Андрей Шляхов - Байки доктора Данилова 2

У скоропомощных фанатиков есть одно общее качество. Все они, независимо от возраста, пола, стажа работы, национальности и прочих индивидуальных особенностей горячо ненавидят тех, кто вызывает не по делу.

Вот вам лайфхак по выявлению Настоящих Скоропомощников. Спросите сотрудника скорой помощи, как он относится к вызовам не по делу.

Если в ответ услышите нечто вроде: «Да меня просто трясет на таких вызовах от злости и обиды», то перед вами Настоящий Скоропомощник, о котором другие фанатики говорят: «наш человек» или просто «наш». Надо очень сильно постараться, чтобы стать Нашим.

Если в ответ услышите: «Да я лучше на такой вызов съезжу, чем буду на «авто» или некупируемом отеке пахать», то перед вами ненастоящий скоропомощник, которого Настоящие Скоропомощники презрительно называют «попутчиком». Стать Попутчиком очень легко, а вот перестать им быть невозможно. Это непочетное звание присуждается навсегда. Оно и верно, ведь известно же, что горбатого только могила может исправить.

Однажды бригаду, на которой работал Верещагин, сняли с обеда (то есть передали вызов на середине кратковременного периода, предназначенного для приема пищи). Повод был серьезным — женщина, двадцать восемь лет, без сознания. Место — гостиница, которая когда-то была профессионально-техническим училищем. Номера в гостинице сдавались не по дням, а по часам, и гостили там большей частью не приезжие, а влюбленные.

Сорвались и поехали, дожевывая бутерброды-чебуреки уже в машине. По пути, конечно же, шутили — не иначе, как какой-то мачо довел свою пассию до обморока. Но шутки шутками (без них на «скорой» не выжить), а серьезность вызова все понимали. «Без сознания» — это все, что угодно, начиная с передозировки каких-либо нехороших веществ и заканчивая гипогликемической комой. Короче говоря, несмотря на шутки, настрой был серьезным и в вестибюль гостиницы Верещагин с фельдшером Кочеляевым не вошли, а вбежали.

Вбежали и сразу же поняли, что к чему. По удивленному выражению лица администратора гостиницы.

Обычно, если в гостинице происходит что-то серьезное, то администратор об этом знает, встречает у входа и ведет к пациенту. Если администратор таращит глаза на бригаду: «вы чего приперлись?», то это наводит на размышления.

Однако, оставалась вероятность того, что некая девушка вызвала «скорую» из номера и сразу же после вызова вырубилась. Или же «скорую» вызвал ее кавалер (не забывайте об особенностях гостиницы), который не смог отойти от умирающей девы для того, чтобы предупредить администратора. Сидит сейчас в номере, около бездыханного тела, держит за руку и просит: «Не покидай меня, детка (зайка, киска, медвежонок…)! Не покидай!».

— Проводите в двадцать седьмой, у вас там женщина без сознания! — сказал Верещагин администратору.

— Торчки проклятые, — сетовала администратор, ведя бригаду на второй этаж. — Снимают номера на три часа, чтобы спокойно ширнуться…

Дверь двадцать седьмого номера открыла молодая женщина. Красоту ее лица не мог испортить даже сильно покрасневший левый глаз.

— Ну наконец-то! — со злостью сказала женщина. — Сколько можно ждать?

— Вы нас двенадцать минут ждали, — огрызнулся фельдшер. — Где больная?

— Перед вами! — женщина ткнула указательным пальцем себя в грудь. — Вы что, слепой? Проходите же, мне реально плохо.

Администратора Верещагин в номер не пустил, несмотря на то, что ей очень хотелось наблюдать происходящее. Ну и что, что вы на работе? Врачебная тайна от этого не перестает быть врачебной тайной.

Декорации в номере оказались неожиданными. На столике — раскрытый ноутбук, мобильный телефон, листы бумаги, две авторучки и пакет апельсинового сока. На застеленной кровати разложены пластиковые папки с какими-то бумагами. На вешалке висит женская джинсовая куртка. Доктор с фельдшером удивленно переглянулись — что это за офис в гнезде разврата?

— Я здесь квартальный баланс делаю, — сказала пациентка, словно прочитав их мысли. — На работе постоянно отвлекают, а дома соседи ремонт начали, целыми днями стены долбят. Вы мне помощь оказывать будете или как?

— Конечно же будем, раз приехали, — сказал Верещагин, стараясь сохранять абсолютное спокойствие. — Только давайте сразу уточним про сознание. Вы его вообще не теряли, или же оно вернулось, пока мы ехали?

— Я сказала про потерю сознания для того, чтобы вы быстрее приехали, — без малейшего смущения призналась пациентка. — Мне дорога каждая минута. Дело в том, что завтра — последний день сдачи отчетности, а у меня беда с глазом.

— Здесь, наверное, слышимость хорошая, — сказал в пространство фельдшер, хорошо знавший характер своего доктора.

Представьте себе состояние эсэсовского офицера, которому партизан на допросе говорит:

— Стрелял вас, взрывал вас, вешал, на морозе водой обливал и ничуть этого не стыжусь, потому что поступал правильно.

Представили?

Проецируйте на Верещагина, не ошибетесь.

— И люди в соседних номерах отдыхают, — так же, в пространство, сказал Верещагин. — Так что у вас с глазом?

С глазом ничего серьезного не было. Попыталась достать из-под верхнего века ресничку, и случайно царапнула глаз ногтем. Попыталась промыть — и случайно пустила горячую воду, краны-то гостиничные, непривычные. Вот, собственно, и все.

Оказав пациентке необходимую медицинскую помощь и дав рекомендации, Верещагин, не повышая голоса (люди же кругом отдыхают, а слышимость хорошая) прочел краткую и очень эмоциональную лекцию о предназначении и задачах скорой медицинской помощи.

Да, он употреблял разные слова, в том числе и нецензурные. В его состоянии это простительно. Да, он обозвал пациентку «безмозглой курицей» и «полной дурой»… Ну а как можно назвать человека, который по пустякам вызывает бригаду скорой медицинской помощи? И вообще… И так далее…

Пациентка не смогла спокойно выслушать то, что ей спокойно говорил Верещагин. Она раскричалась и пообещала Верещагину добиться его увольнения со «скорой».

— Скорее вы поумнеете, чем меня уволят, — сказал Верещагин. — Пойдем, Сережа, нас дела ждут.

Пациентка написала на Верещагина жалобу в Департамент здравоохранения. С требованием уволить врача, который позволяет себе оскорблять пациентов и угрожать им. Надо сказать, что в отношении угроз она была не права. Ну разве можно считать угрозой фразу: «Когда-нибудь вам всерьез потребуется экстренная медицинская помощь, но бригада к вам опоздает, потому что будет в это время промывать глазик очередной безмозглой курице»? Это же не угроза, а что-то вроде предупреждения, верно?

Жалоба оказалась не простой, а «осложненной», как выражаются врачи. Осложнение заключалось в том, что разгневанная пациентка работала главным бухгалтером на фирме, занимающейся оптовой торговлей медикаментами. У директора фирмы были крепкие завязки в Департаменте здравоохранения. А еще у него были нежные чувства к своему главному бухгалтеру, на которые та взаимностью не отвечала. Разумеется, директор фирмы воспользовался возможностью выступить в роли защитника всех униженных и оскорбленных сотрудниками скорой помощи города Москвы, надеясь, что ему взамен обломятся кое-какие давно ожидаемые преференции. Забегая вперед, скажу, что ничего ему, старому хрычу, не обломилось, все преференции достались доктору Верещагину… Но давайте по порядку.