Чарльз Мерджендал - Куст ежевики

Некоторые врачи настаивают на целесообразности хладнокровного отношения к работе. Боллз, например, черт его побери, настоящий садист, готов резать там, где, может быть, достаточно аспирина. Впрочем, к черту Боллза! Он прекрасно знает его, так же, как и Гая, как знал когда-то отца Гая. Хороший был человек. Начинал работать в «Тин Лиззи». Это еще и больницей-то нельзя было назвать. Большинство родов принимал в спальне на втором этаже, куда приходилось без конца таскать горячую воду. В этой спальне родился и Лэрри. Боже, что вытворял тогда Сэм — в точности так же он ведет себя и сейчас. Снова затянул старую песню… Вся эта чепуха о смерти его жены, вся эта религиозная чепуха, и потом эта дикая выходка — теперь все это повторяется с Лэрри. Если Сэм не возьмет себя в руки, и немедленно, он может опять напиться и, если ему ударит в голову, побить и даже убить кого-нибудь. Лэрри умирает, и чем скорее Сэм поймет это, тем лучше для него. Собственно говоря, чем скорее умрет Лэрри, тем лучше будет для всех. Благородной эту мысль не назовешь, тем более, если так думает врач. Но когда неизлечимая болезнь раскидывает свои щупальца, поражая метастазами всех вокруг, съедая и других людей…

Раздался негромкий стук.

— Войдите! — пророкотал он.

Дверь отворилась, и в комнату вошел Гай.

— Ты звал меня, Сол? — Келси посмотрел на него усталыми припухшими глазами, привстав, стряхнул пепел с сигары и сказал:

— Черт побери, Гай, я думал, ты держишь под контролем это дело, я имею в виду Лэрри Макфая.

— Я… я делаю все возможное. — Гай сел в кожаное кресло напротив Сола. Он положил ногу на ногу, вытащил трубку, но потом передумал и закурил сигарету. — А что случилось, Сол?

— Много чего. — Сол задымил сигарой, посмотрел искоса и повернулся на кресле-качалке к окну. Затылок его от света настольной лампы казался серебристым. Широкие плечи ссутулились, когда он принялся рассматривать что-то во дворе. — Миссис Макфай надо отдохнуть, может быть, съездить куда-нибудь…

— Миссис Макфай?

— Я уже две недели даю ей успокоительное.

— Мар?

— Говорит, что не может спать, и я прописал ей транквилизаторы. Но одни она не переносит, другие ей не помогают. Тогда я решил опробовать нембутал. У нее прямо на лице было написано, что она ест таблетки, как хлеб. Я сначала увеличил дозу до трех четвертей грана, а потом отказался вообще давать ей лекарство до тех пор, пока она не пройдет осмотр. Осмотр проходить она не желает, так как не хочет, чтобы у нее что-нибудь обнаружили. Говорит, вокруг и без того достаточно больных. Но она так и не спит.

— Я понимаю, — сказал Гай. — Я понимаю.

— Просыпается ночью вся в жару, и сна как не бывало. Говорит, что это нервы, и, возможно, она права. Я порекомендовал ей съездить куда-нибудь. Может быть, на недельку в Атланту. Навестить мать. У нее где-то есть и сестра. Дело в том, что Сэм плохо на нее влияет, впрочем, он в той же мере вредит и себе. Надо что-то предпринять, а то она может совсем свалиться.

— Я поговорю с ней, — сказал Гай.

— Да… дело — дрянь!

— Я что-нибудь придумаю. — Гай направился к двери.

— Гай… — Сол облокотился на стол. — Ты тоже…

— Что?

— Возьми отпуск.

— Ну что ты, Сол…

— Необязательно сейчас. Через пару недель. В следующем месяце. В Бостоне будет съезд медиков. Один из нас должен поехать. Передай Боллзу своих больных и…

— Послушай, Сол…

— Я сказал в следующем месяце, Гай. Пастен тоже будет там.

