Натан Энгландер - Министерство по особым делам [Литрес]

– Как угодно, госпожа Познань, такой ошибке я буду только рад. Если хотите, вот конверт.

Он подул в конверт, улыбнулся и сунул внутрь ее экземпляр.

Сержант – вот кто обратился к Лилиан, когда она встала на пороге.

– Подойдите ближе, иначе нам не видно. – Он указал на конверт, которым размахивала Лилиан. – По крайней мере, откройте, мы глянем одним глазком.

Сержант над ней подшучивал. В таком большом участке она еще не была, тут стояло с десяток полицейских, все они наблюдали, как она закатывает скандал.

– Там не на что глядеть, – сказала Лилиан. – Это habeas corpus на имя Пато Познаня, мне его только что выдали в Министерстве юстиции.

Сержант поднес руки ко рту рупором, будто Лилиан, далеко и его не услышит, хотя она стояла в нескольких метрах от него.

– Мы должны кое-кого отпустить, – крикнул он. – Но не того, кто у нас сидит.

– Приведите сюда моего сына! – крикнула в ответ Лилиан, да так, что чуть не сорвала голос.

Полицейские посмотрели на нее как на сумасшедшую. Лилиан вытащила из конверта habeas corpus .

– Вот, тут написано «Пабло Познань», – и она указала на имя.

– Покажите-ка, – попросил сержант.

Полицейские смотрели на Лилиан, она – на них. Потом она подошла к стойке, но почти все сразу же вернулись к своим делам. Что тут особенного? До конца смены они и не такое увидят.

Лилиан припечатала листок к стойке, прижала его ладонью. Сержант осторожно отодвинул ее пальцы, чтобы прочитать текст. Жестоким человеком он не был.

– Вы вписали другую фамилию, – сказал он. Лицо его посерьезнело. Он взял конверт, проглядел остальные бумаги. – На всех документах, – заключил он, словно не веря своим глазам.

– Тут написано «Пабло», – настаивала Лилиан. – Его я и должна забрать. – И она указала на имя, которое вписала сама.

– У нас есть свои экземпляры, – сказал сержант. – Вы Лилиан Познань, а у нас есть Моника Альварес, шестнадцати лет, и мы должны отдать ее вам.

– Она мне не нужна. Мне нужен мой сын.

Сержант поднес один из документов к свету.

– Вот, тут даже видно, что было написано «Моника».

– Где мой Пато? – спросила Лилиан.

– Не здесь, – ответил сержант.

Лилиан открыла было рот, чтобы закричать, но сержант остановил ее взглядом. Всему есть предел!

– Так берете вы девушку или нет? – спросил он. – Хотите – берите, хотите – нет. Только решайте быстро, а то мы вычеркнем ее из наших экземпляров тоже.

Грудь Лилиан вздымалась. С такой яростью, что от нее могла застыть кровь в жилах, она сказала:

– Этого ребенка я вам не оставлю.

Сержант обозрел комнату, привлек внимание одного из полицейских и распорядился:

– Приведи девушку.

Полицейский ушел, а Лилиан ярилась все сильнее. Когда полицейский вернулся, Лилиан уже не пыхтела, а чуть ли не рычала. И этой женщине, Лилиан Познань, на вид вполне безумной, полицейские передали съежившуюся от страха девушку.

Лилиан схватила девушку за локоть, встряхнула ее.

– Скажи им, – велела она. – Скажи им, что тебя арестовали не в моем доме, не в моей квартире. Скажи им, что это ложь, что мы видим друг друга впервые в жизни.

– Меня арестовали в вашем доме, – сказала девушка. Лилиан отпрянула: ее испугало и признание, и то, что от девушки явственно несло мочой. – На верхнем этаже, – продолжала девушка, – вашего дома. Там рядом – булочная. Около булочной меня избили в машине.

Лилиан решила, что девушка верит в то, что говорит: околдовали ее, что ли? И оттолкнула девушку.

Уж не кошмарный ли это сон? Лилиан сложила руки на груди, ущипнула себя – но нет, и попыталась обратить девушку в Пато. Если это сон, пусть хоть в нем она увидит сына.

Но в Пато девушка не обратилась, и Лилиан поняла: день принес еще одно разочарование. Она получает эту девочку – лицо бледное, губы потрескались, в глазах – пустота, ставшая еще страшнее, когда Лилиан всмотрелась в ее глаза, – и только. В бедняжке все выжжено. У Лилиан опустились руки. Девушка не солгала. Есть такие вещи, которые в такие времена всегда оказываются правдой.

И Лилиан поняла, что им нужно уходить.

– Включите музыку погромче, – попросила Лилиан. – Пусть играет, слушайте.

Водитель покорно прибавил звук.

Лилиан обняла девушку, – они были на заднем сиденье. Прижала к себе, и та не отодвинулась.

– Не в моем доме, – зашептала Лилиан. – Скажи мне, что ты там не была. Не была у моей булочной. Не была в моем квартале. – Девушка отстранилась. – Ладно, – сказала Лилиан. – Ш-шшш. – И снова с силой притянула девушку к себе. Погладила ее по голове, по свалявшимся, склеившимся волосам. – Ш-шшш. Прости. Больше спрашивать не буду.

Девушка жила в Бельграно, в хорошем районе. В полицейском участке она не захотела сказать, где именно, и полицейскому пришлось записать для Лилиан адрес.

Лилиан смотрела, как мимо проплывает город.

– У меня есть сын, – сказала она, – такой же, как ты. Его тоже где-то держат. – Она покачала девушку, заворковала: – Ты Пато не встречала? Парень по имени Пато тебе не попадался? Худющий, с копной волос. – Лилиан улыбнулась. – И с носом. Здоровенным носом. – Лилиан выгнула шею – так, что стало больно. Ей не хотелось отпускать девушку, отнимать ухо от ее рта: вдруг та что-то прошепчет под грохот музыки?

– Ты же свободна, милая, – увещевала Лилиан. – Худышка, скажи, не бойся.

И еше несколько минут Лилиан крепко держала девушку, прижимая ухо к ее теплым губам.

– Они в тебя такое суют, вы даже не представляете, – вдруг сказала девушка. – Много всякого, и их так много.

– Что такое ты говоришь? – поразилась Лилиан. В этот день столько всего произошло, что ее мозг отказывал.

– Электричество, – пояснила девушка. – Его втыкают в тебя. – Девушка обхватила голову Лилиан руками. Прижала нос к носу, лоб ко лбу, глаза к глазам Лилиан и, часто мигая, сказала резко и внятно: – Я беременна от электричества.

Лилиан ничего не понимала. Что означают эти слова, почему из этого теплого рта идет такой холод? Этому ребенку отшибли что-то очень важное. И хотя от девушки веяло холодом, в Лилиан проснулась любовь к ней. Она привлекла ее к себе, стала растирать обеими руками, пытаясь как-то отогреть.

– Доченька, – прошептала Лилиан. – Откинься назад, девочка моя.

Девушка откинулась на сиденье, обмякла, и Лилиан еще крепче прижала ее к себе.

– Ш-шшш, – бормотала она. – Доченька моя. Скоро приедем, скоро будем дома.

Удачный вечер, удачный день. Кадиш справился с работой, получил деньги и выложил перед Лилиан симпатичную пачку банкнот – пусть полюбуется! Но Лилиан бросила на нее бланки из Министерства юстиции.

– Посмотри, что с нами делают, – сказала Лилиан.

Кадиш взял листок и, как и полицейский, увидел, что из-под одного имени проглядывает другое.