Лера Манович - Первый и другие рассказы

Он встал, распахнул окна. С улицы дохнуло зноем. Он поднял прислоненную к стене картину. Наташа. Нежная и замершая. Вытащил из шкафа ветошь. Замотал в нее картину. Взглянул на часы.

Глеб хорошо помнил её адрес, хотя был тут только однажды. Большая сталинская арка, площадка с покосившимся турником, палисадник с одиноким кустом. Он стоял и курил, понимая, как глупо выглядит его появление.

Молодая женщина с коляской прошла мимо, с любопытством посмотрев на него. Проехал, прозвенев звонком, мальчик на велосипеде. Две долговязые подружки прошли, хихикая, с любопытством посмотрев на замотанную в простыню картину.

Наконец он заметил её. Она шла не одна. Поспешно бросив окурок, Глеб зашел в арку.

Они о чем-то говорили. Наташа улыбалась своей спокойной улыбкой. Её муж, высокий, спортивный человек, рассказывая что-то смешное, открыл дверь подъезда. Пропустив её вперед, шлёпнул сзади. Она переливисто рассмеялась. Глеб почувствовал, как сжалось горло. Быстро пошел к остановке. Картина осталась стоять в арке.

— Как же так, Глеб? Где потеряли? Это была великолепная вещь! — Андрей Сергеевич возбужденно ходил по комнате. Глеб курил, глядя в окно. Андрей Сергеевич остановился рядом:

— А я вот в последний момент решился. Сколько можно заниматься административными вопросами? Я ведь тоже художник.

В девушке с обнаженной спиной, которую Андрей Сергеевич представил на конкурсе, Глеб сразу узнал Наташу. Картина имела ряд недостатков. Но странно — к ней тоже хотелось прикоснуться.

— Удивительная женщина, — смущенно говорил Андрей Сергеевич Глебу, — будто свет изнутри идет.

После вернисажа, когда они пили в служебной коньяк, он, раскрасневшийся и пьяный, шепнул Глебу:

— Я хоть и старик, но никогда донжуанству вашему не завидовал. На кой мне свиристели эти... А тут в первый раз затосковал. Такая женщина!

— Какая? — Глеб поднял пьяный, затуманенный взгляд.

Андрей Сергеевич с улыбкой наклонился к нему, шепнул что-то на ухо. Глеб нехорошо усмехнулся. Потом мотнул головой и налил себе еще.

Рейс задержали. Было два часа ночи по местному времени, когда они приехали в отель. Он сразу заснул, даже во сне сохраняя недовольное выражение лица. Марина стояла перед зеркалом, держа в руке открытую пудреницу и пытаясь рассмотреть свой затылок. Перед отъездом она подстриглась. Слишком коротко. Она переложила зеркальце из одной руки в другую. В зеркальце был виден затылок с тонкими, беспомощно торчащими волосами, жилистая шея и уши. Одно оттопырено. Школьный кошмар вернулся через четверть века и накрыл её прямо здесь, в отеле Майорки, куда она приехала с чужим мужем.

Она положила пудреницу и вышла на балкон. Море шелестело галькой. Голубая пустота бассейна светилась изнутри. Желтый матрас, перегнувшись пополам, вздрагивал на ветру, как оса в предсмертной агонии.

Завтрак подходил к концу. Отель был полон. Официанты носились со страдальчески вежливыми лицами, не успевая убирать столы. Перед ним стояла тарелка, щедро наполненная помидорами, омлетом и зажаренными ломтиками окорока. Марина ковыряла йогурт. Мимо прошла толстая, фиолетовая индуска, похожая на богиню Кали. На её руках вертел головой светлокожий курчавый ребенок. Марина жадно посмотрела на крошечную ножку.

— Смотри какой, — сказала она ему. — Совсем на индуса не похож.

— В этом отеле слишком много детей, — сказал он. — Надеюсь, нам попались соседи без детей. И так паршиво сплю.

— Вон тот высокий англичанин, — сказала Марина, — их отец. Надо же — полюбили друг друга, поженились.

Жуя, он без интереса посмотрел в их сторону.

— Отважный мужик, — проглотил, ковырнул вилкой в тарелке. — Помидоры как в Москве. Недозрелые.

— Пожалуйста, открой зонт!

— Тебе что, жарко?

— Нет, но на меня светит солнце.

— Ну и что?

— Загар мне ни к чему.

Марина встала, открыла зонт, повернувшись к нему спиной. Он скользнул по ней взглядом. Она заметила.

— Что?

— Ничего.

— Что ты так смотришь?

— Ничего.

— Я подстриглась.

— Да?

— Что? Плохо?

Полулежа на шезлонге он смотрел в айпад.

— Нормально.

— Но ведь раньше было лучше?

— Отрастет.

— То есть тебе тоже кажется, что раньше было лучше?

Он утомленно потёр переносицу.

— И сейчас нормально.

— Нет!

Марина встала.

— Что? — он оторвал глаза от экрана.

— Пойду поплаваю.

— Там медузы.

— Плевать!

— Будь осторожна.

— Это смешно.

— Что?

— Что значит это «будь осторожна»?

— Постарайся не задевать медуз.

— Задевать медуз?!

Марина нервно расхохоталась.

— Перестань, — сказал он.

Ничего не ответив, она начала спускаться по лестнице к морю. Он смотрел ей вслед. Порыв ветра растрепал её короткие волосы, обнажив оттопыренное ухо.

Море было слишком холодным для июня. Марина зашла в воду по колено. Остановилась. Эта поездка должна была все решить. И как специально — эта нелепая стрижка! Она в который раз вспоминала визит к парикмахеру: пришла, села в кресло. Улыбчивый незнакомый мастер вымыл ей голову, надел черную накидку с маленьким белым цветком, взмахнул ножницами.. Она с ненавистью дотронулась до коротких волос. С поднятыми, как перед расстрелом, руками зашла в воду.

Её долго не было. Он встал, размялся. Подошел к бару и попросил пива. Молодая барменша, наливая пиво, улыбнулась. Он устало улыбнулся в ответ. Обычная европейская вежливость. Старший по бару, рослый испанец с блестящими, зачесанными назад волосами, проходя, на секунду замер за спиной барменши. Та быстро, без улыбки, оглянулась. Бармен подошел к кассе и выбил чек. На его руке блестело обручальное кольцо.

— Старший спит с барменшей, — подумал он.

Марина все не возвращалась. С бокалом в руке он подошел к обрыву. Вода в заливе была так прозрачна, что было видно дно с островками водорослей. Из-за ветра купальщиков было немного. Он долго искал её глазами.

Пять лет назад, когда они начали встречаться, он умел находить её в любой толпе, чувствовать на любом расстоянии. Еще не дойдя до подъезда, он уже знал — дома она или еще не вернулась. Теперь он смотрел на несколько тел, плавающих в прозрачной, как стекло, воде, и пытался вспомнить цвет её купальника.

Наконец он её увидел. Далеко за буйками. Она быстро плыла кролем. Никто не умел так женственно плавать кролем. Вот она проплыла мимо колеблющегося на волнах желтого шара, на секунду замерла. Снова поплыла. Вздрогнула и замерла. Поплыла. Вздрогнула. Он поставил пиво на столик и быстро стал спускаться к пляжу.

Стоя по грудь в воде, он подхватил её на руки. Марина бессильно улыбнулась, обвила его шею.