Джерри Спинелли - С любовью, Старгерл

Я долго мучилась, собиралась и наконец позвонила Эльвине спросить, не пойдет ли она с нами. Но, только услышав мой голос, она бросила трубку.

Ничуть не удивлюсь, если в наших ночных «странствиях» мы пересечемся с Перри. Наверняка он не упустит случая набить мешок бесплатной едой.

И кстати, роль Вилки исполнит Корица.

Хеллоуин я пропустила. Как и всю минувшую неделю. И вот почему.

Последний раз я писала тебе в среду. И на следующий день, как обычно, перед рассветом я направилась к Календарному холму. В одном кармане пальто – рация, в другом – Корица. Как обычно, мама вышла на крыльцо, и я с ней попрощалась. Как обычно, пошла по дороге, ныряя из одного «светового бассейна» в другой, радуясь, что соседские фонари, как обычно, провожают меня по всей Раппс-Дэм-роуд. Как обычно, уперлась в шоссе № 113 и пересекла его.

А дальше все пошло не как обычно.

Где-то справа я вдруг увидела пламя. Даже сейчас не нахожу слов, чтобы описать эту картину… Огонь. Ночная тьма. Тишина. Я совсем одна. Все казалось нереальным. Не здесь и сейчас . Первое, что пришло мне тогда в голову почему-то: ленапе ! А следующее, что я помню, как кричу по рации: «Мама! Пожар! Звони 911!» и потом бегу к маленькому оштукатуренному домику и ору: «Пожар! Пожар! Просыпайтесь! Вставайте!»

Потом я угодила ногой в какую-то яму. Рухнула. Здорово ушиблась. Встала. Господи! Корица! Раздавлена ?! Я проверила. С ней все было в порядке. Я взяла ее в руку и опять побежала: «Проснитесь! Проснитесь!» Крышу уже застилало покрывало из пляшущих языков желто-оранжевого огня. Они разрывали мрак и обдавали жаром мое лицо. Почтовый ящик сверкал в них будто в солнечный день. Сбоку на нем легко читалась надпись белыми буквами: «Утренний ленапе». Маленький красный почтовый флажок был опущен. Корицыны глаза сверкали, как крошечные апельсины.

Что бы на моем месте предпринял пожарный? Я метнулась к крыльцу. «Просыпайтесь! Просыпайтесь!» Потом бегом вернулась к почтовому ящику. Сунула в него Корицу. Захлопнула металлическую заслонку. Потом открыла обратно – вдруг ей воздуха не хватит? Погрозила крысе пальцем: «Никуда не убегай!» Обратно к крыльцу: «Проснитесь!» Попробовала открыть входную дверь. Заперта. Сверху, с охваченной пламенем крыши, доносились звуки, похожие на хлопанье на ветру развешенных на просушку простыней. Пахло смолой. Я лихорадочно огляделась по сторонам. Стулья. Плетеные. Я схватила один из них, нацелилась ножками в самое большое окно и резко ударила в него. Стул отскочил, не повредив стекло. Внутри дома тоже уже полыхало. Я разглядела в глубине комнаты старинные напольные часы. Где-то завыла сирена. Я снова пошла на окно со стулом, на сей раз добавив к физическому усилию каратистское: «Кия!» Окно разлетелось на мелкие осколки. Я хотела было снова крикнуть: «Вставайте», но меня окутала пелена едкого дыма…

Следующее ощущение: что-то маячит над моим лицом. Оказалось – смотрю вверх, прямо в глаза какому-то мужчине. Он все повторяет: «Просто дышите ровно. Спокойно. Мы дали вам кислород». А потом появилось мамино лицо – с таким выражением, какого я на нем никогда не видела. Мне хотелось крикнуть: «Корица!» – но горло оказалось словно смазано дегтем. Потом мигалки… носилки… сирена…

В больнице я пролежала неделю.

