Александр Зиновьев - В преддверии рая

— Своеобразная концепция! Первый раз слышу подобное. Ты эту свою теорию пошли в ЦК, тебя там с радостью встретят и возвысят.

— Вряд ли. Они же считают, что у нас этих «прав человека» в избытке. А я утверждаю, что их нет, что они вредны, что их никогда здесь не будет. Это же нечто совсем иное. Да ну их, эти «права», в ж..у! Надуманная проблема! Она вырастает не из недр народной жизни, а из субъективного недовольства отдельных людей из образованной части общества своею личною судьбою. Они свою личную неустроенность в этом обществе выдают за недостатки самого общества. Странно это слышать от такого типа, как я, да? Не удивляйтесь. Дело все в том, что у нас вообще нет никакой народной жизни, так или иначе неподконтрольной нашим властям всякого рода. Вернее, то, что неподконтрольно, рождает нечто такое, что и говорить не стоит.

Как только я в своих воспоминаниях дохожу до этой беседы, я каждый раз нахожу повод, чтобы ее не вспоминать и, тем более, не анализировать и не оценивать. А между тем, надо однажды сделать это с полной откровенностью и в деталях. Впрочем, детали я уже вспомнить не смогу. Они не существенны. Хотя тогда мне казалось, что именно в них суть дела.

Русский человек так уж устроен от природы /я это наблюдал тысячи раз!/. Терзай его, оскорбляй, обманывай и т.п. И он постепенно накопит огромный заряд обиды, злобы, негодования и т.п. Но стоит ему явить после этого крупицу добра, соучастия, доверия... Чуть-чуть... Хотя бы для видимости... И он молниеносно разряжается. И готов лить слезы от умиления. И лизать своим мучителям все части тела из благодарности. И готов на новые муки. И готов стать соучастником своих мучителей в их подлостях, насилиях, обманах. Я знавал ребят покрепче меня, и они не могли устоять. Даже Макаров! Он сам потом мне об этом рассказывал.

Я уже давно наблюдаю появление в нашем обществе особого явления — антипатриотизма. Например, люди радуются, когда наши хоккеисты или футболисты проигрывают, наших бегунов или пловцов обгоняют, певцам не присуждают призы и т.п. Сложилось даже идеологическое оправдание этого явления: чем хуже наши позиции в мировом масштабе, чем больше нас бьют и обставляют, тем лучше для нас с точки зрения нашего внутреннего социального прогресса. Если бы наше положение не было таким скверным, то диссидентов всех давно бы придушили. Именно на такую ситуацию мы напоролись, когда пришли в гости к Ивановым. Наши хоккеисты выиграли у чехов, и Ивановы были от этого мрачными и злыми.

Кроме нас, у Ивановых был его старый друг бывший военный юрист с женой. Естественно разговор зашел о преступности. Я в шутку сказал, что мы скоро догоним Запад и по преступности. Не выйдет, сказал юрист. Почему же, спросил я. Потому что нельзя догнать отстающего, ответил он. Знаете, сколько у нас людей, так или иначе наказуемых судом?! Не менее пяти миллионов. Подавляющее большинство из них отбывает наказание в заключении. Как установили эту цифру? Общие данные, конечно, секретные. Но примерную цифру установить можно. Для современной социологии это — тривиальная задачка. Можно установить число народных судов в стране, число дел, проходящих через суды, число лиц по этим делам и т.д. Ну, и средней силы социолог и математик может без особого труда высчитать. Можно высчитать и социальный состав правонарушителей по всем параметрам, типы преступлений и их количественные соотношения. В общих чертах эта работа проделана, насколько мне известно. Я слышал, что где-то готовится книга такого содержания. Ее цель — привлечь внимание к положению наших «уголовников». Сейчас оно не лучше, чем положение «политических». В чем дело? Дело в том, что со сталинских времен ситуация с нашими заключенными основательно изменилась. Тех уголовников /бандитов и воров/, которые терроризировали политических в солженицынские времена, теперь почти нет. Теперь подавляющее большинство «уголовников» — обычные советские люди, попавшие в заключение случайно или в силу самой системы организации нашей жизни. Сколько у нас таких видов деятельности, когда люди не могут не нарушать законов! И когда требуется найти виновных, найти их труда не представляет. Воровство у нас массовое явление. Но воруют не воры, живущие за счет воровства, а обычные люди, подрабатывающие воровством. И между прочим, у нас существует система служебных преступлений, не имеющая себе равных, но совершенно ненаказуемая, ибо преступники обычно суть должностные лица, обладающие достаточно сильной властью и связями. Без ведома обкомов и райкомов партии против них нельзя возбуждать дело даже в совершенно очевидных случаях. А знаете ли вы, как содержатся и как используются наши правонарушители в заключении? Нужно второй «Гулаг» писать, чтобы дать хотя бы первичное представление об этом...

Потом заговорили о «правах человека». Юрист сказал, что тут имеет место терминологическая неразбериха. Один понимает под правом нечто узаконенное. С этой точки зрения у нас сажают диссидентов по праву, номенклатурные работники имеют закрытые распределители продуктов по праву и т.п. Другие понимают определенный тип социальных отношений, организуемых в соответствии с точно установленными принципами. С этой точки зрения общество не может быть правовым, если интересы коллектива по закону ставятся выше интересов индивида. Третьи понимают определенные разрешения, например,— разрешение ездить за границу, эмигрировать, образовывать партии и т.п. В нашем обществе борьба за «права человека» в третьем смысле обречена на провал, ибо наше общество не является правовым во втором смысле, зато является в высшей степени правовым в первом смысле.