Уильям Сароян - Повести и рассказы

На них на всех была новая и чистая одежда, и в том, как они вышли из дому и двинулись по дороге, была воскресная чинность. Но девочка вскоре устала, и мужчина взял ее на руки. Мальчик шел чуть впереди, разглядывая траву. Женщина шла и разговаривала, как молоденькая, и мужчина не позволил бы сейчас ни единой мысли, ни единому воспоминанию проскользнуть между ним и ритуалом, состоявшим в том, что они — все вместе. Он и с женой, и с детьми разговаривал с радостью в голосе.

Они пришли в Кловис как раз вовремя, чтоб успеть поглядеть сначала на все три церкви, подумать и обсудить, какая им больше подходит. Они остановили свой выбор на пресвитерианской, потому что хоть эта церковь и не была такой большой и красивой, как католическая, и не выглядела так трогательно одиноко, как методистская, но зато у нее были огромные окна с цветными стеклами, на которые Рэду и Еве захотелось посмотреть изнутри, и вообще всем им показалось, что с виду она как раз такая, какой должна быть церковь, — вся из дерева, белая, с чудной колокольней. И когда они уже входили, колокол зазвонил.

Они вошли и, пройдя через центральный придел, сели на скамейку в первом ряду справа, потому что Рэду и Еве хотелось сидеть поближе. Народу в церкви было на треть. Какая-то женщина играла на органе. Окон было четыре, и каждое из них — красивая картина, одна — голубая, другая — красная, третья — зеленая и четвертая — желтая. Свет, наполнявший церковь, сочетал в себе все цвета. Тут было ослепительно и в то же время спокойно.

Приключение началось с человека, появившегося из-за двери и остановившегося перед кафедрой, на которой лежала книга. Человек этот сказал несколько слов, потом все встали с мест, раскрыли книги и запели. Рэд с удивлением оглянулся вокруг. Пели все. Он услышал, как поет его отец, потом запел и сам, без слов, потому что в словах он пока не разобрался. Мать Евы пела тоже, и Ева запела вместе с ней. Она исподтишка кинула взгляд на Рэда, прыснула и прикрыла рукой рот. Глаза Рэда посмотрели на нее сердито, и она тотчас же приняла серьезный вид. Но только на минуту. Потом она снова прыснула и снова прикрыла рукой рот. Ее мать тоже чуть было не рассмеялась и тоже прижала руку ко рту. Глаза Рэда посмотрели сердито на них обеих.

Когда пение кончилось, они сели, и священник сказал еще несколько слов. Люди вокруг раскрыли на этот раз другие книги, священник снова сказал что-то, и тогда люди заговорили все вместе и что-то ему ответили. Священник выглядел очень величественно, и то, что он сказал, и то, что все вместе ответили ему люди, прозвучало тоже величественно.

Какой-то мужчина затянул соло. Восемь женщин и восемь мужчин, стоявших позади него, пропели вместе с ним часть песни.

Потом священник молился и много чего говорил.

А потом четверо мужчин в белых перчатках прошли туда, где стояли стопкой четыре деревянные тарелки, взяли их и протянули людям. Ивен Назаренус принял тарелку, положил на нее полдоллара и передал Рэду, стоявшему рядом. Рэд положил четверть доллара и передал тарелку Еве, Ева положила еще четверть доллара я передала ее Суон, и Суон положила свои полдоллара и держала тарелку до тех пор, пока мужчина в белых перчатках подошел забрать ее. А Рэд повернулся и смотрел, что вокруг делается.

Священник поднялся и заговорил снова. Он говорил долго, но все равно здесь было очень хорошо, потому что цветные окна оставались на месте, и Рэд мог все время смотреть на них и на людей тоже. Ева заснула. Суон уложила ее головой к себе на колени.

Немного погодя все кончилось. Они поднялись с мест и, стоя, смотрели, как народ покидает церковь. Наконец они вышли и сами и зашагали по направлению к дому.

Возвращение из церкви домой тоже прошло весело, если не считать жары, которая все усиливалась. Стало так жарко, что Рэд попросил разрешения снять с себя куртку, носки и ботинки, а Еву почти всю дорогу пришлось нести на руках. Дома дети получили холодной каши и молока и, поев, оба ушли вздремнуть.

Когда они уже заснули, мужчина сказал женщине:

— Спасибо за то, что ты сделала сегодня.

— Я могу делать это каждый день, — сказала женщина.

— Мне нужно позвонить приятелю в Сан-Франциско насчет сына Коди Боуна, а потом я бы полежал тут на диване и тоже подремал бы.

— Я сама охотно посплю, — сказала женщина.

Он подошел к телефону, позвонил своему приятелю, поговорил с ним, а потом позвонил Барту и доложил ему, как и что. Денек надо подождать, завтра все выяснится, и тогда Гарольд Трейбинг позвонит Ивену, а Ивен сразу сообщит Барту.

— О господи, — сказал юноша. — Я весь истаю, дожидаясь вашего звонка.

— Я позвоню сразу же, как только поговорю с Трейбингом, — сказал Ивен.

— А вы не почувствовали по разговору, есть у меня шансы?

— Есть, — сказал Ивен. — Ты непременно отправишься в плавание, но постарайся забыть об этом до завтра.

— Ладно, — сказал юноша. — Я сию минуту заберусь в свою машину и проезжу на ней остаток дня и ночь. — Он замолчал. И вдруг: — Послушайте, а что если я пригоню машину к вам и оставлю на дороге? Возьмите своих на воскресную прогулку. Свезите их к реке, тут недалеко до Пиедры. Машина мне не нужна. Я пойду в Кловис и посижу в кино.

Повесив трубку, Ивен лег на диван и почти уже засыпал, как вдруг раздался телефонный звонок. Это был Дейд.

— Они только что сдались, — сказал он. — Игра окончена.

— Ты хочешь сказать, что до сих пор не спал?

— Сейчас пойду спать.

— А что будешь делать, когда проснешься?

— Засну снова.

— Когда окончательно выспишься, прилетай сюда, а?

— Хорошо.

— Мы вместе позавтракали, потом ходили в церковь. Через часок я собираюсь свезти их к Пиедре.

— Машину уже вернули?

— Еще нет. Но сын Коди одолжил мне свою. Когда ты прилетишь?

— Мне нужно отоспаться, — сказал Дейд. — Так что в лучшем случае завтра ночью, а может, послезавтра.

— Я положил деньги в верхний ящик бюро, — сказал Ивен.

— Они твои, — сказал Дейд. — И вообще это чепуха. Переложи их к себе в чемодан. Я позвоню тебе из аэропорта, когда буду во Фресно. — И перейдя на родной язык, он попросил брата: — Ну, говори же.

— Я стараюсь, — сказал Ивен на том же языке.

— Это правильно. — И снова по-английски: — Научи сегодня Рэда, как говорить: «Меня зовут Рэд Назаренус». Учи его чему-нибудь новому каждый день.

— Хорошо, — сказал Ивен.

Он пошел обратно к дивану, растянулся на нем и скоро уже спал глубоким сном, но не настолько глубоким, чтоб от всего отрешиться. Он умолял свой сон не терзать его больше, дать ему забвение, дать ему отдых, так чтобы потом у него хватило бы сил решить, что ему делать сегодня ночью и завтра днем и потом все следующие ночи и дни, что ему делать и как это делать, решить что и как — на весь остаток своей жизни.