Эльмина Отсман - Спорю с судьбой

В зале я обратила внимание на одного мужчину. Мне показалось, что он похож на Рузе, мастера из ленинградской мастерской. Но я отогнала эту мысль — откуда ему здесь взяться? Однако когда начался перерыв, я еще не успела встать со своего кресла, как кто-то осторожно дотронулся до моего плеча. Обернулась.

— Не узнаете? — услышала я. — А я вас сразу узнал. Помните Ленинград, мастерские?…

Так это действительно он, мастер Рузе! Как же я могла забыть? Обрадовалась ему, как самому близкому знакомому.

Вместе вышли в фойе и говорили-говорили, вспоминая о Ленинграде.

— Где вы работаете? Все так же отлично? — задал он вопрос.

— Не знаю, — пролепетала я смущенно. — Какая у меня работа? Вожу из Вильянди в Таллин и обратно почту.

— По-о-чту? — возмутился Рузе. — У нас людей не хватает, специалистов, а она, видите ли, почту возит! Обязательно позвоните мне! — он записал на вырванном из блокнота листке свой номер телефона и передал мне. — Я работаю директором Вильяндиской ремонтной мастерской. Буду ждать звонка, — повторил еще раз на прощание. — Нам очень нужны специалисты.

Я еще хотела рассказать Рузе о своем письме в ЦК, но постеснялась, промолчала. И звонок к нему все откладывала со дня на день. Однажды, когда я принесла письма в уком, помощник секретаря задал вопрос:

— Товарищ Отсман, у тебя какая специальность?

Я сначала растерялась, торопливо ответила:

— Работаю курьером связи.

— Да я не о том, — нетерпеливо перебил он. — Раньше какая была?

— Трактористка я, — и собралась ему рассказать, как мы в военные годы работали на тракторах.

Но он не дал мне договорить:

— Из ЦК пришел запрос. Ты поступаешь в распоряжение отдела кадров.

Я так обрадовалась, что только и могла еле слышно прошептать:

— Спасибо.

— Мне-то за что, — улыбнулся помощник. — Я здесь ни при чем. Наверху оно виднее, где кому работать.

Еле дождалась, пока кончится рабочий день. Теперь я поняла, почему все время живу с ощущением временности, чувствую себя транзитным пассажиром на вокзале большого города, где все куда-то спешат, одни приезжают, другие уезжают. Меняются лица, на смену одним приходят другие, никто и ничто не задерживается около меня. «Это все потому, — думала я, — что я не занималась своим делом. Мое дело — работать на тракторе, на земле. А я оторвалась от земли и от этого чувствую себя такой неустроенной».

С нетерпением ждала я вызова из ЦК КП Эстонии. Но его все не было. Мое радостное настроение, надежда на перемены начали таять.

Позвонила Рузе. Он был единственным человеком в городе, который мог понять мое настроение. Он обрадовался звонку и сразу же перешел в наступление. Куда я пропала, почему не прихожу? Я вяло оправдывалась, ссылаясь на работу, на непредвиденные обстоятельства, на возможные перемены.

— Что бы у вас ни случилось, приходите, я всегда вас приму.

Эти его слова были для меня, как лекарство для души.

Новогоднюю ночь, последнюю ночь 1947 года, я провела в почтовом вагоне поезда. Работала. Никто не вспомнил обо мне, не поздравил. Значит, решила я, никаких перемен в моей жизни и в этом году не произойдет. Так и буду ездить из Вильянди в Таллин и обратно в почтовом вагоне, тускло освещенном маленькой электрической лампочкой. Но когда на следующий день снова понесла почту в уком, не выдержала, спросила, что же будет с моим направлением.

— Пока неизвестно, зайдите завтра, — ответили мне.

Зашла завтра, опять тот же ответ: «Пока ничего нового».

Упрямо зашла еще раз. Принял меня секретарь.

— Я понимаю твое желание работать по специальности, но и ты пойми нас правильно. Мы не можем отпустить тебя из уезда. С такими коммунистами, как ты, просто так не расстаются. Будем думать, где тебе найти работу в уезде.

Что я могла на это возразить? Долго потом мысленно возвращалась к словам секретаря: «Не можем тебя отпустить».

В ту ночь я проснулась от набатного гула. Подбежала к окну — все небо залито красным заревом. Пожар, горит соседний дом: складское помещение.

Накинула на себя первое, что под руку попалось, и выскочила на улицу. Огонь уже утихал, у дома суетились пожарные.

Я смотрела на огонь и не могла отделаться от мысли: как легко и быстро можно разрушить то, что создано, и сколько времени надо затратить, чтобы восстановить разрушенное. Как бы я хотела, чтобы моя нынешняя жизнь сгорела и пришла новая. Только в молодости хочется начисто стереть старое для нового, не понимаешь, что каждый новый росток должен иметь почву, чтоб пустить корни. Наше прошлое — почва, фундамент, на котором мы строим наше будущее. Оно — та отправная точка, от которой мы можем двигаться вперед.

Решение вернуться в МТС никто из моих близких не одобрял.

— Ну, чего тебе неймется? — говорили мне. — Работа в связи несложная, негрязная.

— Надорвешься ты на этой работе в МТС, — говорили другие. — Ни минуты покоя. В поле с утра до вечера.

Но я твердо стояла на своем. Я видела себя на тракторе. Стоило закрыть глаза, и передо мной волновалось золотое поле спелой ржи, которую я вырастила. Это была моя заветная мечта, и я ни с кем не хотела ее делить. «Посмотрим, что вы скажете, когда все сбудется», — мысленно отвечала я тем, кто меня отговаривал.

Совмещать работу с учебой, тем более мою, когда все время в разъездах, было непросто. Но я каждую свободную минуту использовала для занятий. Вместо художественной литературы читала в поезде учебники.

Особенно я любила те дни, в которые выпадало мое дежурство на курсах по классу. Я старалась прийти пораньше, пока никого нет. Подметала полы, аккуратно расставляла стулья. Встречала ребят (в группе я была единственной девушкой) как хозяйка. Занятия проходили весело, интересно и поэтому незаметно. Ребята в группе у нас были в основном молодые, любили пошутить друг над другом. Так уж устроен человек, ему хочется делать именно то, что в данный момент не позволено. На уроках кто-нибудь глупость сморозит, смеешься — не остановить. Буквально зажимаешь рот рукой, а сама боишься, как бы не подумали, что на курсы не учиться пришла, а развлекаться.

Говорят, плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Генералом я никогда не собиралась стать, а вот знаменитой, признаюсь честно, мечтала. Особенно остро это желание появилось в тот момент, когда выбрали меня, еще даже не трактористку, а только курсантку, на Второй съезд женщин Эстонии.