Имре Шаркади - Избранное

— Ерунда. — Он чуть раздраженно передернул плечами. — Материально я всегда буду обеспечен, ведь я могу прекрасно устроиться здесь или в любом другом месте. Но ответь мне: если я поеду сюда на два года, поедешь ли ты со мной? Возможно ли это? — Я молчала, и он постарался помочь мне: — Скажи, да или нет.

— Нет, — ответила я.

Засмеявшись, он повернул ко мне голову.

— Бедняги, — сказал он. — Они останутся с носом. К сожалению, я не подпишу с ними договора.

И вдруг он поцеловал меня прямо посреди огромного двора или, вернее, главной площади, у всех на виду. По площади сновали люди, через нее как раз гнали со стороны дороги отару овец, и пыль стояла столбом. Но меня уже ничто не могло смутить, потому что этот госхоз перестал быть для меня реальным местом, куда я должна переехать. Очередная достопримечательность, только и всего.

«Гм, неужели я испугалась?» — подумала я.

Когда мы шли обратно, я вдруг засмеялась:

— Выходит, обедом нас здесь напрасно угощали.

Пишта задумчиво смотрел вдаль.

— Да… честно говоря, довольно неловко получилось, но я предупреждал их. С этого и начал, познакомившись.

— С чего? Скажи, ради бога, как ты им представил меня?

— А как я должен был тебя представить? — И он лукаво посмотрел на меня.

— И все же как?

— Своей невестой. И объяснил, что мы приехали посмотреть поселок, и если тебе здесь не понравится, то наша договоренность отпадает. Но это очень хороший госхоз, — мечтательно прибавил он.

Я молчала. Его слова звучали упреком, но я была в телячьем восторге. Мне-то какое дело! Я не видела никакого смысла в этом переезде в госхоз. И вообще не могла вообразить, чтобы у кого-нибудь явилось желание поселиться в такой глуши, как Шомодь, не потому, что там не было кино и оперы, как говорил главный агроном, а потому, что мир там казался ужасно тесным, как платье плохого покроя, хотя вокруг простирались обширные поля. Я обратила внимание, что в квартире у агронома ванна с дровяной топкой, и мне сразу припомнилась такая же ванна времен моего детства, — на семейном совете долго обсуждали обычно, когда истопить ее. Нет, нет…

— А теперь поедем на Балатон, — предложила я. — Куда — еще не знаю, по дороге придумаем. Ночь будет светлая — полнолуние, и мы сможем доплыть до середины озера. И потанцуем. Хочешь?

Последовало долгое молчание. Положив руку мне на плечо, Пишта наконец ответил:

— Конечно, моя дорогая. Я пошел бы за тобой на край света, но… я должен сказать тебе прямо и всегда буду так говорить, если между нами возникнет какое-то недоразумение: мне надо заниматься своим делом. Ты, конечно, не обиделась?

— Да на что же мне обижаться? Было бы нелепо, если бы тебя мучила мысль о незаконченной работе, а ты, словно у тебя и дел других нет, отплясывал бы со мной на берегу Балатона. Нет так нет, не поедем туда, и все.

— Мы можем поехать, но завтра до полудня я должен быть в Пеште. У меня на примете есть еще два места, куда можно устроиться. Я подумывал об этом еще до госхоза.

— Ну и прекрасно. Утром мы пустимся в обратный путь. Я все равно встаю рано, и за два часа мы вполне доберемся до Будапешта. Ой, куда же мы поедем?.. Не помню, захватила ли и такое платье… Понимаешь, я хочу, чтобы тебе завидовали, когда я с тобой, и мне — когда ты со мной.

У Пишты заблестели глаза, он засмеялся.

— Ты думаешь, в Шомоде мне не завидовали? Как только главный агроном увидел тебя в окно конторы, — ты как раз выходила из машины, — у него округлились глаза, и он послал девочку предупредить свою жену, что пригласит нас к обеду. Ах, как они мне завидовали! Как все мне завидовали!

Приехав на Балатон, мы потанцевали в прибрежном ресторанчике; у меня было легко на душе, я чувствовала, что красива, что на меня смотрят; вечер выдался теплый, приятный, но все-таки чего-то мне недоставало. Для контраста с обильным, жирным, богатым всякими приправами провинциальным обедом, чтобы позабыть о нем и не расстраиваться, я заказала всякой всячины, хотя не была голодна: мне захотелось нежной рыбы, сыра, салата, пломбира и к этим блюдам разных вин; я словно играла гастрономическими сравнениями, хотя почти всегда была равнодушна к еде. Выступая в роли конферансье, я объясняла Пиште, в какой последовательности и почему именно так, а не иначе, надо все это есть и пить. Официант, как видно, принял нас за простофиль и то и дело приходил с новыми предложениями. Благодаря этому нас обслужили быстро, хотя в ресторанчике было полно народа.

— Знаешь, — сказала я Пиште во время танца, — давно мне не было так… дура я… никогда мне не было так хорошо, как с тобой… Я всегда скучала в таких заведениях, а теперь мне так хорошо, как бывает в студенческие годы, когда радуешься, что можно пойти куда-то потанцевать, и в этом есть какая-то новизна.

— Да, мы веселимся, точно после экзамена. Правда? — Он погладил меня по руке. — Поели раков и запьем их шампанским… нам теперь все нипочем, и глаза твои так сверкают, точно в них отражается вся красота летней ночи…

— Сейчас все в нашей власти. В полночь луна будет в зените, и, если мне вздумается, я поплыву бог знает куда, до самой Тихани или в другой конец Балатона, выйду на берег в Кестхее или…

— Зачем выходить на берег? Из Кестхея мы поплывем обратно на рассвете, когда взойдет солнце… В такую ночь все можно успеть. Что нам сто километров?..

— Господи, завтра утром мы сядем в машину, приедем в Будапешт, ты выйдешь там где-нибудь, простишься со мной, и я попрощаюсь, и мне станет очень тоскливо, захочется еще поколесить по земле, промчаться мимо высоких гор, посидеть в избушке лесника, глядя в окошко, если польет дождь и тучи спустятся на нас так низко, что не видно будет деревьев…

— Все это нам предстоит. Все, много всего. И завтра же начнем, чтобы все успеть.

— Эх, я размечталась, а ты уже строишь планы.

— Нет, и я мечтаю так же, как ты. Массу замечательных дел совершим мы с тобой, если кончится когда-нибудь эта майская ночь, которая кажется бесконечной, потому что мы не видим ей конца, потому что мы устанем, пожалуй, от беспрерывных танцев и купания.

— Ты намекаешь, мой милый, что наша жизнь не будет беспрерывными танцами?

— Да нет. И я мечтаю… Как же ты обставишь нашу квартиру?

— А путешествовать, тебе не хотелось бы путешествовать? На корабле… по дальним морям, объехать всю землю. Ловить огромных рыб в Тихом океане… Мы еще страшно мало повидали на свете… Тебе не хотелось бы купаться в холодных северных озерах в начале лета, когда — так я слышала — там внезапно за несколько дней оживает природа, ей ведь нужно торопиться, потому что у нее вдвое меньше времени, чем здесь, у нас. Как мы…

— Да, у нас есть еще время. Мы не открыли пока ни теории относительности, ни катодного излучения, но если постараемся, то успеем что-нибудь сделать. Теперь, когда ты со мной, у нас все получится. Через несколько лет мы обзаведемся машиной, вот увидишь, и поедем отдыхать…