Адам Силвера - Что, если это мы

Я толкаю дверь. Дилан с Самантой листают папку с песнями.

— Секс натуралов такой странный, — говорю я.

Мы усаживаемся обратно. Артур залпом осушает колу, в которой не прибавилось ни капли алкоголя, и берется за пульт.

— Я помню, что мы хотели дуэт, но можно я влезу с одним соло?

— Ни в чем себе не отказывай.

Дилан нежно меня приобнимает, и Саманта даже не закатывает глаза. Видимо, смирилась. Артур выбирает трек и откашливается, пока в колонках набирает громкость вступление.

— Песня называется «Бен», и я посвящаю ее… Саманте и Дилану. Шутка. Бен, это тебе.

Ситуация становится предельно неловкой, и даже Артур морщится.

Он заметно нервничает — но вряд ли так, как я, когда на экране появляется первая строчка песни. Это «Бен» Майкла Джексона. Я разом хочу упасть в обморок и улыбаюсь до ушей, потому что именно такие моменты попадают в книги.

— Бен, нам не нужно больше искать…

Не похоже, чтобы Артура в ближайшее время взяли на Бродвей, но у него правда классный голос, и я одновременно в ужасе и очарован, хотя никогда не подозревал, что эти два состояния могут сочетаться.

Когда песня заканчивается, он делает глубокий вдох.

Саманта первая принимается хлопать и улюлюкать.

— Йе-е-е! Жжешь, Артур!

Дилан тем временем давится от смеха.

— Знаю, с верхними нотами я немного налажал, — принимается оправдываться Артур. — И давно не тренировал фальцет. И…

— Ты прекрасно пел, — перебиваю я его и шлепаю Дилана по руке. — Что забавного?

Тот уже икает от смеха.

— Это… песня… про крысу…

— Что?! — восклицаем мы с Артуром одновременно.

— Про ручную крысу, — объясняет Дилан. — Из одноименного ужастика. Там одинокий мальчик подружился с крысой по имени Бен.

Теперь Саманта тоже хихикает.

— Потому что крысы… такие… недопонятые…

— Я… я не знал, — лепечет Артур.

Дилан тычет в меня пальцем и почти воет:

— Крыса!

Я встаю и беру Артура за руки.

— Спасибо за песню. — Я улыбаюсь, и Артур тоже наконец-то смеется. — Думаю, моя очередь выбирать.

— Ты будешь петь?

— Мы все будем.

Мы просматриваем репертуар. Джон Ледженд. Элтон Джон. «Аэросмит». Yeah Yeah Yeahs. The Proclaimers. Destiny’s Child . Ники Минаж. Мне страшно хочется спеть «You’ll Be in My Heart» Фила Коллинза — она из саундтрека к «Тарзану», по которому я фанател в детстве, — но, возможно, петь во время двойного свидания, что мы всегда будем в сердце друг у друга, не слишком разумно.

В итоге мы останавливаемся на «Umbrella» Рианны, в которой точно не говорится о крысах, и я даже перебарываю свою нервозность и делю микрофон с Артуром. И хотя наши голоса так и не сливаются в один, мне нравится, как они звучат вместе.

Как у двух человек, которые хотят, чтобы у них получилось.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

АРТУР

20 июля, пятница

— Артур, было так приятно познакомиться, — говорит Саманта, глядя мне прямо в глаза и положив руки на плечи. Могу поклясться: однажды эта девчонка станет мотивационным оратором, или тренером личностного роста, или маленькой белой Опрой.

Дилан выскакивает сбоку, как чертик из табакерки, и приобнимает нас обоих за талию.

— Боже, я люблю этого парня, — говорит он, крепче сжимая меня в подтверждение своих слов. — Сьюзикл, ты улетный. Слышишь?

— Слышу.

— Класс. — Дилан так и сияет. — Повеселитесь сегодня, мальчики. Но не делайте ничего, что Джек и Роза не позволили бы себе в винтажном автомобиле. — Он украдкой косится на Саманту. — Это из…

— Да-да, мы знаем, — перебивает его Бен.

