Екатерина Шпиллер - Маленький памятник Эпохе прозы

На следующий день, сразу после работы, я рванула к Вере.

Она лежала в кровати, обложенная книжками, исхудавшая, в лице ни кровинки. Вера ужасно мне обрадовалась, мы крепко обнялись.

- Ты чего удумала? - делано весёлым голосом спросила я. Лицо моё не выдало все те чувства, которые я испытывала, глядя на тяжело больную подругу. Вера всматривалась в меня, явно пытаясь найти, как в зеркале, отражение того, как она нынче выглядит.

- Да вот, представляешь...

Вера вопросительно посмотрела на Аллу Андреевну, стоявшую рядом и не сводившую глаз со своей дочечки, улыбаясь и приговаривая: "А кто к нам пришёл, а кто Верочку навестил!" Будто Вера совсем маленький ребёнок.

- Мамуль, можно мы с Белкой пошепчемся?

- Конечно-конечно! - спохватилась Алла Андреевна. - Я пока чайник поставлю, вкусняшки организую. Ой, Белочка, мы-то ужинали, а ты, небось, голодная?

- Упаси бог! Только чай с сахаром, больше ничего не хочу!

- Хорошо, будет сделано! - и, странно семеня, будто совсем старушка, Алла Андреевна быстро вышла из комнаты. Вообще-то и мама Веры здорово сдала - постарела, плечи повисли, вокруг глаз появилось жуткое количество морщин... видимо, она много плакала.

- Умираю, - буднично сказала Вера, когда за мамой закрылась дверь.

- Офигела? - зашипела я с неподдельным гневом. - Ещё и диагноза толком нет, и лечиться даже не начала, а уже умирает она!

- Тихо ты. Это я только тебе говорю. И диагноз будет, и лечение - всё будет. Но я чувствую, понимаешь?

- Тебе просто плохо. Помню, я траванулась какой-то дрянью в кафе, сутки блевала, так тоже была уверена, что это всё, конец, из меня уже, пардон кишки через рот выходят. Когда хреново, всегда так кажется.

- Нет... ну, ладно... пусть так. Скоро пойдём к какому-то светиле, он всё подтвердит, вот увидишь.

- Хорошо, допустим. Подтвердит. Но это лечится! Понимаешь ты - лечится! Не ты первая, не ты последняя. Я уже изучила энциклопедию - пара-тройка химиотерапий и будешь, как новенькая.

- А некоторые не выдерживают химиотерапий, - заметила Вера.

- Да? А некоторые от гриппа умирают, слыхала про такое? Или от аппендицита. А у нас в доме лет десять назад один мужик в столовой подавился супом и умер. Какой вывод сделаем?

- Больше никогда не будем есть суп на всякий случай, - улыбнулась Вера.

- Вот именно. Давай прекращай киснуть, лечение будет не самое приятное, но ты всё преодолеешь, а мы все будем держать тебя за руку. За две руки.

- За три - если считать маму, Виталика и тебя, - совсем развеселилась Вера.

На пороге возникла Алла Андреевна и просияла, увидев смеющуюся дочь.

- Белочка, солнышко, развеселила царевну-несмеяну! Вам чай сюда подать или...

- Ну, ещё чего! - возмутилась Вера. - Я встану и пойдём на кухню, - она решительно откинула одеяло. Из-за спины бабушки выглянул Виталик:

- Ура! Мама встанет и будет с нами чай пить! - закричал он.

Выходит, она уже давно не вставала? Почему я не пришла к ней раньше? Кто-нибудь её навещал?

За чаем с пряниками я спросила про её нынешних и моих бывших коллег с радио.

- Да я ж особенно ни с кем, кроме тебя, не сблизилась там, - вздохнула Вера. - Они знают, что болею, но я не уточняла...

- Ты уже почти месяц болеешь.