Врачей беспокоили в основном мои легкие, а сама я слишком обессилела, чтобы высказывать внятные жалобы, поэтому только поздно вечером в тот первый день одна медсестра указала рукой куда-то вниз и сказала: «Смотрите». Лодыжка у меня стала похожа на грейпфрут и цветом, и формой – все из-за того падения в яму. Ее мне обложили льдом. Затем сдавили компрессом из войлока, похожим на пончик. Задрали мне ногу над одеялом. Еще – на руках и лице оказались порезы от осколков. Ну, и в носу теперь торчала кислородная трубка. Я только хрипела, говорить не могла.

Но могла писа́ть. И накарябала записку родителям – они ожидали в приемном покое, – чтобы забрали Корицу. Папа уехал и вернулся буквально через пятнадцать минут. Сообщил, что почтовый ящик открыт и крысы моей там нет. Сказать по правде, я не удивилась. Корица спокойно сидит на месте, только когда она со мной. Наверное, у нее лопнуло терпение, бедняжка выбралась из ящика и…

Медсестра сверкнула на меня глазами.

– Перестаньте плакать, – сурово велела она, – а то трубка забьется.

Первые два дня ко мне не допускали никаких визитеров, кроме родителей. На второй папа с мамой наконец принесли мне хорошую новость: в сгоревшем доме никто не пострадал. Хозяева были во Флориде, в квартире, которой пользовались на условиях таймшер [43] Timeshare – право одного из владельцев собственности на использование самой собственности в отведенное ему время. .

На третье утро пришли Пуся с ее мамой. Пуся, чтобы подбодрить меня, облачилась в свой костюм Вафли – мне ведь придется пропустить Хеллоуин. Увидев меня, она сразу ударилась в слезы. Я лежала по-прежнему с трубкой в носу. Все еще не разговаривала. Девочка попыталась вытащить трубку – думала, она причиняет мне боль. Потом спросила о Корице. Ответ прочла на моем лице. Миссис Прингл увела ее всю в соплях и слезах. Что может быть печальнее на свете, чем рыдающая Вафля?

Час спустя появилась Эльвина. Битых полчаса она меня ругала. Даже присутствие моих родителей ее не смущало.

– Я-то думала, ты умная, и все так говорят. Но ни фига. Ты тупица. Дура. Так что мне тебя нисколько не жалко, даже не надейся. Хорошо, что ты сейчас не можешь говорить, а то сморозила бы какую-нибудь глупость. Ты пыталась вломиться в горящий дом. Чтоб кого-то там спасти. А в доме никого не было ! Глупее ничего и придумать невозможно. Первое, что ты скажешь, когда к тебе вернется дар речи, должно быть: «Я идиотка». И кивни, если ты не слишком глупа, чтобы понять смысл моих слов!

Я кивнула.

– Ладно. Пока.

И она, громко сопя, зашагала прочь.

Видимо, больше на меня не злится.

Приходили «пчелки». Принесли мне розового плюшевого мишку, чтоб я не скучала одна в больнице. Я чувствую к ним какую-то симпатию. И друг с другом они хорошо ладят, что удивительно, учитывая, что им приходится делить между собой акции на одного и того же парня, каждой – по трети. Они даже поддразнивают друг друга – мол, кто из них ему больше нравится? И уговаривают меня к ним присоединиться. Говорят, из меня получится шикарная пчелка. Наверняка шутят (ну, почти наверняка), однако я не стала спорить. Только, говорю, вы не думаете, что стоит выслушать мнение Одувана по этому поводу? А они отвечают – о, не беспокойся, он его уже выразил.

Я подумала: гмм .

А на следующий день меня посетил и Его Величество. Он принес мне номер «Утреннего ленапе» с передовицей о пожаре и обо мне, а также с фотографией (прошлогодней, школьной, еще из Аризоны). В статье я фигурирую как «настоящая героиня, простая девочка на домашнем обучении». А также отмечается: тот факт, что хозяева дома – некие ван Бюрены – отсутствовали в момент происшествия, «не умаляет доблести юной барышни, которая рискнула жизнью ради спасения соседей».