Чарльз Мерджендал - Куст ежевики

Мар проснулась и стала смотреть в темноту. Когда рядом зашевелился Гай, она спросила:

— Милый, металлическая штука, которую используют как полуклюз для швартов или якорной цепи, — называется «башмак»?

— Да.

— Смотри, будь поосторожней с этим старым «башмаком».

— Хорошо.

— Не падай, милый. Ради бога, не падай.

Она долго лежала без сна, занятая своими женскими мыслями, потом, наконец, уснула, прижавшись к Гаю и положив ему руку на грудь, чувствуя, как возится между ними ребенок, уснула с мыслью о том, что вопреки ужасному сну завтра вечером они все-таки будут вместе.

В пять утра в небе еще висела бледная круглая луна. Мар приготовила на завтрак яичницу с колбасой, и они молча ели. Она была в домашнем халате, с распущенными по плечам волосами и совсем без косметики, и Гай подумал, что в ней уживаются два очень разных человека: вечером — это прелестная, сдержанная, даже холодноватая женщина с тщательно уложенными волосами и ярко накрашенным ртом, а утром — мягкая, доверчивая, как ребенок, и такая родная.

Она спросила:

— О чем ты думаешь?

— О том, как мы проведем с тобой сегодняшний вечер. Начнем медовый месяц по новой — на новом месте.

— Ты считаешь, — вдруг спросила она, — нам еще можно заниматься любовью?

— На этот счет мнения расходятся. Некоторые врачи утверждают, что секс не противопоказан вплоть до родов, другие же — что о нем надо забыть сразу же после зачатия.

— А что думает по этому поводу доктор Монфорд?

— Он думает, принимая во внимание, что ты… — Гай замолчал и улыбнулся: — Он думает, что у тебя подгорела колбаса.

Гай выпил две чашки кофе. Было двадцать минут шестого.

— Поеду сначала в Сконсет, — сказал он. — Джон хотел попрощаться. Попросил заехать и разбудить его.

— Он поедет провожать меня на самолет. — Помолчав, она спросила: — Ты долго пробудешь в Сконсете?

— Да нет. Я заеду сюда по пути в Нантукки.

— Нет, нет, не надо, — вскинулась она. — Я не люблю прощаться дважды.

— Ну, тогда до свидания. — Он встал и пошел в гостиную. Мар последовала за ним. Он взял сумку, потом снова поставил ее. Она прильнула к нему, и он сказал: — Мы все равно увидимся сегодня вечером, если даже мне придется для этого ехать на такси всю дорогу от бухты Лесная.

— До встречи, — попрощалась она.

— Я люблю тебя, — произнес он.

— Я тоже. Всей душой. Мы оба тебя любим.

Он поцеловал ее, позвал Цезаря и направился к джипу. Она стояла на пороге и молча смотрела на него. Оглянувшись, он еще раз удивился ее странному спокойствию в это утро, ведь все последние дни, вплоть до вчерашнего вечера, она настаивала на том, чтобы он взял ее с собой в море, и твердила, что, если он поплывет один, они больше не увидят друг друга. Загадочная все же женщина, размышлял Гай, иногда такая разумная, а иногда вдруг ударяется в мистику. Он подумал, что любит ее, и спросил себя, была бы их любовь такой же безраздельной и совершенной, не будь у него Джулии, а у нее Лэрри. Если бы они встретились совсем молодыми и поженились бы, как это уже и было у каждого из них в прошлом? Он решил, что это ничего бы не изменило.

Джон Треливен ждал его в гостиной. На нем поверх белой пижамы был накинут пестрый халат. Джон сказал:

— Редко мы встречались, а теперь, надо полагать, и вовсе не увидимся.

— Увидимся.

— Ну, если только здесь. Как-нибудь летом.

— Да.

— Но не в Ист-Нортоне.

— Да.

— Никто не узнает. Поменяй фамилию на Слоан. И все дела.

— Да.

— Ну, тогда… — Он замолчал, потом произнес: — Жаль, если не удастся спасти ребенка, хотя, насколько я понял, шанс есть.