- И что? - Вера подняла на меня глаза, казавшиеся теперь огромными на худющем лице. Её всегда будто бы чуть припухшая, выдающаяся вперёд верхняя губа стала ещё заметнее из-за впавших щёк, а потому вид сделался совсем детский и беззащитный. У меня зашлось сердце от жалости и одновременно обуял гнев на бездушных козлов: я поняла, что никто с радио даже не поинтересовался, что случилось с тихой и скромной журналисткой, без которой они вполне могли обойтись, она погоды не делала и не была "звездой" эфира. Ну, болеет - и что? Ну, месяц. Бывает, мало ли! Им есть, чем закрыть эфир. Поганцы!

Вера смотрела на меня всё понимающим и всех прощающим взглядом. Она не сердилась и не обижалась. Ни на кого, кроме своей болезни.

- Как так, Белка? Мне Виталика надо вырастить, не могу же я бросить его на маму, она не молодеет... - выпив чаю, мы с ней опять уединились в её комнате.

- Что за разговоры-то, а? - я так жахнула ладонью по собственной ноге, что мне стало больно. - Ой, мать твою... Никто не умирает, это всего лишь болезнь, которую мы вылечим. Верка, кончай!

Три недели тягостного ожидания. Я жила и просто считала дни. Вторник, среда... суббота... Опять вторник, среда... суббота. Старалась приезжать к Вере почти каждый день, через день уж точно. Она на глазах будто бы становилась прозрачной. Как так может быть? Худела, бледнела, хотя, казалось бы, куда дальше?

Через три недели светило всё подтвердил. "Что здесь было неясного?" - с печальной досадой, понимая, что в очередной раз выступил в роли гонца смерти, спросил он у Аллы Андреевны, которую я поддерживала за дрожащую руку. Профессор был хорошим человеком, ему, при всём его опыте и стаже, трудно сообщать такие новости близким, смотрящим на него с отчаянной надеждой и с готовностью к любому аду одновременно.

- Химиотерапия. Это путь, спасение. Не падаем духом, начинаем лечение.

Ага. Начинаем лечение. Ещё скажите - срочно. Доктор сразу сообщил, что можно бесплатно, по квоте получать "химию", но придётся ждать, встав в очередь. А очередь - это бесценное время, работающее против.

Верина мама не собиралась ставить жизнь своей дочери в пока что живую очередь.

- Сколько нужно курсов?

- Два, может, три. С перерывами, разумеется.

- Сколько стоит каждый курс?

Доктор назвал цифру. Она была внушительная, но не убийственная.

- Кое-что у меня отложено, - порывисто дыша, говорила мне Алла Андреевна, когда мы, не торопясь шли из больницы, где оставили Веру на дополнительные обследования. Больница платная, условия отличные, палата отдельная и каждый день эта палата "сжирала" часть из отложенного. Но Алла Андреевна уверяла, что всё уже прикинула - должно хватить и на условия, и на лечение - на все три курса.

"Мама ухнула на эту квартиру все-превсе свои накопления", - вдруг всплыло в моей памяти сказанное Верой несколько лет назад, когда я впервые пришла к ним в гости. Значит, не "всё-превсё", что-то, к счастью, осталось. По чьему-то глупому, как потом выяснилось, зловредному совету - в рублях.

- В случае чего, займу, есть, у кого, - задумчиво рассуждала Алла Андреевна в унисон моим мыслям. Вот как... Всё-таки на пределе. Плохо. - Оплачивать буду прямо перед каждым курсом, - продолжала она размышлять вслух. - Первый планируют начать в середине июля, потом перерыв, вроде, три недели, она будет дома... второй курс в середине или в конце августа.

Ах, планы, наши планы! Боги на небесах обхохотались. Смешно им, гадам.

Лето катилось незаметно, катилось к чёрту. Я не видела его - природы, погоды, забыла про план в июле съездить на недельку к морю - какое теперь море? Работала, кстати, тоже плохо: впервые в жизни меня вызвали "на ковёр" и сделали втык за грубую небрежность, обернувшуюся срывом сроков.