Александр Зиновьев - В преддверии рая

— Ну и трепач,— шепнул молодой очкарик мрачной соседке.

— Маразматик,— прошипела соседка.

— Простите, что вы сказали? — сбился председатель.

—Ничего,— отчеканила соседка,— продолжайте. То, что вы говорите,в высшей степени ново и интересно.

— Так вот, друзья мои,— наконец закруглился председатель,— сейчас введут сюда человека, который претендует на роль создателя новой религии. Новый Христос, так сказать. Нам предложено побеседовать с ним, дать свое заключение о состоянии его здоровья и установить меру лечения.

— Но это же тривиальный случай, с которым может справиться любой районный психиатр,— сказал лысый толстяк.— Отрывать из-за этого от важного дела большое число специалистов...

— Дело, товарищи, серьезное,— возразил председатель.— Наша комиссия утверждена Высшим Советом Партии. У обвиняемого есть последователи. Его деятельность приняла довольно широкий размах. Вопросов больше нет? Прошу ввести обвиняемого в душевном заболевании!

Санитары ввели в кабинет обвиняемого. Был он одет в серый балахон с завязанными сзади рукавами. Волосы были острижены наголо, обнажая маленький неправильной формы череп со шрамами и торчащими в стороны ушами. Лицо до самых глаз заросло неопрятной щетиной. Глаза тонули где-то в глубоко запавших глазницах под взлохмаченными бровями. Большой нос нависал над плотно сжатыми неопределенными губами. Рядом с рослыми санитарами он казался карликом. Члены комиссии на мгновение замерли в недоумении. Потом они испытали чувство неловкости от вопиющего несоответствия своей высокой комиссии и этого жалкого и комичного червяка. Чувство неловкости скоро сменилось игривым состоянием, какое появляется у членов педагогического совета школы, когда перед ними предстает нашаливший ученик младших классов.

— Вы молодой человек, хотя бы поздоровались,— сказала бывшая красивая женщина с претензией на шутку.— Вы же, кажется, интеллигентный человек. Элементарные нормы поведения...

— Я вас не знаю,— резко оборвал ее вошедший.— И здесь я не по своей воле.

— Ничего, ничего,— засуетился председатель.— Храните спокойствие. Вас тут никто обижать не собирается. Пройдите вот сюда. Присаживайтесь. Чувствуйте себя, так сказать, как дома.

— У меня нет дома.

— Я же не в прямом, а в переносном смысле слова. Вы же понимаете.

— Я не обязан понимать всякую чепуху.

— Конечно, конечно. Вот, товарищи, перед вами тот самый создатель новой религии. Христос новый, так сказать. Или Магомет? Будда? Впрочем, вы, надеюсь, сами нам расскажете об этом. А это — члены специальной комиссии, которой поручено дать оценку вашего учения. Для этого мы должны побеседовать с вами. Задать вопросы. Выслушать ответы. Если, конечно, вы не возражаете.

— Спрашивайте.

— Не очень-то вы любезны,— сказал молодой очкарик.

— Я презираю таких, как вы, и не скрываю этого.

— Ого! Это любопытно!

Председатель постучал карандашом по графину и попросил членов комиссии соблюдать некоторый порядок.

— Простите за нескромный вопрос,— сказала неопрятная сердитая женщина,— сколько вам лет? Ведь чтобы создать новое учение, надо накопить жизненный опыт хотя бы. Я уже не говорю об изучении всего того богатства мыслей, которое накопило человечество...

— Спрашивайте по существу,— сказал обвиняемый.— Иначе я отказываюсь от беседы с вами.

Опять началась беспорядочная перепалка. И председателю с большим трудом удалось навести порядок.

Ниже приводится краткое изложение беседы, составленное секретарем комиссии по стенографической записи и по своим заметкам. Беседа велась беспорядочно. Секретарь придал изложению некоторую упорядоченность. Это изложение было приложено к заключению комиссии.

Вопрос: Что побудило вас заняться выдумыванием новой религии?

Ответ: Наше общество рождает зло и не способно официальными средствами бороться с ними. Я хотел научить людей противостоять злу по своему почину и своими силами. Создать религию — значит изобрести определенные образцы поведения/религиозного поведения/, дать им словесное описание, объяснение и оправдание, организовать подражание и обучение им, вести борьбу за возможность такого поведения. Затем постараться сместить систему оценок и ценностей общества таким образом, чтобы спектакли власть имущих стали выглядеть смешными, глупыми и достойными презрения, а образ жизни с религиозным сознанием и поведением стал восприниматься как прекрасный, достойный восхищения.

В: Как вы различаете добро и зло?

О: Общих критериев нет. Это должно быть ясно в каждом конкретном случае.

В: Не означает ли это произвол в оценке действий людей и событий?

О: Религия на то и создается, чтобы такого рода произвола не было.

В: Почему бы не использовать для этого старые религии?

О: Старые религии не адекватны нашему обществу в целом, хотя их отдельные элементы сохраняют значение и воспроизводятся в моем учении. Но не как заимствования, а как его имманентные следствия.

В: Что вы называете религией?

О: Я различаю религиозную потребность и религиозную интуицию, встречающуюся в людях, религиозное учение, исходящее из этой интуиции и развивающее ее далее, и религиозное сознание и поведение, основывающееся на принятии и усвоении учения. Вас, очевидно, интересует религия, поскольку она воплощается в определенном учении. Всякое религиозное учение имеет своим ядром и основанием учение о Душе, о Боге и о поведении человека, затрагивающем Душу и Бога.

В: Что такое Душа?

О: Я исхожу из факта существования Души и не ищу ему научного объяснения. Это — некоторая данность, осознаваемая некоторыми людьми и очевидная им самим. Определение Души может быть дано лишь изложением самого учения.

В: Душа бессмертна?

О: Есть научное понимание смерти и бессмертия и религиозное ощущение. Душа не есть нечто переживаемое во времени. Это есть некоторое бескрайнее и нетекущее состояние. Условно это можно представить установкой на бесконечность. Признание бессмертия Души в религиозном смысле есть отрицание ее ориентации на время и на его окончание.

В: А что есть Бог?

О: Бог есть отвлеченная человеческая Душа /духовность/, противопоставленная человеком самому себе. Различны формы этого противопоставления. Например, Бог понимается как некое верховное существо, как особая субстанция, разлитая в мире. В моем учении на этот счет предоставляется свобода выбора. Если хочешь Бога, создай его сам,— вот принцип. Жажда Бога есть также изначальное и спонтанное состояние Души. Такое состояние либо есть, и ему не найдешь объяснения, либо его нет, и его не вызовешь по произволу. Точное определение Бога также дается перечнем правил религиозного поведения, т.е. в самом изложении учения.