Лера Манович - Первый и другие рассказы

Мужчина оказался военным в отставке. Он вежливо поздоровался со всеми, но говорил только с ней. У него был властный, бархатистый голос, синие глаза и седые до белизны волосы. Мать и сын смотрели на него с подобострастным испугом.

Женя легла и открыла книгу, а он смотрел на ее ноги с облупившимся лаком. Она поджала ногу под себя. Он улыбнулся.

— А хотите вина? Коллекционного? — сказал мужчина, обращаясь будто бы ко всем, но глядя только на Женю. — «Князь Голицын». Был у друга в горах. Угостил. Изумительное вино, такого нигде не купите.

Женщина с серым лицом торопливо отказалась и за себя, и за сына, засобиралась, и они вышли из вагона.

Мужчина достал из сумки пластиковую бутыль с напитком янтарного цвета. Поставил на стол. Вагон качнулся, он ловко поймал бутыль. У него были крупные, загорелые кисти со светлым пушком. Женя отложила книгу, села.

— Сейчас, — мужчина разлил вино в два стаканчика. Протянул Жене:

— Попробуй. Такого ты не пила.

Женя сделала глоток. Вино было ароматным, густым и приторно сладким. Он смотрел на нее не отрываясь. Она улыбнулась.

Хмелея, Женя становилась легче, свободнее.

Открылась дверь купе, мать и сын вошли, сразу полезли наверх и замерли, вжавшись в полки. Женя, не зная куда деть глаза, открыла книгу. Книга была куплена свекровью в церковной лавке и напутственно вручена перед поездкой.

— Что читаешь? — спросил он. Женя не любила, когда незнакомые говорили «ты», но сейчас это было приятно.

— Крестьянкин, — она повернула к нему зеленоватую с крестиком обложку книги, чувствуя всю фальшивую театральность подобного чтения здесь и сейчас.

Он весело присвистнул, прищурившись, заглянул ей в глаза.

— А ты и правда веришь? — улыбаясь, спросил он, и она почувствовала, как он легонько наступил под столом на ее ногу.

— Ну, так, — растерянно улыбнулась она. — Безусловно, существует какая-то высшая сила... — она растерянно замолчала.

— Не, не веришь, — он улыбнулся. — Глаза у тебя зеленые, вот и не веришь никому! На мысе Фиолент была? Скала святого явления, все дела. Наша часть там стояла. Тоже явление, — он подмигнул. — Свято-георгиевский монастырь там.

— Да, заезжали.

— Тебя в мужской монастырь пустили?!

— Мы с паломниками были.

— А... Кошки у них худющие, а настоятель — о! — он показал рукой огромный живот.

Она засмеялась.

— А какой там Яшмовый пляж! Была?

— Нет.

— Я счастливый — на Фиоленте все детство провел.

Он улыбнулся светло и весело. Посмотрел в окно. Помолчал. Потом спросил серьезно:

— Что у тебя стряслось?

— Ничего.

— От хорошей жизни по монастырям не ездят.

Еще раз пристально взглянул на нее.

— Почему одна едешь?

— Домой захотела...

— А дома кто?

— Ой, мне черешни надо купить! — вспомнила вдруг Женя, увидев на платформе старуху с ведром, прикрытым марлей.

— Купим! — широко улыбнулся военный, поблескивая зубами. — Я тебе такую выберу! Я ж местный!

В Мелитополе, когда вышли за черешней, она покачнулась, и он обнял её за талию. Она чувствовала сквозь тонкую майку его теплую ладонь. Не убирая руки, он долго и с удовольствием торговался. Купили ведро темной, спелой ягоды. Бабка всё не хотела продавать само ведро.

— Ти що ж, мать... жадібна як єврей, — весело говорил он на бабкином языке, блестя зубами, — вiдро поганешко дуваєш? Так я тобi на три новi дам!

Уговорил. Сдачу брать не стал. Старуха на радостях что-то запричитала, приложив жилистую руку к груди.

С голубым ведром, полным ягоды, вернулись в вагон. Тетка и её сын уже спали. Стоял полумрак. Робко заглянула проводница, спросила растягивая на местный манер:

— Чай будете?

— Да какой чай, жарища — весело сказал он. — Ти, красуня, менi скажи — купе вiльне э?

Проводница с презрительностью соперницы глянула на Женю, покачала головой. Дверь закрылась.

— Еще? — мужчина показал на бутыль.

— Нет.

Мужчина улыбнулся и посмотрел ей в глаза. Она ответила ему смущенной улыбкой. Во рту у нее пересохло от приторного вина и волнения. Она поправила подушку.

— Спать хочешь? — спросил он.

— Да.

— Что с тобой делать — ложись. Я тоже тогда лягу.

Он снял туфли, лег. Его большому телу было тесно на узкой полке. Она тоже легла, прямо в шортах, прикрывшись простыней. Его глаза блестели в темноте. Он протянул руку под откидным столиком, дотронулся до нее:

— Сколько тебе лет?

— Двадцать пять.

— Замужем?

— Да.

— Иди сюда.

Она молчала. Он убрал руку.

— Ты умная, — сказал он, — умная и красивая.

Замолчал. Уставился в потолок. Она смотрела на него. Он был, кажется, старше её отца.

— Вы тоже красивый, — сказала она.

Он усмехнулся, быстро взглянул.

— Дедом стал. В прошлом месяце. Еду внука смотреть.

— Богатырь, наверное, — сказала она.

— Да какой богатырь, еле выходили!

Он перестал улыбаться. Она села и, обхватив колени, смотрела на него. Он растерянно поднял глаза.

— Ну что ты смотришь?

— Ничего.

— Старый?

— Нет.

— А какой?

Она не ответила. Он шумно вздохнул и неловко зашевелился на узкой полке. Пробегающие полосы света падали на его крупные руки. Расстегнул ремень на брюках, взвизгнула молния. Женя отпрянула, вжавшись в стену.

— Не бойся, спят все, — сказал он. — Дай мне ножки. Просто ножки дай, и все.

— Они грязные, — сказала она.

— Глупая.

Она не шевелилась. Он сел, наклонился, взял в руки женину маленькую ступню, притянул к себе, прижал к теплому животу с мягкой порослью. Женя замерла. Он откинулся назад, упершись головой в верхнюю полку. За окном проносились фонари, темные полосы мелькали на его лице. Женя смотрела и не могла оторваться. Поезд дрожал и раскачивался. На верхней полке спали тетка и её сын. А может и не спали, а лежали, боясь выдать своё присутствие. От стыда Женя улыбнулась. Он прикрыл глаза. Поезд вздрогнул вместе с ним, сбавляя ход. Наконец, со скрежетом остановился.

В дверь купе постучали. Женя поджала под себя ноги, он улыбнулся её испугу, натянул брюки, раздраженно дернул дверь. Проводница испуганно зыркнула сначала на Женю, потом на полковника:

— Купе есть свободное.

Полковник сошел рано утром. Уже с сумкой долго смотрел, как она спит. Она не спала, слышала его взгляд, но лежала и боялась шелохнуться.

На перроне он весело отмахнулся от заспанных таксистов, высматривая кого-то вдалеке.

— Дрянь, а не черешня, — сказала свекровь, сидя над голубым ведром. — За сколько ж брала такую?

— Не помню, — сказала Женя. — Недорого.

— А ведро зачем купила?

— Чтоб везти удобнее.

— А толку... Переспелая. И дня не пролежит. Сверху хорошая, а внизу уже вся поползла.

— Так сейчас съедим! — Женя подошла к ведру, зачерпнула пригоршню, положила ягоду в рот.