Александра Полстон - Санта–Барбара II. Книга 2

— Каролина, я могу тебе поклясться…

— Чем, Тэд, ты можешь поклясться? Что у тебя в жизни осталось святого?

— Мой дом, — не задумываясь ответил Тэд.

— Твой? — зло ответила Каролина. — Он мой.

— Вот и поговорили…

Каролина обвела взглядом стол. На блюде оставалось еще три бутерброда, свечи догорали.

— Тэд, нам осталось не так уж много времени.

— Почему? Ночь еще длинная, можно поговорить о многом.

— Тэд, я решила, лишь только погаснут свечи, мы разойдемся, и я перед расставанием скажу тебе то, что хотела сказать.

— Ты не хочешь сделать этого сейчас?

Каролина пропустила это замечание мимо ушей.

— Тэд, почему ты не ешь бутерброд, ты же сам хвалил?

— У меня от этих разговоров пропал аппетит.

Каролина сама взяла в руки блюдо и поднесла к Тэду.

— Возьми, попробуй, они очень вкусные.

Тэду вновь не понравился ее взгляд, настороженный и немного печальный.

— Каролина, — сказал Тэд, беря бутерброд и откусывая от него кусочек, — ты не хочешь понять, что все обиды можно забыть, можно вернуться к прежней жизни. Никто из нас еще не перешел ту страшную черту, из‑за которой нет возврата.

— Как знать, — ответила Каролина, — каждый решает этот вопрос для самого себя отдельно. Ты уверен, что еще остался нормальным человеком, я же думаю про тебя иначе.

— Но про себя, Каролина, ты же думаешь лучше, чем про меня? Ты же еще осталась перед этой чертой? Протяни мне руку и я вернусь.

— Нет, Тэд, ты многого не знаешь, я перешагнула эту черту, я для себя решила: из‑за этой черты нет возврата.

Хорошее для одного — плохо для другого. Каролина говорит «гав». Бенни смотрит на луну и ничего не понимает. Двери снова заколочены. Великолепная мысль — отвинтить несколько гаек. Дюжина капканов на чердаке. Спастись можно, прыгнув на люстру. Страшный визг лебедки. Со всеми все в полном порядке.

Тэд долго и пристально смотрел в глаза своей жене. Та не моргая следила за выражением его лица. Легкая улыбка, появившаяся на губах Тэда, стала меркнуть, и он побледнел.

— Каролина, по–моему, ты задумала что‑то очень недоброе.

— Как знать. Хорошее для одного — плохо для другого. Я сама не знаю, на что стала способна. Я, Тэд, в самом деле очень плохой человек.

Тэд даже немного развеселился.

— Каролина, не стоит так укорять себя, не может быть плохим человек, который готовит такие чудесные бутерброды.

— Так они тебе нравятся? — затаив дыхание спросила Каролина. — Я думала, ты говорил это просто так, но теперь, надеюсь, ты искренен?

— Да, бутерброды очень хорошие, по–моему, они удались на славу. Если ты начнешь делать такой же паштет и на продажу, то твой бизнес подвинется далеко.

— К сожалению, это невозможно, и ты скоро сам поймешь почему.

— По–моему, хорошую пищу может готовить только хороший человек. Я всегда чувствую, счастлив ли был повар, когда готовил обед или у него были неприятности. С пищей передается настроение человека.

— Тэд, я была счастлива, когда намазывала паштет на бутерброды, когда представляла, как ты их будешь есть.

— Неужели? — вскинул брови Тэд.

— Да, можешь мне не верить, но это именно так.

— А я счастлив, когда ем их, но только не могу понять твоего замечания, что ты сделала такого, почему считаешь, что оказалась за чертой, из‑за которой нет возврата.

— Ты просто не знаешь, из чего сделаны эти бутерброды, что пошло на паштет.

Тэд насторожился, он застыл с поднесенным ко рту бутербродом

«Неужели что‑то не так? — пронеслось у него в голове, — что она задумала?»

— Ты подмешала в паштет какую‑нибудь дрянь?

— Нет, все сделано из самого свежего мяса, — Каролина ехидно улыбалась, ее руки немного дрожали.

Тэд отложил бутерброд в сторону и задумался.

— Гав! — негромко сказала Каролина. Тэд сперва не понял. Потом поперхнулся.

— Гав! Гав! Гав! — залаяла Каролина, подступая к Тэду.

Тот вскинул голову. Ему еще не верилось, но он уже понимал.

— Бенни? — переспросил он. Каролина кивнула.

— Нет, ты обманываешь меня, — с надеждой в голосе сказал Тэд.

— Нисколько. Я же сказала тебе, я переступила ту черту, из‑за которой нет возврата.

— Ты обманываешь! — закричал Тэд, вскакивая из‑за стола.

Он схватил один из бутербродов и швырнул его в Каролину. Та увернулась.

— Ну скажи, ты обманываешь меня?

— Гав!

— Этого не может быть!

— Гав!

— Ты же любила Бенни…

— А ты любил Китти, — выкрикнула Каролина и, схватив последний бутерброд с тарелки, попыталась всунуть его Тэду в рот.

Тот, отплевываясь, отскочил в сторону.

Ему сделалось дурно, возникло непреодолимое желание бежать, спрятаться. Он понимал, что не в состоянии сейчас контролировать свои поступки, а Каролина бегала вокруг него и выкрикивала:

— Гав! Гав! Гав!

— Неужели ты решилась на это? Ты убила Бенни. Ты — убийца.

— Да, хорошая была собака.

— Я подам на тебя в суд.

— Хорошая собака, — повторила Каролина, — а главное вкусная, ведь ты так хвалил новый паштет.

Тэд, не найдя что сказать, ухватился за край стола.

Каролина мгновенно сообразила, что сейчас произойдет, успела схватить со стола хрустальные бокалы и поставить их на плиту.

Тэд перевернул стол и принялся топтать ногами догорающие свечи и блюдо с бутербродами.

Каролина злорадно хохотала, а Тэд вымещал свою злобу пока что на мебели. Он схватил стул и принялся колотить им по опрокинутому столу. Ему все время казалось, что он недостаточно решителен. В каждый новый удар он вкладывал больше силы. От стула отлетали щепки, а он колотил и колотил. Наконец, у него в руках осталась лишь обломанная спинка.

А Каролина, словно не чувствовала опасности, стояла в пяти шагах от него.

— Ты съел свою собаку, ты съел лучшего своего друга, самого верного.

Ни Тэд, ни Каролина, занятые ссорой, занятые выкрикиванием своих обвинений, не могли слышать, как жалобно затявкал в кустах Бенни, как он приподнялся, задрал голову в темное ночное небо, скосил глаза на освещенное окно столовой и громко жалобно завыл. Он уже привык к ссорам, которые происходят в доме. Ему уже не было страшно. Единственное, что не понимал пес, это то, из‑за чего два таких хороших человека ссорятся между собой, ломают мебель, все бьют, крошат, громко и пронзительно кричат друг на друга.

Пес смотрел на осколок луны и жалобно скулил. В его глазах была боль и сострадание. Он жалел людей, хотел приносить им радость, но он им был сейчас не нужен.

— Наконец‑то ты доволен? — закричала Каролина, — наелся собачатиной?

Тэд откинул еще дальше от себя стол и бросился к Каролине. Но она успела отскочить в сторону, обежала вокруг перевернутого стола и помчалась по крутой лестнице на галерею. Тэд бросился за ней, его глаза горели безумным огнем и злобой, на губах была пена.