Марлус Морсхёйс - Тени Радовара

Килиан отшатывается, как будто она ударила его по лицу. Йона сжимает кулаки. Но даже если она будет бить его со всей силы, он почувствует лишь маленькую толику ее боли.

– Йона… послушай меня, пожалуйста. Год назад я ушел из дома, потому что больше не мог смотреть на то, что моя мама натворила в Радоваре. Нижние районы, дома-минус, слухи о том, что ждет семидесятипятилетних… Я украл у нее столько денег, сколько смог, снял деньги со своего счета и забрал из дома все ноутбуки. И парашют, который купил незаметно от нее на каникулах.

– Может быть, у тебя комплекс Бэтмена? Хочешь быть супергероем, который спасет Радовар? Пока не очень-то получается.

– Нет, всё как раз наоборот. В Радоваре я чувствую себя взаперти, так же как и ты. Глупо, наверное, но с этим парашютом на спине мне кажется, что я могу в любой момент исчезнуть. Только благодаря этому я не боюсь ходить по городу.

– Да, ты можешь улететь прямо в руки Серой Бригады.

– Это был наш единственный шанс. Все смотрели прямо на тебя. Мы не смогли бы уйти, если бы побежали вниз по лестнице.

– Ты специально потащил меня наверх, чтобы отвлечь Серую Бригаду. Чтобы вся остальная Свора успела убежать. Мной-то ты мог пожертвовать – я ведь просто дурочка из Средних районов.

– Нет! Я ужасно боялся, что нас поймают. И я вообще был против, чтобы ты принимала участие, помнишь? Но дослушай меня, пожалуйста. Я ушел из дома, чтобы бороться, как я тебе и рассказывал в парке. От Залмана я узнал, что недалеко от Звездного Света есть хорошее убежище в тоннелях.

– Вот видишь, ты всё-таки знал Залмана.

– Да. Пожалуйста, не перебивай, я потом сам расскажу. Еще за год до этого я вступил в группу хакеров, но дело не двигалось. У нас ничего не получалось, а я всё время слышал ужасные вещи. И все они, из Нижних районов, обвиняли в этом мэра. Мою мать! Я просто не мог оставаться дома, не мог видеть ее лицо, не мог за ужином спокойно отвечать, как у меня дела в школе. Тогда я основал Свору и уговорил нескольких хакеров уйти со мной в тоннель. Минке привела с собой Анук. Еще пришли Симон, Гелия и Рори. Однажды, когда мама была на работе, я перекрасил волосы в черный цвет и собрал вещи. Разорвал свой паспорт и оставил его на столе вместе с запиской. В записке я написал: «Радовар – это обитель зла, а ты – чудовище. Я больше не могу жить с тобой. Если ты всё не исправишь, исправлю я. Не ищи меня. Леона больше нет». Но тогда я не знал того, что знаю сейчас. Не моя мама – зло, с которым надо бороться.

– Да? Это не твоя мама придумала семейный счет? Не она виновата, что все сидят взаперти? И… – слова вскипают в горле, как смола. – Это не из-за нее в домах-минус эксплуатируют тысячи детей? Она здесь, конечно же, ни при чём?

– Да, она действительно не так всё представляла. Но лучше пусть она сама об этом расскажет. Позволь ей это сделать.

Килиан встает и протягивает руку. Йона сидит, сложив руки на груди. Он опускается перед ней на колени.

– Йона, я очень виноват, что не рассказал тебе, кто я. Но я не мог позволить себе быть честным. Сама подумай, долго бы я смог скрываться, если бы все знали, что я сын мэра? Иначе было никак.

Йона чувствует, что по бетону в ее груди пошла маленькая трещинка. Килиан осторожно высвобождает одну из ее почти окаменевших рук и сжимает ее.

– Я не изменился, Йона. Посмотри на меня. Я Килиан, тот Килиан, которого ты знаешь, тот, кто принес тебе земли для бабушки, тот, с кем ты ходила смотреть на бабочек. Ты мне веришь?

Трещинка растет. Йона дает себя поднять, но сразу после этого забирает руку.

– Нет! Я не могу встретиться с твоей мамой. И не могу сказать тебе почему.

Килиан опять хватает ее за руку.

– Ты про тот осколок? Она мне рассказала. Говорит, ужасно, что тебя довели до такого отчаяния.

– Я жалела, что помешала Минке выстрелить. Жалела, что она не убила твою маму. Я чудовище.

– Еще неизвестно, до какой ерунды я сам бы додумался, если бы столько просидел в Мин-III. Наверное, поджег бы всё к чертовой матери. Давай пойдем. Пожалуйста.

Они молча проходят в гостиную. Генриетта Хаверс, мэр Радовара, сидит за обеденным столом. Она кажется усталой и постаревшей. Яркая лампа безжалостно высвечивает морщины вокруг глаз. Рядом с ней сидит Залман. Он подмигивает Йоне своим единственным глазом, это очень забавное зрелище.

Йона невольно улыбается.

– Йона, как я рада, что ты наконец с нами. Садись.

Мэр предлагает ей стул напротив себя. Йона садится на самый краешек. Килиан усаживается рядом. Залман наливает им чаю и придвигает поближе к Йоне блюдце с шоколадом. Йона мечтала о шоколаде много дней, но сейчас от мысли о том, что коричневая жижа будет стекать по пищеводу, ей почему-то становится дурно.

– Йона, мне так жаль, что тебе столько всего пришлось пережить. Если бы мы раньше узнали, что ты в Мин-III, то…

Ее голос полон сострадания, но Йона чувствует, как в груди разрастается пламя. Кусок бетона в сердце превращается в лаву, и слова сплошным потоком вытекают наружу.

– И что бы вы сделали? Спасли бы меня пораньше? А что же все остальные дети? Андор! Ему десять лет! Он там уже много месяцев, совсем один. Он заклеил себе очки скотчем, понимаете? Можете себе представить, как он по десять часов в день в своих сломанных очках, стоя у конвейера, вставляет аккумуляторы в телефоны? Он выбивается из сил, чтобы только попасть домой, хотя его собственные родители продали его в дом-минус ради баллов на семейном счете.

Йона вскакивает со стула.

– А все остальные дети в районе-минус? Каждое воскресенье тысячи детей пишут родителям, что у них всё хорошо. Получается, родители понятия не имеют, на что они нас обрекают. А те, кто возвращается домой, и пикнуть не смеют, чтобы опять не угодить в дом-минус. И всё это придумали вы, уважаемый мэр. Вы – хозяйка этого города! И не говорите мне, что вы этого не знали!

Йона опускается на стул и закрывает лицо руками. Лава нашла выход наружу через глаза: горячие слезы падают на рукава красного свитера. Залман протягивает ей платок. Йона поворачивается к Килиану спиной и вытирает лицо. Пусть она его ненавидит, но всё равно он не должен видеть ее красные глаза и распухший нос.

– Я не хотела этого знать, Йона. До того как приехать к тебе, я ни разу не была в районе-минус, потому что так легче жить, когда не знаешь, что скрывается на изнанке Радовара. Я сама в заключении. – Голос мэра звучит тихо и успокаивающе. – Вот уже много лет. Я марионетка, Йона. И то время, когда я сама дергала за ниточки, давно прошло.

Йона хмыкает, и оглядывается вокруг, и обводит рукой всё, что видит: ультрасовременную кухню, огромный жидкокристаллический телевизор, широкие окна с видом на огни города.

– По всему видно, как плохо вам живется.