Ольга Румбах - Ловля ветра, или Поиск большой любви

Безучастная тьма в квадратной, с высокими потолками комнате, безучастные шторы, которые выбирала когда-то с любовью, безучастный мертвенный свет с улицы. Тишина… Можно даже подумать, что женщина уснула. Но вот она резко откинула одеяло, перевернулась на бок. Взвизгнули пружины.

«Я вас уважаю, — опять понеслось у нее в голове, — вы добрый человек… Отзывчивый… Всегда поможете, если заболеешь там ("или умрешь" — ехидно подсказало сознание). Не думайте, что я не ценю этого… Но, согласитесь, так нельзя, я ведь живой человек, мне обидно…»

«Об этом стыдно говорить, — сказала она через час, когда уже сонно забрехали за окном собаки, — но ведь Наташе вы платите вдвое больше моего, — вдвое! А она пришла позже меня. И опыта у нее такого нет, и образования. Да, она молода, это, конечно, неужели я не понимаю, но ведь она менеджер, то есть распространяет газету, а я ее делаю. Делаю! Не одна делаю, да, не одна, но ведь я выпускающий редактор — вы-пус-ка-ющий.

И Таня. Она хорошая, но ведь и ей вы платите больше. В полтора раза. А она — моя подчиненная. Как это понять?..»

«Вы не уважаете меня, — сказала она ему, своему начальнику, уже под утро, когда заголубели занавески и послышались невнятные звуки просыпающегося города, — вы не уважаете меня, но и себя не уважаете тоже, раз платите мне примерно столько, сколько получает обыкновенная офисная уборщица».

Эта мысль была особенно невыносима, и она встала рывком, нащупала халат, мягкий, розовый даже на ощупь, сунула ноги в остывшие за ночь тапки и побрела на кухню. Щурясь от света, выпила горячего молока с медом, погрызла сухарик…

Намаявшись, она крепко спала, когда прозвенел будильник и ей пора было вставать и идти на работу — в свой маленький уютный кабинет под самой крышей старого дома, к большому редакторскому столу, заваленному свежими гранками, к компьютеру с горячими новостями и кучей интересной информации, к выспавшимся и веселым сотрудникам редакции, составлявшим замечательный коллектив — ко всему тому, что так любила и чем дорожила всю свою долгую редакторскую жизнь.

Спустя час она, кое-как умытая и наскоро одетая, столкнулась на лестнице с директором. Только что он с озабоченным видом вышел из ее кабинета и, увидев, просиял, и кинулся к ней, и вскричал: «Ой, а я уж думал вы заболели! — и без перехода: — А я, знаете, не спал этой ночью… — Петровна замерла в смятении. — …И вот о чем подумал: давайте в последнюю главу сборника введем такой текст…»

Увлек ее в кабинет, выхватил откуда-то книгу, она успела заметить на темно-зеленом поле золотые буквы «Схиигумен Савва (Остапенко)». «Вот, слушайте! "Не огорчайся на ближних, встречая вместо любви холодность с их стороны, иначе огорчится на нас Дух Божий, а это великая беда. Чтобы не было огорчений:

1. Не ищи друзей на земле, а имей и стяжи другом Господа и святых во главе с Матерью Божией…"»

Он увлеченно читал, смешно шевеля толстыми губами в трудных местах и водя благородно длинным пальцем по тексту. А Петровна, слушая его вполуха, заливалась радостью и от святых этих слов, и от неожиданно солнечного февральского дня, и от своей очевидной нужности. И такими пустыми, нелепыми и жалкими казались ей ночные обиды и страхи. И знала, знала совершенно точно, что, заикнись она сейчас о повышении зарплаты, тут же его получит, потому что директор совсем не жмот, просто у него не доходят до всего руки. Только она ничего не скажет. Потому что зарплата — это, в конце концов, такие пустяки по сравнению с невыразимой радостью творчества, которую дарит работа.

Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я (1 Кор. 7, 8).

«Ишь какой», — помню, подумала, прочитав эти слова апостола Павла.

Относительно девства… (1 Кор. 7, 25) пропускаю…

Ага, вот еще: Соединен ли ты с женой? Не ищи развода. Остался ли без жены? Не ищи жены (1 Кор. 7, 27).

«Хорошенькое дело!» — фыркаю недовольно. А была я как раз на выданье, хоть и воспитывала дочь, дитя скоропалительного студенческого брака, скоро исчерпавшего себя.

«Ничего, — сказала участковый наш педиатр по фамилии Богомольная, когда узнала о нашем разводе, — ты молодая, красивая, еще выйдешь замуж и будешь счастлива». Я и сама так думала и уже озиралась по сторонам, ища глазами своего нового суженого. И — почитывала Библию.

Впрочем, если и женишься, не согрешишь; и если девица выйдет замуж, не согрешит. Но таковые будут иметь скорби по плоти; а мне вас жаль (1 Кор. 7, 28) — продолжал с любовью апостол.

«Ничего, — подумала я тогда самоуверенно, — как-нибудь потерпим скорби. Не отказываться же, в самом деле, от любви!» О-хо-хо… «Как-нибудь потерпим…» Сколько же их было, этих скорбей! Сколько надежд, сколько диких разочарований, предательств! Недавно попалась на глаза картина известного художника-импрессиониста: мужчина и женщина, не в силах разнять рук, балансируют на стоящем на одной ножке стуле. Называется картина «Любовь». Точно! Полагать все свое счастье, все надежды, все жизненные ожидания всего-навсего в человеке, мужчине — это все равно что пытаться балансировать на одноногом стуле, когда падение — лишь вопрос времени. Короткого времени.

Слава Богу, прошло с тех глупых пор много лет. Поседела моя голова, и по мере седения, если можно так выразиться, приходило осознание того, что в Боге и только в Боге надо полагать все свои упования. Что лишь Господь один и тот же во все времена — бесконечно любящий и бесконечно милующий неразумных Своих чад, лживых, неверных, корыстных, проводящих короткий миг жизни в безумной погоне за химерами счастья, под вой и злорадное улюлюканье ада.

Я действительно вышла замуж. Не так скоро, как думалось, но — вышла. И действительно счастлива — с тех пор, как поняла, что и от брака ждать счастья не приходится. Ага. Именно так. Тогда только и пришло это самое искомое счастье. Тогда только и поняла высказывание кого-то из великих, которое казалось в юности невыносимо прозаичным: «Счастье — это отсутствие несчастья». И тогда только и смогли мы с мужем крепко подружиться, когда перестала я требовать от него непременно счастья и нечеловеческой какой-то любви. И теплой этой, внимательной дружбы оказалось достаточно для такого дела, как брак.

Вожусь на кухне, время от времени поглядывая в окно. Стоит весна. Холодная, ветреная, но весна. Обращаю внимание на мальчишку лет десяти-двенадцати. Он живет у нас во дворе. Заметно отстает в развитии. Учится в специальной школе. Он всегда крутится в воротах, встречая приходящих и уходящих вопросом: «На работу?» — «С работы?» И жадно смотрит в руки.

Вот и сейчас, в шортах (в этакую холодину!), стоит он и вглядывается, вглядывается в даль. Ждет кого-то? Чуть позже, уже одетый, все так же стоит на дороге.