Натан Энгландер - Министерство по особым делам [Литрес]

У Терезы, открывавшей устрицу, соскользнул нож, и она порезала палец. Она сунула палец в рот, вытащила его и внимательно оглядела выступившую капельку крови.

– Когда створки открываются так туго, внутри всегда гниль.

Тереза сунула руку под стол и нажала на скрытую кнопку, видимо соединенную со звонком, но звонка они не услышали. Тут же влетела горничная – вид у нее был такой, будто хозяйке отрезали голову. Она нежно поцеловала порез.

– Залатаешь меня в гостиной, – распорядилась Тереза, вышла из-за стола, держа руку над головой, и даже не кивнула им на прощание.

– Вы можете нам помочь, – обратилась Лилиан к генералу, как только Тереза вышла из комнаты. – Вы – единственный, кто может его вернуть.

– Идите домой, Лилиан. – Генерал впервые назвал ее по имени. – При всей моей власти – а она у меня есть, отрицать не стану, – я не могу отменить то, чего не было. Не могу сотворить вашего сына из ничего. Вы евреи, – сказал генерал. – Идите к реке и слепите его из глины. Сотворять людей из ничего – это еврейское дело.

– Теперь ясно, ради чего я пришел, – сказал Кадиш. Он встал. – Моя жена надеялась, что вы поможете. Сам я хотел лишь прояснить картину. – Кадиш протянул жене руку, обратился к ней: – Когда хочешь понять, куда дует ветер, поговори с перепуганным генералом. Храбрости он не проявит, но, по крайней мере, узнаешь правду.

Кадиш потряс Лилиан. На этот раз он не сказал ничего неуместного или опрометчивого. Сказал то, что надо.

– Мне вас жаль, – сказал генерал. – Вы говорите так, потому что потеряли надежду.

– Ничего подобного, надежду я не потерял, – отрезал Кадиш. – И вам не поздоровится, если я ее потеряю.

Генерал, явно забавляясь, откинулся на спинку стула.

– Я занесу вас в свой список, генерал, – пообещал Кадиш. – У правительства свой список. У меня – свой.

От угроз Кадиша в глазах генерала загорелись веселые огоньки, он схватился за живот – видно, опасался, как бы от смеха не свалиться со стула. И, глядя вслед крепышу и его не менее крепкой женушке, он смеялся, смеялся и все не мог остановиться.

Кадиш присоединился к Лилиан в Министерстве по особым делам в тот день, когда вызвали ее номер. Кадиш подъехал позже. Он выскочил за сигаретами, потом за бумагами и наконец купил им поесть. Но когда после обеда назвали их номер, он был рядом с Лилиан.

Они шли к столам, где сидели чиновники, и какая-то женщина, не вставая с места, попыталась сунуть Кадишу свой талон.

– Давайте поменяемся, – попросила она. – Очень вас прошу.

Кадиш отвернулся, обошел ее и двинулся дальше, но держал даму в поле зрения. Та не спускала с Кадиша глаз. Когда он уселся перед чиновником, женщина встала и – вдруг поможет? – замахала своим талоном.

Лилиан похлопала мужа по спине – наконец-то им повезло!

– Ты моя лапочка, – проворковала она.

Они сели напротив молодого человека, который даже не счел нужным поднять голову. Это был узколицый очкарик, и Кадишу показалось, что перед ним – лезвие ножа. Через некоторое время чиновник поднял глаза, сказал:

– Номер? – и тут же их опустил.

Лилиан передала ему заветную бумажку, он, не глядя, бросил ее в корзину для мусора.

– Паспорта, – сказал он и, не глядя на них, протянул руку.

– Мы их не взяли, – сказала Лилиан.

– Не взяли паспорта? – спросил чиновник. – Вы разве не насчет поездки?

– Нет, – ответила Лилиан.

– Тогда покажите письмо.

– Какое? – спросил Кадиш.

Бюрократ устало вздохнул: и такое вот каждый день! Будет о чем повозмущаться вечером.

– Уважаемый, я с вами препираться не собираюсь.

Кадиш, искренне озадаченный, взглянул на Лилиан.

– Объясните, пожалуйста, – попросила Лилиан.

– Письмо. Письмо из Министерства по особым делам – что в нем сказано? По какому поводу вас вызвали? Были за границей за последние полгода? Запрашивали визу на поездку в страны советского блока?

– Никакого письма, – сказала Лилиан. – Никаких поездок, никаких виз. Мы пришли сами. Нам сказали… мы слышали…

– Стоп, – прервал ее чиновник. Он прижал пальцы к глазам, словно пытаясь унять головную боль, но прижал так сильно, что Лилиан показалось, будто он хотел, чтобы голова заболела. – Я понял, – сказал он, опустил руки и впервые посмотрел на Лилиан внимательно. – Это все происки моих коллег. Как им это удается – ума не приложу. Я и так завален работой, но родителей всякий раз посылают именно ко мне. Я угадал? Птичка вылетела из клетки? Кого-то не досчитались дома?

– Кто-то пропал, – уточнила Лилиан.

Чиновник взглянул на коллег, будто они и правда решили над ним подшутить.

– Сволочи, – выдавил он, имея в виду сослуживцев. Но тут же переключился и протянул руку. – Давайте habeas .

Лилиан держала сумку на коленях. Она моргнула. Кадиш подтянул брючины, сделал глубокий выдох.

– Только не надо мне угрожать, уважаемый, – сказал чиновник. – Мы с вами не в баре, а в министерстве. И угроза – это все равно что нападение. Лично я считаю именно так.

Кадиш снова повернулся к Лилиан.

– Не обращай внимания, – сказала она мужу. – Habeas corpus у нас нет. У нас пропал сын.

– Давайте бумагу из полиции, – бросил чиновник.

Лилиан покачала головой.

– В двести шестьдесят четвертую, – сказал он. – Вниз по лестнице, до вестибюля, куда вы вошли, но с другой его стороны, через другую дверь по другой лестнице, этот же этаж на той стороне.

Прикрыв веки, он скорчил гримасу коллегам – что, съели? – и тут же быстро развернулся, махнул клерку, который выкликал номера, и вызвал следующего.

Лилиан и Кадиш спустились, пересекли вестибюль, снова поднялись, открыли дверь с лестницы и оказались в узком коридоре. Прямо у них на пути стоял стол, повернутый к ним ящиками. Сиди кто-нибудь за ним, им бы не войти. Вот почему какой-то господин устроился у правого торца стола. Его ноги, не видимые с лестницы, покоились на углу столешницы, глаза прикрывала коричневая фетровая шляпа – явно для того, чтобы его сон не нарушали. Под шляпную ленту веером были заткнуты три коротких темно-синих перышка.

Кадиш и Лилиан встали у левого торца. Они уже собрались было заговорить, но тут мужчина переставил стул и сдвинул шляпу на затылок. С первого взгляда Лилиан даже приняла его за женщину, такие тонкие были у него черты. Наверное, поэтому он и завел хилые усики, чтобы люди не путались.

– Нас послали в комнату двести шестьдесят четыре, – сообщил Кадиш.

На столе ничего не было, кроме степлера. Прежде чем ответить, молодой человек нервно постучал по нему, будто выстукивал ответ кодом. Потом показал куда-то за их спины.

– Вниз и вокруг, – снова надвинул шляпу на глаза и откинулся на стуле.

Так вот зачем ему шляпа, подумала Лилиан. Раз в шляпе, значит, мужчина.