Александр Зиновьев - В преддверии рая

— Эх ты, теоретик,— сказал Стопкин Жидову с обидой,— я же говорил, надо рассчитывать до пятого знака и дифференцировать...

— Ошибка не в этом,— прервал его Жидов,— а в твоем способе интегр...

— Главное,— говорил Митрофан Лукич,— держись с достоинством. Нет мелких должностей. Настоящий руководитель может проявить себя на любой должности. И не выпендривайся. Не вылезай. Наберись терпения. Работай добросовестно и скромно, и тебя наверняка оценят. Я поговорю с твоим директором. И с секретарем партбюро. Ну, за твои успехи!

— Главное,— продолжал Митрофан Лукич после повторной стопочки, — не увлекайся этим делом. Опасное это дело, скажу я тебе. Поверь моему опыту. Сколько талантливых русских людей погибло из-за него! Почитай, брат,Чехова. Смешно пишет! И насчет этого дела разбирается. Если бы не это дело, знаешь бы кем я сейчас был? То-то! Ну, будь здоров!

— А у вас, Митрофан Лукич, пост и так дай бог всякому,— возразил Сусликов, подобострастно глядя в краснеющую рожу тестя и подкладывая ему грибочки.

— Так уж и всякому! Нет, брат, такие посты всякому не дают. Это ты загнул. Вы, молодежь, наслушались всяких там рокинролов и вообразили о себе. Такой пост заслужить надо.

— Я не в том смысле, Митрофан Лукич. как раз наоборот. Я...

Но тесть уже перестал что-либо соображать, понес несусветную чушь, накинулся на второго секретаря горкома партии, которого по слухам собираются снимать и на место которого собираются назначить Митрофана Лукича, и захрапел, не докончив обличительную фразу о тех, кто «там наверху зажрались». Сусликов помог теще перенести тестя в кабинет на широченный кожаный диван — подарок мебельной фабрики ко дню рождения.

По данным отдела кадров в ЧМО числится около шестисот сотрудников. Сообщив эту цифру на закрытом партийном собрании и попросив не разглашать ее посторонним /особенно иностранцам/, директор сказал, что такие учреждения даже в Москве не на каждом углу встретить можно. Предупреждение насчет иностранцев вызвало в зале смех. Директор истолковал смех превратно и заявил, что мы не против культурных обменов, но чтобы не... и чтобы не..., а что касается..., то... И вообще пора прекратить это вмешательство в наши внутренние дела и т.д. А причина была простая: город за все время его существования посетил лишь один иностранец, да и то из Болгарии. На встречу высокого /кстати, он был маленький и толстенький, вроде нашего директора/ гостя согнали весь город, включая детишек из детских садов и стариков из дома для престарелых. Пригнали даже обитателей пансионата для старых большевиков /есть в городе и такой, хотя большевиков в городе не было даже во время революции/. Но гость почему-то уехал в другой город, тоже Вождянск, но в другой области.

Как и все советские учреждения достаточно большого размера,ЧМО делится на отделы, отделы на секторы, секторы на группы. Кроме того, тут имеются особые группы и секторы, непосредственно подчиняющиеся дирекции, имеется административно-хозяйственный... не то отдел, не то сектор... в общем, нечто. Научный кабинет, исполняющий одновременно функции хранилища, архива, справочного сектора. Так что на шестьсот сотрудников приходится около сотни всякого рода лиц, так или иначе причастных к руководству. Это — по производственной /или деловой/ линии. На каждом уровне дифференциации и организации в деловом аспекте есть свои руководящие лица и целые группы в общественном аспекте,— партийные, комсомольские, профсоюзные и т.п. /в и т.п. входит, например, Общество Содействия Армии/. Хотя это общественная работа, т.е. по идее безвозмездная и добровольная, она играет весьма существенную роль в жизни учреждения и в судьбе людей. А это — еще около сотни лиц, причастных к управлению. Наконец, по меньшей мере еще сотня лиц устраивается хотя и на неруководящих должностях, но так, что не хуже /а часто — и получше/ руководящих. Это — официально признанные паразиты всех сортов и рангов. В их число входят, например, штатные работники органов; организаторы общественных мероприятий, без которых не может существовать ни одно учреждение /например, участие в избирательной кампании, выезды с лекциями на заводы, поездки в деревню на уборку урожая и т.п./; лица, так или иначе обслуживающие высшее начальство; доставалы, пробивалы и т.п.; просто сплетники. Остальные триста сотрудников из шестисот заняты непосредственно делом. Но как?!

С точки зрения «интересов дела» каждое подразделение учреждения разделяется по меньшей мере на три враждующие группы: 1/ группа, которая играет наиболее активную роль и считает, что она организует дело наилучшим образом;2/ группа, которая хочет играть более активную роль и считает, что она может лучше наладить дело; 3/ остальные, которые примыкают к тем или другим в зависимости от обстоятельств или остаются нейтральными по тем или иным причинам. Иногда такое «деловое» деление охватывает более крупные подразделения, т.е. происходит консолидация более мелких групп на единой платформе. Редко такая консолидация охватывает все учреждение. Редко, но бывает и такое. Например, в связи с разоблачением жулика из месткома ЧМО раскололось на упомянутые три группы. Третья /нейтральная/ часть сначала поддержала «радикалов», настаивавших на передаче дела в суд, а потом /после разъяснений на уровне райкома партии/ перешла на сторону «миротворцев». Такие объединения и деления на уровне всего учреждения непродолжительны и неустойчивы. Обычно борьба идет на уровне локальных дрязг. Враждующие пользуются всеми обычными методами борьбы, выступают в словесном оформлении борьбы «нового» и «старого», «прогрессивного» и «консервативного», «современного» и «отсталого», возвышаясь время от времени до уровня борьбы с идеологическими «искривлениями» и «диверсиями», борьбы за «чистоту» и т.п.

Наконец, в учреждении образуются группировки по линии личных симпатий и антипатий, взаимной выручки и круговой поруки, сходства намерений и убеждений, влияния окружения и внешних связей и т.д. В результате образуется такая путаница и мешанина человеческих отношений и поступков, о которой хочется сказать лишь слова «болото», «трясина», «помойка». Или, что то же, «здоровый коллектив», «сплоченный коллектив», «монолит» и т.п. И все же как сами рядовые члены коллектива, так и руководящие лица всякого рода прекрасно разбираются, что к чему, кто и чего стоит, кого и что ожидает впереди. Судьбы людей тут определены, а потому они известны заранее.

До революции Вождянск /как же он тогда, черт побери, назывался?/ был, как говорил первый секретарь городского комитета партии Фрол Нилыч Дубов, отсталым сельскохозяйственным городом. На том месте, где сейчас раскинулись величественные корпуса завода имени Ворошилова /завод электронно-вычислительных машинок/ и Института Кибернетики, до революции пасли крупный рогатый скот /именно так товарищ Дубов и выразился/. А на месте мясо-молочного техникума, представьте себе /старожилы это должны были бы помнить, если бы сохранились/, было озеро. И в нем даже рыба водилась. Зато теперь Вождянск превратился, как сказал пьяница из ЧМО Стопкин, в отсталую промышленную деревню. На том месте /говорил Стопкин своим собутыльникам/, где сейчас выпускают безнадежно устаревшие и совершенно не пригодные для эксплуатации ЭВМ, когда-то паслись коровы. Да, братцы мои, настоящие коровы. А на месте никому не нужного мясо-молочного техникума, поставляющего выдающихся кретинов вроде Суслика, можно было купаться и рыбку ловить. Жили же люди!