Нина Вяха - Завещание

Она расхаживала по маленькой комнатке туда-сюда. Остановилась и поглядела на себя в зеркало. Сквозь тонкую сорочку проступали очертания ее тела. Сири погладила себя по груди, потом ее ладони спустилась на ребра, миновала талию и остановилась на бедрах. Крутясь и поворачиваясь, она увлеченно разглядывала себя в зеркале.

Можно ли любить меня? – думала она.

Существую ли я?

Тут Онни заворочался во сне, и Сири поспешно легла рядом с ним, испугавшись, что сын может проснуться и начать искать ее, как он делал всякий раз, когда засыпал в своей собственной кроватке.

И вот, пока Сири лежала в постели и ждала, когда ее сморит сон, а тот, как назло, все никак не шел, она, наконец, решила, что сделает это. То самое, о чем упоминала Хелми, и что саму ее тогда рассмешило, почти рассердило и даже немного обидело. Нечто такое, о чем она бы никогда не подумала, что захочет или сможет сделать. Сири схватила лежавшие на прикроватной тумбочке тетрадку с ручкой, которыми обычно пользовалась, чтобы составлять списки покупок, и вместо этого составила объявление о знакомстве.

На рассвете Сири проснулась от хруста гравия во дворе. Она не знала, сколько времени проспала, но, наверно, было еще рано, потому что никто в доме еще не встал, даже Арто.

Пентти. Это имя сразу пронеслось у нее в голове. Она ощутила хорошо знакомую ноющую боль в копчике, страх, всплывший при этом имени и все прочие сопутствующие явления.

Еще она успела ощутить тоску, что вот он и нашел ее здесь, и теперь испачкает и испоганит даже это место, ее пристанище, ее новый дом, ее будущее.

Но, разумеется, это был не Пентти. Не такой он был человек, чтобы тайком пробираться к тому, с кем перестал иметь дело.

Нет, он бы начал громко скандалить, поднял бы на уши всю округу и вошел бы в дом, стуча каблуками по полу, не спрашивая на то разрешения.

Это был Хирво, который приехал в Куйваниеми на велосипеде.

* * *

Они сидели на крылечке и в тишине пили кофе. Хирво весь взмок от долгой поездки на велосипеде и то и дело покашливал, словно у него что-то застряло в глотке или он хотел что-то сказать, да только не знал, с чего начать. Сири же молчала и просто ждала. Радуясь красивому утру и красивому месту, которое по-прежнему оставалось только ее, нетронутым Пентти.

Кофе было крепким и горячим, и Сири грела ладони, обхватив ими кружку, чуть поеживаясь от утреннего холода в своей ночной сорочке.

– Кое-что случилось… – несмело начал Хирво.

Он покосился на мать, кажется, побаиваясь встречаться с нею взглядом. Сири протянула руку и погладила сына по тыльной стороне ладони, чтобы успокоить, но он вздрогнул от этого прикосновения и пролил кофе.

– Все хорошо, Хирво. Тебе не нужно бояться. Расскажи, что стряслось.

Хирво подул на кофе и поболтал указательным пальцем в кружке. И наконец, не сводя взгляда с псарни на противоположной стороне двора, принялся рассказывать.

– Не знаю, как сказать, но ведь ты знаешь, что я всегда, ну, что я всегда смотрел на мир чуточку иначе… чем другие. Я вроде как по-другому вижу вещи. Не такими, какими видят их другие.

Сири ободряюще кивнула, но не затем, чтобы ободрить. Прежде Хирво не разговаривал с ней так много и никогда не стремился открыть перед ней свою душу. Она даже не осмеливалась смотреть на сына из опасения, что тот рассердится или раскается в своем внезапном порыве.

– Порой я не до конца понимаю, где ложь, а где правда, что я придумал сам, а что существует на самом деле.

Сири хотелось обнять его – и сейчас, и потом, и при каждом удобном случае, но она не отважилась. Просто сидело тихонечко и ждала, словно он был робким пугливым зверьком.

– Все нормально, Хирво, ты можешь все мне рассказать, – прошептала она.

