Маартен 'т Харт - Полет кроншнепов

— Конечно, — ответил я.

— Понимаешь, я не вполне уверен, разумно ли делиться тайной с мальчиком одиннадцати лет…

— Мне двенадцать, — возмутился я.

— Ну хорошо, двенадцать, это меняет дело, и все-таки ты еще очень молод. Но мне необходимо с кем-нибудь поделиться… я… я работаю с вдовцами.

— С вдовцами? — удивился я.

— Да, — кивнул Йапи, — а все из-за того, что клуб субботних голубятников существует отдельно, сам по себе. Его члены не поддерживают никаких отношений с воскресными голубятниками и поэтому не знают, каким образом те заставляют своих голубей быстрей возвращаться домой. Зато я теперь знаю, я заглянул в их брошюры и проспекты, да и в баре тоже не хлопал ушами и кое-что выяснил из разговоров воскресных голубятников. Вообще-то, я знал об этом и раньше, только напрочь забыл, а дело вот в чем: в Бельгии уже лет десять добиваются больших успехов именно со вдовцами. Ничего сложного тут нет, и две недели назад я решил сам попробовать, потому что хотел получить премию и доказать ей, что могу заработать деньги и без ее гороха, но, честно говоря, не уверен, хорошо ли я поступаю. Техника такова: положим, у тебя есть пара голубей, ну и вот, за несколько дней до соревнований ты отсаживаешь самца из клетки, причем так, чтобы он мог видеть свою голубку. А если это условие невыполнимо, даешь ему на нее взглянуть хотя бы перед самым полетом. И тогда он до того рвется домой, к своей голубке, что всех опережает.

— Но ведь они не вдовцы, — сказал я.

— Что? — переспросил он.

— У них же есть голубки, значит, они не…

— Да, конечно, просто их называют так воскресные голубятники, и самочку, которую разлучают с голубем, чтобы заставить и ее лететь быстрее, тоже называют вдовой.

— Ты и этим занимаешься?

— Нет.

— Почему?

— Вдовы не больно-то горят желанием побыстрей вернуться к своим голубям, это тебе не вдовцы. Замечаешь? И у них та же разница: он прикипает к ней плотью и кровью, а она к нему нет. Вдова зачастую отстает где-нибудь по дороге, встретив другого голубя. А иной раз может увлечься и другой голубкой. Тогда она забывает своего голубя, и толку от нее никакого. Такое и с вдовцами случается, они тоже могут увлечься кем-то другим, и тогда прости-прощай премия.

Он тоскливо брел по дорожке вдоль канала.

— А знаешь, что они еще проделывают, эти воскресные голубятники? Прямо перед полетом показывают голубю его голубку и подсаживают к ней другого самца, так что вдовец безумеет от ревности. Нечестивцы они, эти воскресные голубятники… — Он помолчал немного и добавил: — Знаешь, почему я говорю все это? Почему обвиняю других? Потому что сам поступаю дурно и ищу кого-нибудь, кто был бы еще хуже меня, чтоб покрасоваться на его фоне.

Я не понял и спросил:

— Значит, ты выиграл из-за вдовцов…

— Да, — ответил он, — и здорово влип. Тебе всего двенадцать, но парень ты, похоже, толковый. Вот и оставайся таким на всю жизнь, смышленым, простодушным и озорным. Позднее ты неизбежно узнаешь, что есть женщина, если допустишь ее до себя, только ты этого не делай. «Стань же наконец взрослым» — так твердят они; на их взгляд, самое главное в жизни — это стать взрослым, хотя вообще это означает, что ты тупеешь и не смеешь слова пикнуть. А теперь скажи мне откровенно: как по-твоему, можно ли так поступать? Честно ли это?

— Когда остальные будут знать то же, что и ты, тогда будет честно, — сказал я.

— Верно, а кто им мешал это узнать? Заглянули бы, как я, в брошюрки воскресных голубятников, но ведь не заглядывают, поскольку считают, что одни только грешники запускают голубей в день господень.

— Но ведь никто не запрещает вам выяснить, как они работают со своими голубями.

— Не запрещает, — согласился он. — Мне тоже так кажется. Но я-то пользуюсь сейчас сведениями, которые остальным неизвестны. Разве это честно? Нет, нечестно, скажешь ты и будешь прав, потому что ты ребенок, еще не испорченный ни женщиной, ни работой, ни успехом, ты еще ценишь простые и вечные истины. Только ведь, если я проигрываю, тогда… сам знаешь: горох. А он у меня уже в печенках сидит, что угодно отдам, лишь бы от него избавиться, и все-таки мне противно побеждать обманным путем. Не нравится мне это, ох как не нравится…

Однако же он победил и на этот раз, причем выиграл главный приз. А через неделю, уныло бредя со мной по Санделейнстраат, сказал:

— Вот уж не думал, не гадал.

— Ты о чем? — спросил я.

— О том, что возненавижу свое хобби за выигрыши. Но самый ужас в другом — я уже не в силах отказаться от этого. Я просто в отчаянии, сам себя ненавижу, готов отдать всех своих голубей, и в то же время больше всего я хочу побеждать, побеждать, побеждать. Ты понимаешь?

— Да, я бы тоже всегда хотел побеждать.

— Даже таким способом?

— Не знаю.

— Это ужасно. Мне кажется, речь идет уже не о голубях и не о выигрышах, а о чем-то совсем ином, что происходит всегда и повсюду. Ведь все люди норовят обманом достичь желанной цели, одни перенимают у других, как добиться того или иного успеха. Раньше я был уверен, что живу в самом безопасном уголке на свете и что у меня никогда не возникнет потребности в подобных методах, а теперь вот занимаюсь тем же, что и все, стал таким же испорченным, да, не смотри на меня так, это самое подходящее слово: испорченный, хотя дело касается только голубей, которых выпускают не по воскресеньям, а по субботам. Я очень надеялся, что сумею прожить свою жизнь без этого, но теперь как раз это и делаю и буду продолжать в том же духе, потому что вошел во вкус, а еще потому, что я наконец-то одолел ее — опять-таки своими победами, которыми даже деньги зарабатываю. Ох, что за гнусный мир!

— Неправда, — возмущенно возразил я, — мир вовсе не гнусный, просто ты сам делаешь то, чего не должен бы.

— Ты прав, — сказал Йапи, — ты — моя совесть, только ты пока очень молод, так что мы еще посмотрим, сумеешь ли ты пройти по жизни незапятнанным. Я надеялся, что сумею, а сейчас вот потерпел крушение, тону. Но особенно мучает меня то, что на первый взгляд я вроде бы поступаю вполне честно. О чем, собственно, речь? О голубях, которые побеждают в состязании. Ну и что такого, разве тут можно выискать что-нибудь предосудительное? Эх, парень, знать бы мне, как выйти из этого положения…

— Но ведь ты можешь все это бросить и делать, как раньше, или рассказать остальным про вдовцов?

— Нет, рассказать никак нельзя, тогда они поймут, что я уже которую неделю вожу их за нос, хотя сами дурью маются, потому что не желают знать, как работают воскресные голубятники, но ничего не попишешь, так или иначе они этого не знают, стало быть, выход у меня один: забыть про выигрыши. На следующей неделе ставлю точку и опять буду перебирать горох.

Мы дошли до Школы цветоводства. Расставшись с Йапи, я зашагал назад вдоль канала. Я не совсем понимал, почему он так переживает, и хотел поразмыслить над этим, но ничего у меня не выходило, вероятно потому, что мне не довелось еще испытать того, что сейчас испытывал он. Позже разберусь, решил я и узкими улочками неторопливо двинулся к дому.