Сюзанна Кейсен - Прерванная жизнь [litres]

– Она ничего не знает, – жаловалась Джорджина. – Такое впечатление, будто она всю жизнь провела в чулане.

– Может, и так, – сказала Лиза. – Жила в чулане, питаясь одними чипсами.

– В смысле, родители ее там держали? – удивилась я.

– А почему бы и нет? – ответила Лиза.

Это было одним из множества возможных объяснений, почему спустя месяц Элис превратилась в извергающийся вулкан.

– Энергии у нее много, – заметила Джорджина.

Мы слышали, как она кричит и бьется об стены изолятора.

На следующий день, когда мы сидели под доской, две сестры увели ее в отделение усиленного наблюдения. Лицо у нее припухло от слез и ударов о стены. На нас она даже не посмотрела. Она была целиком занята своими собственными мыслями – это было видно по тому, как она щурилась и шевелила губами.

Ее имя довольно быстро стерли с доски.

– Похоже, что она там надолго, – сообщила нам Лиза.

– Надо будет сходить к ней в гости, – предложила Джорджина.

Медсестры посчитали, что это очень мило с нашей стороны. Они даже разрешили Лизе к нам присоединиться. Они, видимо, решили, что в отделении усиленного наблюдения Лиза не сможет доставить неприятностей.

Снаружи отделение ничем не выделялось. Там даже не было дополнительных дверей. Но внутри все было по-другому. На окнах были защитные сетки, как и у нас, но еще там были решетки. Прутья были небольшие и довольно тонкие, на расстоянии пяти-семи сантиметров друг от друга, но все равно это были решетки. В ванных не было дверей, а в туалетах не было стульчаков.

– А почему стульчаков нет? – спросила я у Лизы.

– Может, чтобы не оторвали и не ударили кого-нибудь? Не знаю.

Над стойкой в дежурке медсестер не было открытого пространства, как это было у нас в отделении, – здесь дежурка отделялась от коридора стенкой из толстого армированного стекла. То есть медсестры находились либо внутри, либо снаружи. Здесь медсестры не болтали с пациентами, опершись о стоечку в нижней части двери.

Палаты сложно было назвать палатами. Они больше походили на тюремные камеры. А на самом деле это были изоляторы. В них не было ничего, кроме голых матрацев и лежащих на них людей. В отличие от нашего отделения, там в каждой изоляционной палате было окно, но оно было практически под потолком, маленькое, с армированным стеклом, защитной сеткой и решеткой. Большинство дверей были открыты, так что пока мы шли до палаты Элис, мы глядели на лежащих на матрасах людей. Некоторые были в чем мать родила. Другие не лежали на матрацах, а стояли в углу или сидели, свернувшись в клубок, у стены.

Вот и все. Больше там ничего не было. Крохотные пустые комнатки с зарешеченным окошком и съежившимся человечком.

В палате Элис чем-то воняло. Стены были чем-то измазаны. И она сама тоже. Элис сидела на матрасе, обхватив колени руками. Руки у нее тоже были измазаны.

– Привет, Элис, – поздоровалась Джорджина.

– Да это же дерьмо, – шепнула мне на ухо Лиза. – Она размазывает повсюду собственное дерьмо.

Мы стояли у входа, не решаясь войти внутрь из-за запаха. Элис была совершенно не похожа на себя, словно ей подменили лицо. Но выглядела она в каком-то смысле даже неплохо.

– Как дела? – спросила Джорджина.

– Все в порядке, – хриплым голосом ответила Элис. – Я охрипла. Кричала много.

– Понятно, – кивнула Джорджина.

Около минуты никто ничего не говорил.

– Мне уже лучше, – прервала молчание Элис.

– Это хорошо, – сказала Джорджина.

Лиза нетерпеливо барабанила ногой по линолеуму. У меня слегка закружилась голова, поскольку я пыталась дышать, не сильно вдыхая, чтобы не чувствовать запаха.

– Ну… – сказала Джорджина. – Ладно… Скоро увидимся.

– Спасибо, что навестили, – сказала Элис. Она разомкнула руки на мгновение, чтобы помахать нам на прощание.

Наша сестра зашла туда пообщаться с местными сестрами, но видно ее не было. Джорджина постучала по стеклу. Дежурная сестра подняла взгляд и, увидев нас, помотала головой.

– Я просто хочу уйти отсюда, – объяснила я.

Джорджина еще раз постучала по стеклу.

– Мы хотим вернуться в наше отделение, – громко сказала она.

Дежурная сестра кивнула, но наша провожатая не появилась.

– Может, нас сюда специально заманили? – предположила Лиза. – А теперь оставят здесь.

– Не смешно, – сказала я.

Джорджина снова забарабанила по стеклу.

– Сейчас я все устрою, – заявила Лиза.

Она вытащила из кармана зажигалку и прикурила сигарету. Из дежурки тут же выскочили две медсестры.

– Отдай зажигалку, – приказала одна, а вторая вырвала сигарету из рук Лизы.

Лиза улыбнулась в ответ:

– Мы ждем медсестру, которая должна отвести нас обратно в отделение.

Сестры вернулись в дежурку.

– Зажигалки тут запрещены. И курить можно только под надзором. Я знала, что они выскочат, – объяснила Лиза. Она достала вторую сигарету, но потом засунула ее обратно в пачку.

Вышла наша медсестра.

– Недолго вы, – заметила она. – Как Элис?

– Она сказала, что ей лучше, – ответила Джорджина.

– У нее дерьмо… – начала было я, но не знала, как это описать.

Медсестра понимающе кивнула.

– На самом деле так частенько случается.

Убогая гостиная; палаты с письменными столами, стульями, одеялами и подушками; санитарка, выглядывающая из дежурки и болтающая с Полли; мелок в ложбинке под доской, на которой нужно было отметиться по прибытию, – мы снова дома.

– Ох, – в очередной раз выдохнула я. То ли мне не хватало воздуха, то ли я не могла избавиться от того воздуха, что застрял у меня в легких.

– Как думаете, что с ней произошло? – спросила Джорджина.

– Что-то явно произошло, – ответила ей Лиза.

– Но дерьмо на стенах, – не могла успокоиться я. – Господи, а с нами такое может произойти?

– Она же сказала, что чувствует себя уже лучше, – заметила Джорджина.

– Я так полагаю, это все относительно, – сказала Лиза.

– Но с нами-то такого произойти не может, правда? – спросила я еще раз.

– Сделай так, чтобы не произошло, – сказала Джорджина. – Не забывай об этом.

Мой психоаналитик уже умер. До того как стать моим психоаналитиком, он был моим психотерапевтом и очень мне нравился. Из окна его кабинета на первом этаже корпуса, в котором располагалось отделение усиленного наблюдения, открывался прекрасный вид: деревья, ветер, небо. Зачастую я просто молчала. В нашем отделении практически не было тишины. Я глядела на деревья и молчала, а он глядел на меня и тоже молчал. Чудесное общение.

Время от времени он что-то произносил. Однажды я задремала прямо у него в кабинете, после того как всю ночь кричала и бесновалась в отделении.

– Тебе хочется спать со мной? – обрадовался он.