее страшный рассказ. Ее слова трансформировали его; Чарли вновь стал тринадцатилетним мальчиком в тот самый первый день в конференц-зале больницы. Но зал переменился: имя «мистер Авалон», ядовитый газ, густой и серый, заполнял воспоминание, выталкивая кислород.

Позже они ненадолго остановились в Озоне, а потом Чарли сел за руль, давая Ребекке передохнуть. Как только они вернулись на автостраду 10, Ребекка уснула; на ее коленях дремала Эдвина, посапывая, к счастью, уже без страшного клокотания в горле.

Мистер Авалон. Их местное божество, их несостоявшийся музыкант, их воображаемый мученик. Почему? После того как Ребекка наконец замолчала, а Чарли оправился от потрясения, он понял, что даже эта история не сможет по-настоящему ответить на вопрос, который стал осью его жизни. История Ребекки поможет что-то объяснить, но не найдется полного ответа об Экторе и его поступке – теперь Чарли это ясно видел. А через ветровое стекло он видел, как они въезжают в пустыню, которая, в свою очередь, видела пять обездоленных поколений Лавингов.

Этот синеватый край, казалось, совсем не подходил для человека. Чарли подумал, что, возможно, неправильность, «досадность», как называла это бабушка Нуну, крылась в самой земле. Зло, болезнь, которые повлекли за собой заточение брата, увядание отца, убийство школьников, скрытое насилие над Ребеккой, Эктором и, возможно, многими другими, – все это вместе напоминало одну из легенд, которые Чарли с братом шепотом обсуждали, лежа на двухъярусной кровати. Родовое проклятие, которое поразило семью за много поколений до того, как они прибыли в эти зловещие места. Однако: не только жизнь Чарли строилась вокруг этого гибельного слова. Однако было наследственным недугом этой области, историей техасского приграничья, безжизненного края, где уже более ста лет появлялись и умирали утопические видения. Последняя надежда апачей, амбиции белых предпринимателей с их стадами и шахтами, иссохшие упования сотен тысяч иммигрантов – всем этим мечтам пустыня дала свой древний ответ. Однако. И вечером пятнадцатого ноября древняя юная одержимость и порожденное ею насилие преобразились, но никуда не исчезли; кровавый сиквел поблекших преданий продолжал разворачиваться и в наш цифровой век – в стране, истерически вооруженной и готовой к концу света. Однако было и историей Эктора Эспины, – юноши, который, должно быть, всегда носил в карманах рассыпавшуюся мечту о славе. И все же, когда на западе горизонт окаймила синяя кромка рассвета, освещая горы, которые казались древними обитателями океанов, окаменевшими при выходе на сушу, пейзаж перед глазами Чарли сработал как ключ, щелкнув всеми бороздками и высвободив чувство, которое Чарли мог назвать только домом.

Ребекка проснулась, когда Чарли подрулил к автозаправке с кафе на выезде из Форт-Стоктона. Сощурившись, она взглянула на вновь заливавшее пустыню утреннее солнце.

– А теперь еще одна новость.

– Еще одна?

Ребекка пожала плечами: