Мелани Кантор - Смерть и прочие хэппи-энды [litres]

Он полощет рот вином, а потом ловит мой испуганный взгляд и понимает, что я жду более подходящего ответа. И к нему возвращается самообладание.

– Да! – говорит Гарри. – Это хорошая новость. – Он беспокойно смотрит на меня, пыхтя и отдуваясь. – Прости! Но черт! Рот болит. Ага. Хорошие новости. – Он широко и фальшиво улыбается.

– Кажется, ты не в восторге. Или ты решил нарушить правило, которое гласит, что нужно вести себя мило, когда твоя девушка сообщает, что она не умирает? – Мне плевать на его обожженный рот. Все, что я вижу, – это его виниры, сверкающие в темноте.

Гарри раздраженно кивает.

– Конечно, я рад! Правда, – говорит он. – Если я сказал что-то не то, то лишь потому, что… ты застала меня врасплох. В смысле, это огромный сюрприз, верно? – Он наклоняется ближе ко мне. – Но я рад за тебя.

– А за себя?

– Да, да. И за себя тоже. Конечно, я по-настоящему рад. – Он переводит взгляд в свою тарелку и начинает выковыривать рыбу из-под картошки, как это делают дети. – Но теперь все изменилось, не так ли?

– Да, – я стараюсь сказать это оптимистично. – К лучшему.

– Ага, разумеется, к лучшему. – Гарри дует на вилку с картофелем и копченой пикшей, осторожно кладет это в рот и начинает медленно жевать.

Между нами повисает зловещая тишина. И я не собираюсь ее нарушать – сначала пусть он передо мной извинится. Гарри не отрывает взгляд от тарелки.

– Так что же, полагаю, мне следует отменить свои планы на длительный отпуск? – говорит он.

Я ошеломленно смотрю на него.

– Это самое приятное, что ты можешь сказать?

Гарри неловко ерзает на стуле.

– Извини. Извини, – произносит он. – Прости меня. Нехорошо получилось. Просто я устал, и мне нужно время, чтобы как следует усвоить твои новости. Вот и все.

– Конечно, – отзываюсь я. – Поверь, мне тоже нужно время, чтобы это переварить. Но пока ты мог хотя бы притвориться, что счастлив услышать это? Отнестись к этому как к хорошей новости, а не как к неудобству!

Гарри потирает виски.

– Вот дерьмо, милая. Извини, я был невежлив. Слушай, у меня выдалась тяжелая неделя. Просто не обращай на меня внимания. – Он поднимается из-за стола. – Я бы выпил еще вина, а ты?

Он избегает моего взгляда.

– Нет, спасибо.

Совершенно очевидно, что мой бокал почти нетронут.

Внезапно Гарри замирает и оборачивается, глядя на меня с выражением, похожим на обвинение.

– Так что сказал доктор? – интересуется он. – Почему ты не можешь пить, если ты в порядке?

Мне хочется пнуть себя.

Почему я должна это говорить? Гарри вдруг напоминает мне крысу, загнанную в угол.

– Потому что я пока… потому что доктору еще нужно проверить мою кровь. Он не совсем доволен, хотя, без всякого сомнения, у меня нет никакого «озиса».

– Так, значит, может быть что-то другое?

– О, – говорю я, – вот теперь ты оживился!

Его глаза делают странный пируэт.

– Это все пошло куда-то не туда, – бормочет он. – Я принесу еще вина.

– Да тащи уже всю чертову бутылку! – не выдерживаю я. – Возможно, мне все-таки нужно выпить, после всего. Ведь кто-то из нас должен отпраздновать хорошую новость.

Гарри горько вздыхает, подходит ближе, приседает возле моих колен и берет меня за подбородок. При любых других обстоятельствах я бы подумала, что он собирается сделать предложение.

– Не надо так, – произносит он. – Извини. Я не имел в виду ничего плохого. Просто это… как бы сказать? Неожиданно. – И Гарри снова широко, будто для фотографии, улыбается. – И хорошо, конечно, – добавляет он поспешно. – Неожиданно хорошо.

Однако от его слов в моей душе неприятный осадок, от которого трудно будет избавиться. Все произошло не так, как должно бы.

– Я принесу вино, – повторяет он. И пока он ходит на кухню, я сижу в ожидании, приходя в себя после пережитого.

Я пытаюсь убедить себя, что слишком остро реагирую, что Гарри имеет право переживать шок и сомневаться. Он устал и встревожен. У него была трудная рабочая неделя, переговоры с клиентами и прочее. И может, он просто не любит сюрпризы. Конечно, так оно и есть, и я должна простить ему эту неуклюжую реакцию.

А затем я думаю: если я беременна – если это безумное предположение на самом деле подтвердится, – простит ли меня Гарри?

– Слушай, – говорит он, возвращаясь с вином и виновато на меня глядя, – простишь ли ты меня…

– Конечно, прощу.

– Нет, – перебивает он, – я имею в виду, простишь ли ты, если я не останусь на ночь?

– Ты собираешься сейчас уйти?

– Не так сразу, но я устал.

– Так оставайся!

– Я не могу, – качает головой Гарри, – еще многое нужно сделать. Давай встретимся завтра, чтобы как следует это дело отметить? Когда я приду в себя? Выбирай, где.

Я предлагаю Хэм-Ярд, потому что это первое, что приходит на ум. Если Мартин заговорит об этом месте на рождественской вечеринке, я хотя бы буду иметь представление, о чем вру.

– Я закажу столик, – обещает Гарри. Но он, кажется, совсем всему этому не рад.

Наш ужин в Хэм-Ярде проходит лучше, чем я ожидала. Гарри снова в форме. Как будто успел переварить мои новости и решил, что может справиться с тем фактом, что моя болезнь оказалась огромной ошибкой. Я перестаю беспокоиться о его странной реакции, лучше поняв его.

– Изабель пригласила меня провести Рождество с ними в этом году. Она и тебя пригласила, но я сказала, что ты поедешь к матери.

– Мило с ее стороны, – отвечает Гарри. – На самом деле мама спрашивала, не мог бы я побыть с ней подольше в этом году. Она ведь стала старше, Салли. Это печально.

– Мне жаль.

– И я хотел спросить – ты не возражаешь, если мы устроим рождественскую вечеринку пораньше? Вроде как предрождественское Рождество, прежде чем я к ней уеду. Как ты, не против? А потом мы вместе встретим наш Новый год.

Я улыбаюсь воспоминаниям.

– Это всегда будет мой лучший Новый год. Конечно, я не возражаю. В любом случае, чем раньше я начну праздновать Рождество, тем дольше оно продлится…

После ужина мы едем ко мне. Гарри за руку отводит меня в спальню, и мы занимаемся любовью. Гарри использует обязательную защиту.

Проснувшись утром, я тянусь к его подушке, но он уже ушел. На подушке лишь милая записка с извинениями за раннее бегство. И обещанием мне позвонить.

Застилая постель, я вдруг замечаю кое-что на простыне. Мое сердце пропускает удар.

Это кровь!

Немного, но достаточно, чтобы напугать меня. Я прижимаю руку ко рту. Может, я все же беременна? Неужели я потеряю ребенка? Возможно. Но пока никаких схваток. Я сажусь и кладу руки на живот, словно защищая его. И вот тут-то мне и приходит в голову, что я знаю, чего на самом деле хочу.

Я хочу этого ребенка.

– Я намажу немного геля на ваш живот, и он может показаться немного прохладным. Ничего?