Джереми Дронфилд - Мальчик, который пошел в Освенцим вслед за отцом

Утвердившись на позициях бригадиров и надзирателей, они использовали свое влияние, чтобы помогать другим евреям занимать выгодные посты. (После отъезда комиссии Шеттель быстро забыл о запрете назначать евреев на руководящие должности). Густль Херцог стал клерком в службе учета заключенных и продвинулся до ее главы, так что руководил персоналом из нескольких десятков арестантов [357] Херцог был сотрудником лагерной администрации с середины 1943 года; главой департамента с января по октябрь 1944 года (Херцог, свидетельства на Франкфуртском процессе, Abt 461 Nr 37638/84/15891–2, FTD). . Юпп Хиршберг, еще один бухенвальдец, стал надзирателем гаража СС, где хранились и обслуживались автомобили командования и другой транспорт; он мог перемолвиться словечком с шоферами и знал все о событиях в большом лагере и во внешнем мире. Другие тоже получали посты, от старшего по бараку до надзирателя за плотниками и лагерного парикмахера. Все они старались облегчить жизнь и остальным евреям. Новые арийцы могли вмешиваться и предотвращать избиения, добиваться дополнительных пайков и оказывать сопротивление злобным надзирателям с зелеными треугольниками.

Для Густава это означало, что к хорошей работе добавлялась еще и безопасность. Теперь его вряд ли отобрали бы для отправки в газовую камеру, а соблюдая осторожность, он мог не опасаться случайных актов насилия со стороны СС.

Однако у такой перемены статуса обнаружились непредвиденные последствия, которые сильно его огорчили. Они с Фрицем жили в разных блоках, но привыкли встречаться по вечерам после переклички, что считали само собой разумеющимся. Однажды вечером, увлекшись беседой – они вспоминали старые дни, взвешивали свои шансы на будущее, обменивались лагерными новостями, – Фриц с Густавом не заметили, что блокфюрер уставился на них с явственным подозрением.

Он перебил отца с сыном, отвесив Фрицу пощечину.

– Ты, еврейская свинья, ты почему так разговариваешь с надзирателем?

Фриц с отцом подскочили на ноги, пораженные этим внезапным вмешательством.

– Ты что это себе позволяешь?

– Но это мой отец, – сказал Фриц, недоумевая.

Без предупреждения блокфюрер заехал кулаком ему в лицо.

– У него красный треугольник, он не может быть отцом еврея.

Фриц, пораженный, ощущал, как боль разливается по всему черепу; до этого его ни разу с такой силой не били в лицо.

– Но он правда мой отец, – настаивал он.

Блокфюрер снова его ударил.

– Обманщик!

Фриц, растерявшись, продолжал повторять свои слова и получил еще один жестокий удар. Густав стоял рядом, беспомощный, понимая, что своим вмешательством только ухудшит ситуацию для них обоих.

Разъяренный блокфюрер сбил Фрица с ног и на этом успокоился.

– Давай вставай, еврей.

Фриц поднялся, истекая кровью.

– А теперь пошел вон!

Когда Фриц, сжимая голову руками, ушел, Густав сказал блокфюреру:

– Он действительно мой сын.

Тот посмотрел на него как на сумасшедшего. Густав сдался; если бы он сказал охраннику, что раньше сам был евреем, это ничего бы не изменило. Собственно, тот мог и так это знать, но думать по-прежнему. Мозг у нацистов работал причудливо, не говоря уже о логике.

Освенцим – Моновиц, теперь окончательно достроенный, был маленьким и простым. Лагерь окружала изгородь с двумя рядами колючей проволоки под током с обычными воротами. Единственная улица шла по всей его длине, около 490 м [358] Подробный план и расположение зданий, выполненные Иреной Стржельской и Петром Сеткевичем см. в “Bau, Ausbau und Entwicklung des KL Auschwitz’ in Waclaw Dlugoborski and Franciszek Piper (eds), Auschwitz 1940–1945: Studien der Geschichte des Konzentrations- und Vernichtungslagers Auschwitz (1999), том 1, с. 129–130. . На ней стояли бараки: три ряда слева, два справа. Примерно посередине находился плац, к которому прилегали кузница и кухни. Дорогу обрамляли аккуратно подстриженные газоны и клумбы, как во всех концентрационных лагерях; от одного противоречия между тем, как ухаживали за растениями и в то же время мучили и убивали людей, многие заключенные сходили с ума [359] Wachsmann, KL , c. 210. .

Немного поодаль, на левой стороне улицы, стоял блок 7. С виду он ничем не отличался от остальных – простой деревянный барак, не особенно качественно построенный. Однако внутри все было по-другому, потому что в блоке жили местные Prominenten . Это были не те же самые Prominenten , с которыми Фриц познакомился в Бухенвальде – никаких знаменитостей или политиков, – а просто надзиратели, бригадиры и люди с ценными рабочими специальностями, то есть лагерная элита [360] Примо Леви, бывший узником Моновица с февраля 1944 года, говорил про блок 7, что ни один «обычный Haftling [заключенный] туда никогда не заходил» (Primo Levi, Survival in Auschwitz and The Reawakening: Two Memoirs (1986), с. 32). . Густав Кляйнман, лагерный мебельщик и новоиспеченный ариец, входил в их число. Прибыв в лагерь низшим из низших, теперь он стал одним из привилегированных.

Живя в относительном комфорте, Густав постепенно начал забывать о страданиях остальных, или, по крайней мере, меньше о них тревожиться. Он работал в помещении и не видел издевательств над другими заключенными. В редких случаях он еще доставал свой дневник, чтобы записать, что в лагере стало спокойней и гораздо меньше арестантов отправляют в газовые камеры – на самом деле отбор в Биркенау стал еще строже, и всех более слабых тут же убивали. По мнению Густава, из каждой новой партии выживало около 10–15 % человек: «Остальных травят газом. Тут разыгрываются самые мрачные сцены». И тем не менее: «В Моновице жизнь идет мирно, это обычный трудовой лагерь». Густав, считая себя человеком опытным, решил, что основная задача лагеря – эксплуатировать заключенных, а не уничтожать их, и уже не испытывал такого ужаса от жизни за колючей проволокой, как раньше. Казалось, что за прошедшее время он утратил способность сравнивать свое положение с нормальным, цивилизованным миром.

И все равно две вещи постоянно его терзали. Одна – разлука с Фрицем. Вторая – человек, который возвышался над всеми Prominenten словно злобный, кровожадный вампир: Йозеф «Юпп» Виндек, старшина лагеря и глава над всеми надзирателями и квалифицированными рабочими. Никакая другая кандидатура не отвечала всем параметрам идеального эсэсовского надсмотрщика в столь полной мере, как Юпп Виндек.

Внешне он не производил особого впечатления: невысокий и тощий, Виндек казался слабаком. Однако на самом деле это был настоящий тиран [361] Wagner, IG Auschwitz, cc. 117, 121–122; Langbein, People , cc. 150–151. . Его холодное, безвольное лицо постоянно кривилось в презрительном отвращении; ему нравилось командовать своими подчиненными и унижать их, чтобы возвыситься самому. Немец по национальности, он начал преступную деятельность еще в 16 лет и с начала 1930 года сидел по тюрьмам и лагерям. Он носил черный треугольник «асоциального элемента», которым обозначали наркоманов, алкоголиков, бездомных, мошенников, безработных и «аморальных». Старшина лагеря в Освенциме I, он был переведен в Моновиц вместе с бухенвальдцами.