– Ну вот, значит, как: я не знаю, но мне кажется, что Пентти пытался, ну, в общем, наверное, он хотел… сделать мне что-то нехорошее.

Сири враз похолодела. И почувствовала себя ужасно глупой. Глупой и уставшей, потому что она-то думала, что все уже позади. А тут вдруг поняла, что на самом деле у нее нет ничего такого, что стоило бы назвать свободой. Все ее страхи, которые она тщательно подавляла, навязчивое желание оглянуться через плечо – все это никуда не делось. Ей никогда не стать свободной, покуда жив Пентти.

– Что он сделал?

Хирво покачал головой.

– Все хорошо, мама, ничего не случилось, и я, по правде говоря, даже не знаю, что это было, потому что была середина ночи, и я спал, но…

Тут он поднял голову и посмотрел на нее – ясный взгляд распахнутых глаз напомнил Сири лису или еще какого-нибудь дикого зверя. Казалось, эти янтарные глаза и этот абсолютно открытый взгляд принадлежали не человеку, а, скорее зверю, на которого в чаще леса наткнулся человек. И если бы только этот человек знал звериный язык, он бы заговорил, и тогда бы они действительно могли поговорить друг с другом.

– Мне кажется, он хотел сделать мне плохо.

– Что он сделал?

Хирво пожал плечами. Улыбнулся ей своей нелепой улыбкой, которая и не улыбка вовсе, а всего лишь изогнутые в непривычной манере губы.

– Трудно объяснить.

Хирво поерзал на ступеньке.

– Я даже не понял, что это. Но я не стал ждать. Сразу сбежал оттуда.

Сири протянула руку и погладила сына по щеке, и на этот раз он не стал вздрагивать. Сири увидела боль в его глазах, ощутила ее всей кожей. Но чувство, зародившееся в ней, было куда сильнее боли, потому что это был страх.

Она собиралась что-нибудь сказать (хотя она не знала, что вообще говорят тем, кто боится за свою жизнь, кто боится собственного отца, понимая при этом, что ты сама и есть та самая причина, из-за которой все это вообще смогло произойти), когда они услышали шаги за дверью.

– Хирво!

Арто сбежал вниз по лестнице, бросился на шею старшему брату и засыпал его вопросами. Как он здесь оказался? Зачем? Он что, всю дорогу проделал на велосипеде? В темноте? Работает ли электропривод? Останавливался ли он в пути? А он к ним как, надолго? Ой, а почему нет? Но может, все-таки останется? Ну, хотя бы на пару-тройку недель?

Хирво взъерошил брату волосы.

– Знаешь, бывают в жизни моменты, когда очень нужно спросить совета у мамы.

Арто серьезно кивнул. Его темные волосы были подстрижены ёжиком и поблекли на солнце. Лоб по обыкновению слегка нахмурен.

– И повидаться со своим младшим братом.

Арто опять кивнул. Рот приоткрыт, во рту зияет здоровенная дырка – во время летних каникул он потерял четыре передних зуба.

– А когда покончишь с делами, надо уезжать.

Тут уже Сири и Арто запротестовали вместе и уговорили Хирво остаться и хотя бы позавтракать, прежде чем он покатит на своем велосипеде обратно к своему неясному будущему.

Хирво никогда раньше не бывал в Куйваниеми, и Арто пошел показывать ему окрестности, пока Сири жарила сладкие гренки, которые, как она знала, очень любил Хирво. Это был хороший дом, и Сири знала, что Хирво сразу ощутил то спокойствие, которым дышало это место, и которое она сама ощутила еще в первый раз, когда сюда приехала. Место, словно специально созданное для нее, чтобы она смогла здесь стать счастливой. Где она смогла бы жить, а не просто существовать. Сквозь листву берез пробивались лучи солнца. Неважно, что сделал (или, возможно, не сделал) Пентти, но Хирво не останется жить с отцом. Сири это точно знала. И в Куйваниеми он вряд ли переедет. Ведь он уже был взрослым. И нуждался в своем лесе, это она тоже знала.