— Теоретически — да, практически — никакого.

— Маргрет знает?

— Да.

— Она бы предпочла подвергнуть риску свою жизнь?

— Да, но я ей этого не позволю.

— Ты мог бы утаить от нее правду.

— Я никогда не лгал ей — не собираюсь этого делать и впредь.

Фрэнсис принесла кофе. Она очень изменилась за прошедшие недели, стала больше похожа на женщину, чем на жену. Вот так же, буквально у него на глазах, расцветали в первый месяц замужества многие девушки. Неожиданно избавившись от переживаний и разочарований, они прибавляли в весе и менялись так, что их трудно было узнать. Но ведь Фрэнсис замужем, и уже давно. И все же что-то определенно изменилось в их отношениях с Джоном — что-то произошло, что-то хорошее, думал Гай, наблюдая за тем, как Фрэнсис разливает кофе и ласково проводит рукой по затылку мужа.

Ну, дай им Бог. Он будет скучать по ним и никогда на забудет их доброту.

Было десять минут восьмого. Он допил кофе, поднялся и сказал:

— До свидания и спасибо вам обоим. Спасибо, спасибо.

— Может, я чем-то смогу помочь? — спросил Джон.

— Если только помолиться о свершении чуда.

— Я буду молиться, — сказал Джон. — Но не теряю надежды, что когда-нибудь ты и сам обратишься к Господу.

— Может быть, — вздохнул Гай и вышел навстречу восходящему солнцу.

День был ясный, по небу летели легкие облака, с запада дул сильный порывистый ветер. Гай решил плыть сначала на северо-запад, потом пройти немного в юго-западном направлении и снова, теперь уже окончательно, взять курс на северо-запад, к бухте Лесная. Он поправил таль на топе мачты, поднял паруса, мягко обогнул мыс Коутью, взял на несколько градусов к востоку, и, покрутив штурвал еще пару минут, убедился, наконец, что тяжеловато-грациозная «Джулия» идет точно намеченным курсом.

Цезарь лежал на добела выдраенном полу кубрика. Вдруг пес встал, поскреб лапами чистые доски, заскулил тихонько и снова улегся, вытянув перед собой лапы, уткнувшись носом в закрытый люк.

— Ты же уже ел, — удивился Гай. — Но если хочешь… — Он спустился вниз и принес мясные консервы, оставшиеся еще от его одинокого зимнего плавания. Но Цезарь отвернулся и снова заскулил, теперь уже явно пытаясь прорваться в крошечную уборную. Гай засмеялся. «Придется подождать», — сказал он и возвратился, думая о том, что Цезарь впервые, не видя поблизости подходящего дерева, связал «гальюн» со своими потребностями.

Слева по курсу все выше поднималось солнце. Водяная пыль приятно освежала кожу, в лицо дул теплый сильный ветер. Последнее плавание, пронеслось у него в голове. И пройдет время, прежде чем его снова позовет к себе море. Любая проблема, в конце концов, когда-то решается, думал он. Они поедут в Аризону, и ей сделают там кесарево сечение, а потом прооперируют легкое, и все образуется, вот только ребенок, конечно, не выживет, ну что ж, когда-нибудь она, может быть, забеременеет снова и, даст бог, у них еще будут дети…

Цезарь, поскуливая, бегал вниз и вверх по приставной лестнице, пока, наконец, не остался в каюте. Оттуда послышался его громкий отрывистый лай. Время приближалось к полудню, и Гай подошел уже к концу первого галса. Он крикнул Цезарю замолчать и резко повернул яхту по ветру. Собака продолжала заливаться истошным лаем. Гай заглянул в открытый люк и увидел лицо Мар. Оно светилось улыбкой. Ветер тихонько трепал ее черные волосы. Она хотела что-то сказать, но, взглянув вверх, испуганно ахнула. Вдруг ветер стремительно расправил паруса, и яхта послушно накренилась на левый борт. Мар судорожно стала ловить ртом воздух. Что-то сказала ему, чего он не расслышал, отчаянно замахала руками, пытаясь удержать равновесие, покачнулась и исчезла из вида.