Александр Зиновьев - В преддверии рая

В кабинет вошел молодой человек с бородой и предложил составить компанию в столовую. Каковы ваши первые впечатления, спросил он. Кошмар, сказал Ученик. Ничего, сказал Бородатый. Привыкнете. Тут все проходят через это. У многих бывает психический срыв.

Погрузив на подносы жиденькую баланду, именуемую супом, омерзительного вида рыбу /был рыбный день/ с картофельным пюре синеватого цвета и компот, в котором плавали шкурки сушеных яблок, собеседники отыскали грязный стол и, не обращая внимания на привычное убожество, притулились к нему.

Мне сейчас попался в руки «роман», а в нем — дневник мальчика, сказал Ученик. Не пойму, что это такое,— часть романа или независимый текст. Но не в этом дело, а в содержании дневника. Если это настоящий дневник... Я догадываюсь. О чем речь, сказал Бородатый. Не берусь утверждать, что автор дневника и тот мальчик, о котором я скажу, суть одно и то же лицо. Здесь уничтожаются всякие следы персонификации. Может быть так и нужно. Этот мальчик однажды начал думать о вещах, о которых ему думать не положено, и высказывать странные суждения, подходящие под СК. Это насторожило его соучеников и воспитателей. Наше общество так уж устроено, что оно замечает, на что способен человек, задолго до того, как он сам осознает, на что именно он способен. И разумеется, общество принимает меры. Друг Мальчика как-то нашел его дневник и рассказал о нем кому следует. Однажды вечером к дому Мальчика подъехала «Скорая помощь». Мальчика увезли. Заодно для экспертизы изъяли дневник. Родителям сказали, что Мальчик переутомился, что через неделю его выпустят здоровым. Через неделю Мальчика на самом деле выпустили. Но уже через месяц его пришлось перевести в школу для умственно неполноценных детей. Среди учителей, учеников и родителей бродили смутные слухи, но их сразу же пресекли. Полковник ОГБ прочитал лекцию о коварных методах врагов по подрыву идеологической монолитности Страны. После этого многие выпускники школы подали заявления с просьбой направить их в училища ОГБ. Многие дали согласие быть осведомителями. Через некоторое время Мальчику стало плохо. Родители сами отвезли его в больницу. Скоро про него забыли. И всем было хорошо. Другу Мальчика — потому что исчез человек, таланты которого слишком тревожили его и мешали спокойно жить. Приятельнице Мальчика — потому что она получила возможность рассказать дома в обществе папиных и маминых прогрессивных друзей про кошмарный случай в их школе и на целый вечер завладеть их вниманием. Прогрессивным друзьям папы и мамы — они в тот вечер провели содержательную беседу и проявили свое благородное нутро. Все лица, причастные к делу, получили поощрения, награды, повышения. Врачи сделали очередной вклад в нашу медицину. Учителям, правда, пришлось усилить воспитательную работу. Но и они в глубине души были довольны: воспитывать «нового человека» все же легче, чем учить по-настоящему математике, литературе и т.п. И даже ученикам немного легче стало: хотя воспитательные помои им опротивели они все же были предпочтительнее тяжкого труда по изучению наук. И даже вам повезло: вы получили прекрасный материал для будущей диссертации. Кстати, вы знаете, почему, в вашем хранилище никто не защищает диссертаций?

Совещание по идеологии прошло обычно, скучно. Идеолог два часа читал доклад — набор надоевших цитат и демагогии на уровне газетных передовиц. Каждые пять минут он прикладывался к графину с тонизирующей жидкостью, так как голос у него все время садился от ликующего рева до зловещего шепота. Так бы и кончилось это совещание ничем, т.е. хвастливой резолюцией и призывами усилить, укрепить и поднять, если бы Вождь не ляпнул по поводу фразы Идеолога об отставании формы от содержания, что к предстоящему съезду Партии это отставание надо ликвидировать. Перпом немедленно сделал пометочку в блокнотике. Потом он предложил руководителю референтской группы, готовившей этот раздел доклада Вождя на съезде, включить в доклад вопрос о ликвидации отставания общественного сознания от общественного бытия. Это будет сенсация, подумал Перпом. Теперь я наверняка пройду в ВСП.

Многие в наш научный век, начал свою речь проповедник, находят нелепыми разговоры о религии как о чем-то актуально значимом. Они заблуждаются. Проблемы религии вновь становятся важнейшими проблемами человеческой жизни. Я хочу изложить здесь основы некоторого религиозного учения. Не ожидайте от меня ничего занимательного и сенсационного. Я буду говорить о простых и общеизвестных вещах. Я претендую лишь на то, чтобы несколько упорядочить уже накопившееся в душах содержание, обратить на него внимание как на явление души, т.е. как на зародыш религиозного сознания, и указать путь совершенствования этого зародыша религиозности. Я утверждаю, что состояние религиозности /религиозное сознание, душа/ есть явление общечеловеческое. Оно может быть в различной степени развито в различных людях и в различных вариациях, но в самой основе оно всегда и везде одно и то же, т.е. его законы и функции абсолютны.

Существуют исторически различные формы проявления религиозности, но во всех вариациях есть нечто такое, что позволяет говорить именно о религиозности, а не о чем-то другом. Это нечто не есть просто общее, обнаруживаемое в различных религиях в результате сравнения их. При таком сравнении можно обнаружить общие признаки религий, но не суть религиозности как естественного свойства людей. Речь идет также не о том, чтобы обнаружить в готовом виде все элементы религиозности в человеческой религиозной практике или в людях, подобно тому как наука обнаруживает в них явления анатомии, физиологии, механики действий и т.п. В существующей религиозной практике /подчеркиваю это, а не в людях самих по себе/ можно заметить лишь отдельные элементы религиозности, да к тому же в интуитивном виде, т.е. фрагментарно, неосознанно, аморфно. Задача состоит в том, чтобы, отправляясь от религиозной интуиции данной нам эмпирически в религиозном опыте, проделать затем работу по выявлению и усовершенствованию интуиции и изобретению элементов религиозности. Так что разработка общего религиозного учения, о котором я говорю, есть еще дело будущего, и мы с вами находимся лишь в начале пути к нему.

Это религиозное учение не следует понимать как науку о религиях. Последняя есть отчасти и возможна в более развитом виде. Но то, о чем говорю я, не есть наука о религиях. Это будет попытка вычленить общечеловеческую религиозность как таковую и сделать ее предметом тренировок и усовершенствования. Это не наука, а лишь выражение в словах дела души. Мы будем иметь дело не с религиями как фактически данным материалом, а с душой как с эмпирически данной реальностью, с выявлением и усовершенствованием.