Мо Янь - Лягушки

– Не только твое дерево вырвем, – сказала тетушка, – еще и его на твои ворота затащим, а потом и на твои хоромы с черепичной крышей. И нечего тут хныкать, Ван Цзиньшаня лучше найди! – Тетушка взяла из рук Львенка рупор и крикнула в толпу: – Соседи Ван Цзиньшаня слева и справа, оба слышите? Согласно особому распоряжению комитета коммуны по планированию рождаемости, ввиду того, что Ван Цзиньшань укрывает незаконно забеременевшую дочь, оказывает сопротивление властям, поносит ее исполнителей, принято решение сначала снести дома его соседей с четырех углов, и ответственность за ваши убытки будет нести семья Ван Цзиньшаня. Если не хотите, чтобы ваши дома снесли, немедленно потребуйте, чтобы он выдал свою дочь.

Соседи тестя громко загалдели, поднялась неразбериха.

– Действуй! – скомандовала тетушка своему заместителю.

Двигатель трактора взревел так, что задрожала земля под ногами.

Стальная громадина с грохотом двинулась вперед, стальные тросы гудели, постепенно натягиваясь. Затрепетали и листья на софоре.

Сяо Шанчунь чуть ли не на карачках бросился к воротам моего тестя и бешено забарабанил по ним:

– Ван Цзиньшань, так и этак твоих предков! Четверым соседям вредишь, чтоб тебе не умереть достойно!

От возбуждения его неясное произношение стало вдруг четче.

Ворота тестя оставались плотно закрытыми, во дворе лишь раздавались душераздирающие вопли тещи.

Тетушка повернулась к заместителю, подняла правую руку и резко рубанула.

– А ну добавь! – крикнул тот трактористу.

Двигатель оглушающе взревел, трос вытянулся в струнку, заскрежетал, натянулся еще, потом еще, врезался в кору огромного дерева, выдавив сок, трактор медленно двинулся вперед, пядь за пядью, из стальной выхлопной трубы впереди справа кольцами выбивался голубоватый дымок. Тракторист, который и управлял трактором, и оглядывался, был одет в чисто выстиранный брезентовый комбинезон синего цвета. На шее белоснежный шарф, на голове бейсболка набекрень, верхними зубами закусил нижнюю губу, на верхней – черные усики, этакий парень хоть куда… Дерево с печальным треском накренилось. Трос глубоко вошел в ствол, содрав кусок коры и обнажив белые волокна под ней.

– Ван Цзиньшань, выходи, мать твою… – Сяо Шанчунь молотил в ворота кулаками, стучал коленями, бился головой, но в доме тестя царила тишина, даже вопли тещи стихли.

Большое дерево накренилось еще, потом еще, и пышная крона зашелестела, коснувшись земли.

К нему, спотыкаясь, подошел Сяо Шанчунь:

– Мое дерево… Жизнь моей семьи…

В движение пришли корни, они вскрыли землю причудливыми письменами.

Сяо Шанчунь, напрягая последние силы, вернулся к воротам тестя:

– Ван Цзиньшань, сукин ты сын! Мы такими хорошими соседями были, не один десяток лет славно прожили, чуть ли не по-родственному, а ты мне такой урон наносишь…

Из земли показались корни дерева – бледно-желтые, смахивающие на удавов… Их выворачивало, какие-то с треском ломались, другие вытягивались дальше, длиннее, сколько же их, похожих на удавов корней… Крона гигантской метлой мела землю против движения, маленькие веточки то и дело ломались, из-под земли вставали фонтанчики пыли. Люди в толпе потянули носами, чуя запах свежевскопанной земли и раздавленных листьев…

– Ван Цзиньшань, я, мать твою, голову разобью о твои ворота… – И Сяо Шанчунь ударился головой о ворота тестя. Никакого звука не последовало, не потому, что его не было, а потому, что он утонул в тарахтении трактора.

Трактор остановился, когда от дерева до ворот дома семьи Сяо осталось не больше двух десятков метров, оставив в земле большую рытвину, из которой торчало еще немало переломленных корней. С десяток ребятишек уже шныряли там в поисках личинок цикад.

– Следующим будет снос ворот дома семьи Сяо! – объявила тетушка в мегафон на батарейках.

Несколько человек отнесли Сяо Шанчуня в сторону, там ему стали массировать точку под носом и растирать грудь.

– Вниманию соседей Ван Цзиньшаня слева и справа, – ровным голосом продолжала тетушка. – Возвращайтесь в дома и забирайте ценные вещи, после сноса дома Сяо Шанчуня будем сносить ваши. Я понимаю, что это несправедливо, но малая справедливость должна подчиняться большой, а в чем заключается большая справедливость? В планировании рождаемости, в контроле численности населения. Я не боюсь прослыть злодейкой, всегда должны быть такие, кому приходится быть злодеями. Знаю, вы меня проклинаете и желаете после смерти попасть в ад! Коммунисты не верят в это, убежденные материалисты не знают страха! Даже если ад существует, я не боюсь! Если я не спущусь в ад, то кто же! [70] Приписываемые Будде слова в одной из популярных сутр. Снимайте трос и переносите на ворота семьи Сяо!

Соседи тестя, как пчелиный рой, столпились у его ворот. Они стучали кулаками и ногами, швыряли во двор битую черепицу. А один притащил несколько охапок кукурузной соломы, поставил под карниз дома и заорал:

– Ван Цзиньшань, не выйдешь, дом подпалим!

Ворота наконец распахнулись, и показался не тесть и не теща, а моя жена. Волосы спутаны, вся в грязи, левая нога обута, правая босая, видно, только что из погреба.

– Тетушка, я пойду на операцию, хорошо? – сказала она, подойдя к тетушке.

– Я так и знала, что жена моего племянника человек понимающий! – улыбнулась та.

– Тетушка, я правда преклоняюсь перед тобой, – сказала моя жена. – Будь ты мужчиной, могла бы армиями командовать!

– Ты тоже, – отвечала тетушка. – Когда ты в тот год решительно расторгла брачный контракт с семьей Сяо, я и увидела в тебе великую женщину.

– Жэньмэй, – сказал я, – я был несправедлив к тебе.

– Дай глянуть на твою руку, Сяо Пао.

Я поднес руку к ее лицу, не понимая, что она такое задумала.

Схватив ее, она свирепо впилась в запястье.

Я руки не вырвал.

На запястье остались две глубокие полоски от зубов, выступила черная кровь.

Она сплюнула слюну и твердо заявила:

– Ты допустил, чтобы пролилась моя кровь, а я пустила немного твоей.

Я поднес ей другое запястье.

Она его оттолкнула:

– Не буду больше кусать! Псиной воняет!

Очнувшийся Сяо Шанчунь по-бабски хлопал ладонями по земле и голосил:

– Ван Жэньмэй, Вань Сяо Пао, вы должны мне за дерево возместить… возместить за мое дерево…

– Тьфу! Возместим, жди больше! – плюнула моя жена. – Твой сын меня за грудь лапал, в губы целовал! Это дерево, считай, плата за ущерб моей юности!

– Угу! Угу! Угу! – Это подростки из толпы криками и аплодисментами выразили восхищение ее эффектными словами.

– Жэньмэй! – задыхаясь от злости, воскликнул я.

– Ну чего шумишь? – высунула голову из тетушкиной машины жена. – Через одежду же лапал!