— Ну ладно. Тогда мы пошли.

Дилан оставляет роль кетчупа в Артур-Сэмвиче — но только чтобы сграбастать Бена в душевные медвежьи объятия. Я вижу, как Дилан что-то шепчет ему на ухо; в ответ Бен бормочет «да иди ты» и шлепает его по руке. Наблюдать за ними… странно. Не представляю, чтобы мы так вели себя с Итаном. Часть меня хочет расспросить Бена о его отношениях с Диланом, но…

Нет. Ни за что. Я не сверну снова на эту дорожку. Ревность к Хадсону уже чуть не привела нас к катастрофе, и что-то мне подсказывает, что Дилан — еще более закрытая тема.

Как бы там ни было, они с Самантой наконец уходят, и мы остаемся одни на углу Тридцать пятой улицы. Бен выглядит таким же смущенным, каким я себя ощущаю. Забавно: я-то думал, что после признания во взаимной симпатии свидания должны разыгрываться как по нотам. Ага, сейчас. Добро пожаловать в дивный новый мир неловких ситуаций. Например, сколько дней должно проходить между встречами? Как понять, рассматривает ли он тебя на роль бойфренда? Или вот как сейчас — нужно уже попрощаться и пойти к метро или…

— Гм. Хочешь немного прогуляться? — спрашиваю я, пытаясь унять нервную дрожь в груди.

— Конечно.

Бен касается моей руки — скорее костяшками, чем кончиками пальцев, — и все органы чувств на мгновение отключаются. Мы направляемся вниз по улице.

— Значит, ты любишь петь, — говорит Бен.

— Вроде того.

— Готов спорить, ты еще и участвуешь во всех школьных мюзиклах.

— Вообще-то нет. Хотя одно время пел в хоре. — Я невольно улыбаюсь. — Как-то раз мы с Итаном написали мюзикл и подговорили Джесси в нем участвовать. Нам было по двенадцать.

— Вы написали мюзикл в двенадцать лет?!

— Угу, и это был худший мюзикл на свете.

Бен негромко смеется.

— Это было летом. Мы скучали. Глупо, конечно.

— А по-моему, круто, — возражает Бен. — Про что он был?

— Ты правда хочешь знать?

— Конечно.

Тротуар заканчивается, но Бен даже не притормаживает, прежде чем шагнуть на забитый пробкой перекресток, в мешанину байков и такси. Я следую за ним и тут же морщусь, когда мне принимаются сигналить.

Я ускоряю шаг, догоняя Бена.

— Ну, главными героями были два рыцаря по имени Борегард и Бельведер.

Он ухмыляется.

— Ты был Борегардом или Бельведером?

— Борегардом. Самым умным. Бельведер был самым сильным. Итан тогда перерос меня на шесть сантиметров и очень гордился.

— А Джесси была принцессой?

— Нет, драконом. По имени Печенька. Длинная история. — У меня снова возникает неуютное чувство, что я чересчур много говорю. — Может, присядем где-нибудь?

— Давай.

Неожиданно мы оказываемся у «Мэйсиз» [44], и я на секунду задыхаюсь — потому что это тот самый «Мэйси» с телеэкранов: огромный, красно-белый, видевший десятки парадов на День благодарения. Ощущения такие, будто я повстречал знаменитость.

Мы садимся за маленький круглый столик у входа. Бен достает телефон, улыбается, закатывает глаза и прячет его обратно в карман, так и не ответив.

— Дилан?

— Ага.

— Он мне правда понравился. И Саманта. У тебя крутые друзья.

— Это точно. Ты им тоже понравился. Типа… очень.

Я молча киваю — потому что, если открою рот, меня разорвет от миллиона бурлящих внутри вопросов. Например: что именно им во мне понравилось, и не мог бы ты уточнить этот момент в подробностях, и это был тест или как, и сдал ли я его? И нравлюсь ли я тебе тоже — типа очень или хоть как-нибудь?