Джереми Дронфилд - Мальчик, который пошел в Освенцим вслед за отцом

На дальнем конце участка, где когда-то располагалась деревушка Моновиц, давно опустошенная эсэсовцами, заложили новый лагерь. Среди поля был размечен простой прямоугольник – крошечный по сравнению с площадью комбината, – с горсткой бараков, парой недостроенных дорог и заложенных фундаментов, и испещренный точками – фигурками заключенных, занятых тяжелой работой.

Фриц изо всех сил старался не отвлекаться от кладки, как будто кроме нее в мире ничего не существовало, и весь он состоял из этой стены, а сам Фриц представлял собой лишь машину, делавшую ее длинней и выше. Единственным способом выжить было сконцентрироваться на простой задаче, на достижимой цели и собственной вере в ее выполнимость.

– Темпо-темпо! Быстрее!

Голос польского надзирателя, Петрека Боплинского, разносился по всей стройплощадке. Он знал по-немецки всего пару слов, и чаще всего заключенные слышали от него Schneller! , сопровождаемое взмахом дубинки, которой он бил носильщиков, таскавших кирпичи и раствор. Лагерь строился в страшной спешке, на начальство давили с самого верха, и только самые крепкие и упорные справлялись с невероятными темпами. А таких среди истощенных арестантов было немного.

– Pięc na dupe [347] Пять раз по жопе! (польск.) ! – заорал Боплинский, и дубина пять раз проехала по заду какого-то бедолаги-носильщика. Не поднимая глаз, остальные прибавили скорость.

Прошло две недели с тех пор, как Фриц вместе с остальными прибыл во вспомогательный лагерь Моновиц [348] Изначально этот лагерь официально называли рабочим лагерем Буна (или «Лагерь IV», по документам И. Г. Фарбен – см. Bernard C. Wagner, IG Auschwitz: Zwangsarbeit und Vernichtung von Haftlingen des Lagers Monowitz 1941–1945 (2000), c. 96). Позднее его стали называть концентрационным лагерем Моновиц, или Аушвиц III. Название Моновиц использовано в тексте для большей ясности. . Это оказался настоящий ад на земле, даже хуже Бухенвальда. Многие не пережили в нем и пары дней.

После трехчасового пешего марша из Освенцима I новичков загнали в их бараки. Лагеря, по сути, еще не было – просто поле с несколькими деревянными сараями, без ограждения, лишь со сторожевыми постами для охраны заключенных [349] К началу сентября 1942 года лагерь Моновиц был разбит полностью, но бараков было построено совсем немного (от двух до восьми по разным источникам). Строительство остальных зданий откладывали, чтобы скорее закончить комбинат Буна. Официально лагерь начал принимать заключенных 28 октября (там же, сс. 95–97). . Бараки были примитивными, недостроенными, без освещения и водопровода. Вода подавалась к нескольким колонкам на улице. Кухни тоже не было, поэтому пищу ежедневно доставляли из Освенцима I.

Поначалу новичков поставили прокладывать дороги. И Фрица в том числе. Надзиратели в Моновице, похоже, не знали о его строительных навыках. Постоянно шел дождь, превращавший землю в жирную грязь, которую невозможно было копать и в которой вязли груженые тачки. Люди возвращались по вечерам в бараки, промокшие до костей и совершенно обессиленные. Отопление не работало, но блокфюрер и рапорт-фюрер требовали, чтобы на перекличку утром они являлись в чистой сухой одежде и ботинках. В те первые дни Фриц с тревогой поглядывал на старших, не таких крепких заключенных, особенно на отца. Долго им было не продержаться.

Копая мокрую глину, Фриц наблюдал, как лагерь на глазах обретает очертания, как появляются заборы и фундаменты под сторожевые башни; он знал, что спасение для него заключается в том, чтобы оказаться в строительной команде.

Однажды мимо него прошел сержант СС Рихард Столтен, отвечавший в Моновице за рабочую силу. Эсэсовцы в лагере отличались крайне раздраженным настроением: для них еще не построили казармы, и они каждый день ездили в Моновиц на грузовиках; караульные терпеть не могли свои тамошние вахты и легко выходили из себя. Фриц решил, что риск того стоит – его папа погибнет, если так будет продолжаться и дальше.

Отложив лопату, он поспешил за Столтеном и окликнул его.

– Номер 68629. Я каменщик, – сказал он поспешно, пока сержант не разозлился. Потом показал на своих товарищей.

– Мы из Бухенвальда, среди нас много опытных строителей.

Столтен внимательно его оглядел, а потом подозвал надзирателя.

– Узнай, кто из этих евреев строитель, – приказал он, – и запиши их номера.

Вот так просто. В любой другой момент Фрица приказали бы избить, но начальство было в безвыходной ситуации. Гиммлер и Геринг давили на него, требуя как можно скорей достроить комбинат Буна и запустить производство, а для этого требовалось закончить лагерь. Фриц верно почувствовал, что напряжение витает в воздухе.

Многие товарищи Фрица заявили, что умеют строить, чтобы их перевели вместе с ним – включая его отца. Благодаря своей профессии Густав смог выдать себя за столяра. Пока Фриц выкладывал фундаменты и стены, его отец помогал с готовыми панелями, из которых сооружали жилые бараки.

По другую сторону дороги Освенцим – Моновиц поднимались вверх недостроенные корпуса комбината Буна. Он принадлежал химическому концерну И. Г. Фарбен и должен был выпускать синтетические масла, резину и другие химические продукты для германской армии [350] Комбинат Буна получил название от «buna», синтетической резины, которую там собирались производить; помимо прочих способов применения, она использовалась в самолетостроении и автопроме – в том числе для шин и в различных стабилизирующих узлах. . Война оказалась гораздо тяжелее и разорительней, чем ожидалось, и военные отчаянно нуждались в топливе и резине. Заключив сделку с СС, компания получала неограниченное количество рабочей силы из Освенцима для строительства и производства, выплачивая по три-четыре марки в день за человека (деньги шли прямиком в эсэсовские сейфы). Это было гораздо меньше, чем зарплата гражданских рабочих, кроме того, компания экономила на больничных, отпускных и других социальных выплатах. Конечно, продуктивность снижалась из-за плохого физического состояния истощенных арестантов, но компания сочла, что экономия того стоит [351] Флориан Шмальц в Megargee, USHMM Encyclopedia, том 1А, сс. 216–217; Gartner and Kleinmann, Doch der Hund , с. 92. В дальнейшем заключенные лагеря составили около трети всей рабочей силы на комбинате Буна; остальными были оплачиваемые рабочие из Германии и оккупированных стран (Hayes, Industry , с. 358), многие из которых привлекались к работам принудительно, в частности, по программе Французской службы обязательных работ. . Любого работника, который оказывался слишком больным или истощенным, чтобы исполнять свои обязанности, просто отправляли в газовую камеру в Биркенау и заменяли кем-нибудь из новоприбывших, которые регулярно доставлялись в лагерь с завоеванных Германией территорий.