— Пастен?

— В этой области он — бог.

— Я знаю. Но все равно…

— В следующем месяце. К тому времени, я думаю, все будет кончено. Едва ли он дотянет до Рождества.

В телефонной кабинке было жарко. Гай оставил дверь открытой и закрыл ее только тогда, когда услышал гудки. Миссис О’Хара сказала: «Здравствуйте», — а потом, наконец, он услышал голос Мар. Он был дрожащим и казался более хриплым, чем обычно.

Гай попытался превратить все в шутку.

— Говорят, ты не спишь. Принимаешь успокоительное.

— Ты разрешил мне опереться на тебя. Видимо, я перестаралась и потеряла равновесие.

— И попыталась опереться на кого-то другого.

На другом конце провода долго молчали. Он открыл дверь кабины, потом снова закрыл ее и сказал:

— Мар…

— После того как яхту поставили на прикол, я… мне кажется, я больше не должна злоупотреблять твоим вниманием.

— Но ведь я все время в городе.

— Я была уверена, что ты не дашь мне успокоительное, да и вообще… не хотелось, чтобы ты знал.

— Почему?

— У тебя и так забот хватает.

— Ради бога, Мар! — Он рассердился. Она его избегает. Обратилась к Солу за его спиной. Видно, вышел из доверия. Только и всего.

Сигарета, которую он закурил еще в кабинете Сола, догорела и обожгла ему пальцы. Гай открыл дверь кабины, бросил окурок на деревянный пол и затоптал его каблуком. Он почти полностью перешел на сигареты. Постоянно нервничает, поэтому трубку вытаскивает редко. Стал завзятым курильщиком. Проклятие! Захлопнув дверь, сказал:

— Тебе необходимо отдохнуть, Мар. — Он говорил быстро, сердясь и на себя и на нее. — Зайди в больницу в семь. Я буду ждать тебя. Надо поговорить. Возможно, тебе придется съездить на несколько дней в Атланту.

— Я никуда не поеду, Гай.

— Жду в семь, и мы обсудим это. — Гай быстро повесил трубку. Б кабинке было невыносимо душно. Пот струйками сбегал у него по спине. Выбравшись из кабины и проходя мимо телефонистки, он пробормотал: «Как душно», — и вышел на улицу.

Мар сидела у кровати Лэрри и, держа его за руку, тихо рассказывала, что она делала в последнее время, кого встречала сегодня на улице, и что Сэм говорил за завтраком. Когда вошел Гай, она подняла глаза и сказала: — Это Гай, Лэрри… это Гай, — и встала..

— Привет, — с трудом произнес Лэрри. — Ты нужен Мар, — добавил он хриплым шепотом. — Я чувствую это. Ей нужны эти прогулки на яхте… или что-то другое… что-нибудь…

— Да, я… я думаю, ей не помешает съездить в Атланту на несколько дней. Ей будет полезно.

— Она не хочет… не заставляй… она не хочет.

— Ну можно придумать что-то еще… пусть это будет другое место. Пожалуйста, не беспокойся об этом. Я позабочусь о Мар.

— Я знаю. — Костлявое лицо Лэрри исказилось от внезапного приступа боли, потом он опять заговорил, на этот раз более решительно и настойчиво, уцепившись за руку Гая: — Я же не дурак, Гай, я заметил, что ты увеличил дозу, морфий дают уже через восемь часов — прекрасно знаю, что это значит, Гай…

— Послушай, Лэрри…

— Я хочу сказать тебе… когда все кончится… — Лицо его снова исказила боль, он завращал глазами, и на тыльной стороне ладони Гая осталась глубокая царапина от его ногтей. Гай посмотрел на красную полоску с маленькой капелькой крови и услышал, как Лэрри сказал: — Когда это кончится?… Больше не могу… Когда?… Скорее бы… — Потом голос его замер, глаза закрылись, и дыхание снова стало ровным.