Чарльз Мерджендал - Куст ежевики

На долю секунды Гай словно застыл. Перед глазами у него стояло лицо Мар, сначала улыбающееся, потом испуганное, — оно появилось там, в открытом люке, потом исчезло. Он пробормотал: «Мар… Какого черта!» Закрепив штурвал, бросился в каюту.

Мар лежала на полу между двумя кушетками и тихо стонала. Она страдальчески посмотрела на него и сказала:

— Я хотела плыть с тобой… Я должна была… А теперь тебе придется возиться со мной, дорогой… Видишь, какая я несносная.

Он положил ее на кушетку и сказал:

— Успокойся. Как ты себя чувствуешь?

— У меня спазм, дорогой. Не сильный. Сейчас пройдет.

— О боже! — воскликнул он. — Мар… Мар… А теперь лежи и не шевелись. И говори мне о малейших изменениях в самочувствии.

Он поцеловал ее и вернулся в кубрик. Мар здесь. У нее спазм. Он был захвачен врасплох и все еще не верил в реальность случившегося. Проверив курс, снова спустился вниз и торопливо расстелил на другой кушетке навигационную карту. Мар у него за спиной, подумал он. Боже, не сон ли это? Он действовал машинально, как когда-то на войне: голова работала, руки делали, что требовалось, и всем существом владела единственная мысль — найти выход из создавшегося положения, весь ужас которого он еще не успел осознать. Гай не пользовался радиосвязью и обычно не сверял курс по карте, потому что слишком хорошо знал эти воды, для ориентации ему вполне хватало одного компаса. Но все же он определил, что «Джулия» находится на 70°20’ долготы и 41°35’ широты, примерно на середине прямой между Ок-Блаффсом на Винограднике Марты и Гианнисом на полуострове Кейп-Код. До Гианниса даже немного ближе, мелькнула у него мысль, миль двенадцать на северо-восток. Ветер дует с северо-запада, и если плыть под углом 45° к его направлению, то до Гианниса они, пожалуй, доберутся немного быстрее. Кроме того, по этому курсу яхта пойдет ровнее, что может оказаться даже более важным, чем выигрыш во времени.

За его спиной Мар прошептала: «Прости, дорогой. Прости меня». Но он не слышал. Он успел передумать тысячу мыслей, пока бегом поднимался наверх и поворачивал «Джулию» против ветра, чтобы пойти правым галсом, а потом взять курс на северо-восток. Если повезет, думал он, они теперь могут пройти до самого входа в гавань Гианниса не поворачивая яхту. Он запустил мотор, закрепил штурвал на новом направлении, тщательно выполнил последнюю корректировку курса и скорости и спустился в каюту, где неподвижно, глядя в потолок заплаканными глазами, лежала Мар.

Все это время он думал о том, что Мар здесь и что у нее спазмы, и что надо как можно скорее добраться до ближайшей больницы. Теперь, приняв решение и сделав все от него зависящее, он опустился перед ней на колени и посмотрел в ее наполненные слезами глаза. Он увидел крошечные страдальческие морщинки в углах ее губ и спросил:

— Все в порядке?… Как ты себя чувствуешь?

— Я говорила тебе, милый. Спазмы, милый.

— Мы поменяли курс. Плывем в Гианнис.

— Ты сердишься на негодную девчонку, правда? Я спряталась в туалете. И это ужасно, да?

— Успокойся, Мар, не надо об этом говорить.

— Мне приснилось, что ты упал и ударился головой о штуковину, которая называется «башмаком». Но получилось так, что я сама упала и теперь, наверное, рожу прямо в яхте.

— Не говори глупости. — Он убрал у нее со лба волосы, посмотрел на далекую подкову берега, лежащую в голубой дымке, и подумал о том, что Мар может родить прямо в каюте «Джулии». Учитывая малый срок беременности и характер заболевания Мар, нельзя исключать возможность стремительного протекания родов. И это может случиться здесь, лихорадочно думал Гай, может, но не должно, ведь в случае кровотечения ее уже не спасти.

«Думай как врач, — приказал он себе. — Трезво, хладнокровно, без эмоций — как врач… как врач!» — Он вернулся в каюту, чтобы еще раз справиться о ее самочувствии.

— У меня схватки, — страдальчески поморщилась она, — но пока довольно редкие.

— Скажи мне, когда будет следующая.

Они сидели и молча ждали. Он наблюдал за ней пристально, как врач… как врач… Заскулил Цезарь. Мар произнесла:

— Ты удивительно профессионален, дорогой. Превосходно смотришься у кровати больной. — Потом вдруг вздрогнула от внезапной боли, и он посмотрел на часы. Было десять минут одиннадцатого. В двадцать две минуты у нее была следующая схватка, и он знал, что скоро интервалы между схватками начнут катастрофически сокращаться, а до Гианниса было еще так далеко.

Поднявшись на палубу, он заметил, что ветер снова поменял направление. Скорость неминуемо снизится, размышлял Гай, если только он не повернет на северо-восток, к Устричной гавани, а потом не ляжет резко на другой галс, чтобы быстро пройти оставшийся путь до Гианниса. Устричная гавань, правда, ближе Гианниса, но там нет больницы. Мар придется везти в Гианнис на машине, если, конечно, ее не отправить в другую больницу, до которой гораздо ближе, ближе всего, отвезти туда, за знакомый маяк на мысе Кивера.

Мар следила за ним глазами, пока он медленно спускался по лестнице. Она сказала:

— Я сама засекла время, дорогой. Схватки следуют через семь минут. Но интервал все время сокращается.

— Да.

— О чем ты думаешь, дорогой?

— Ни о чем.

— Я рожу в яхте?

— Нет.

— Ребенок родится мертвым? Ведь всего шесть месяцев…

— Нет, я думаю совсем не о том. — Он закрыл глаза, уперся кулаками в лоб, потом медленно открыл глаза и снова встал на колени возле ее кушетки. — Мар, — начал он тихо, нежно поглаживая ее лоб, — я снова изменил курс.

— Вот как?

— Мы плывем в ближайшую больницу.

— Ты сказал, ближе всего до Гианниса.

— Я лгал тебе и самому себе.

— Ист-Нортон, — сказала она медленно, потом шепотом повторила: — Ист-Нортон, — и вскрикнула: — Нет, Гай… Нет… Нет!

— Это гораздо ближе.

— О, Гай… Нет, милый, нет!.. Я не о себе думаю, милый, мне все равно. Но это так несправедливо по отношению к тебе… это несправедливо…

— Мар… Дорогая моя, послушай… Я понимаю, что означает для нас вернуться туда, — мы оба это понимаем. Но я не могу рисковать тобой… у нас нет выхода.

Схватки уже следовали одна за другой, когда «Джулия», обогнув мыс Кивера, миновала мол и направилась к причалу. Солнце стояло в зените, играя в окнах больницы, на крошечных створках окон его собственного дома, на кресте церкви Святого Иосифа.

На пристани стоял Чет Белкнап. Откуда ни возьмись, появились и другие любопытные: Билл Уоттс, секретарь суда Гарольд Симз, банкир мистер Поук, у которого была самая большая яхта в Ист-Нортоне и который стоял теперь весь заляпанный краской, в рабочей одежде и шляпе, рекламирующей «Скобяные изделия» Ральфа Месснера.

Чет поймал швартов и привязал яхту.