Алексей Слаповский - Ксю. Потустороння история

Конечно, тут еще наслоилось то знание о тете Оле, которое появилось позже.

Я вижу заново и сестру Наташу, вижу, как она смотрит на меня то ли презрительно, то ли брезгливо – девочки-подростки маленьких детей не любят, вижу, что в сторону матери она косится с опаской, что бурная радость Дины Валерьевны ее слегка бесит. Еще вижу, что она, поводя ногой над землей, ища, куда эту ногу поставить, внимательно смотрит вниз, но вдруг резко поднимает голову и с интересом смотрит на моего папу. Глаза Наташи, большие, сине-серые, кошачьи, становятся страшно красивыми, не по возрасту женскими. И я вижу, что папа видит это, и в его глазах появляется на долю секунды изумление и растерянность, эти глаза невнятно бормочут: какая ты… надо же… бывает же…

И я понимаю – сейчас, воспоминанием – что Наташа в ту пору воспринимала свою красоту болезненно, поэтому и стеснялась показывать лицо полностью, прятала, знала, что оно ошеломляет, пробуждает что-то в людях – иногда хорошее и доброе, но часто тоскливое и злое.

Потом я напрямую спросила ее об этом, и Наташа подтвердила: обнаружив себя очень рано после девочки сразу чуть ли не женщиной, да еще очень красивой, она не знала, что с этим делать, появилось ощущение, что лицо – голое. Оно голое, а все видят, и это неправильно.

– Я понимаю, почему мусульманки эту самую носят, паранджу или как она?

– Не помню.

– Да неважно. Закрываются – и правильно делают! Потому что ты не представляешь, как достает, когда на тебя пялятся.

Тут она засмеялась:

– Кому я говорю, ты сама красивая. Тоже пялятся?

– Не всегда.

– Почему? А я знаю! У тебя личико, как бы сказать, ну, дворянское какое-то. Аристократическое. И это чувствуют, и не лезут. А я какая-то открытая, что ли, или, не знаю… Не ту информацию с лица считывают, не то видят, что есть. Обманчивая внешность это называется, хоть табличку вешай: отвалите все, я замужем и глубоко порядочная девушка!

А тогда я качалась на качелях, впав в полубытие, у меня это часто бывало в детстве. Ты вроде тут, а вроде и нет, вроде думаешь о чем-то, а вроде наблюдаешь, как медленно ползут твои мысли, бесформенные, как ватные облака на голубом небе. И если облако похоже на что-то земное, то случайно.

Но, опять-таки, теперь я знаю, о чем говорили мой папа и бабушка. Папа уговаривал ее и тетю Олю переехать в Москву.

– Зачем? – спрашивала бабушка.

– Будем жить вместе. Или рядом, куплю вам квартиру, домик.

– Олег, я сказала раз и навсегда – спасибо, но я не приму такой подарок. Равно как и деньгами. Ни одной чужой копейки, только то, что заработала! Я даже в лотерею ни разу не играла, в жизни не купила ни одного билета! Некоторые принудительно всучивали, ДОСААФ, Красный Крест, еще какие-то. Я покупала и кому-нибудь дарила! Почему?

– Сто раз рассказывала. Боялась выиграть.

– Да! Если рублей двадцать-пятьдесят, то не страшно, а если большие деньги? Гуляй, делай, что хочешь, работать не надо! Обесценивается смысл жизни!

– Почему? Купила нормальный дом или квартиру вместо этой развалюхи – и опять работай.

– Ты родился в этой развалюхе, забыл? И все, и хватит этих разговоров!

Но разговоры длились еще долго, отец убеждал, доказывал, что всем будет лучше, обращался и к матери, и к сестре, бабушка ему отвечала, а тетя Оля отмалчивалась.

Сейчас я понимаю, что папа мой очень любил бабушку. Очень хотел жить с нею рядом или вместе. Но – не получилось.

А второй раз мы приезжали через полгода после смерти бабушки. Тете Оле кто-то сделал выгодное предложение – продать дом или поменять его на хорошую квартиру. Интересовал не дом, а участок, на котором покупатель замыслил возвести особняк. Вот папа и помчался улаживать дело, не надеясь на практичность тети Оли. В результате дом и участок были проданы, а тетя Оля и Наташа переселились в неплохую квартиру, пусть в обычной кирпичной пятиэтажке, зато в центре. От прежних хозяев остался советский интерьер, все чисто и прилично, Оля не захотела ничего менять, папа не настаивал. Эта история длилась две недели, папа то и дело улетал в Москву, возвращался, никак не мог закончить оформление каких-то документов, опять улетал. А я сдружилась с тетей Олей и попросила папу оставить меня в Саратове, пока он занимается квартирными делами. С Наташей почти не общалась, она заканчивала школу, была очень занята, к тому же у нее были серьезные отношения с молодым человеком Пашей, очень порядочным, за которого она впоследствии и вышла замуж. Наташа с шестнадцати лет оставалась ночевать у Паши, родители бухтели и пыхтели, но увидели, что молодые люди берегутся, не спешат заводить детей, и успокоились. Им понравилась Наташа – рассудительная, порядочная, не курящая, не увлекающаяся алкоголем. Она и Пашу отвадила от табака и выпивки, как не полюбить такую девушку?

Тетя Оля целыми днями сидела дома, читала книги, просматривала что-то в интернете, то и дело выходя на балкон, где курила свои любимые сигареты с ментолом. Только с ментолом, других не признавала. Меня тоже не очень тянуло на прогулки, да и папа, уезжая, просил не отпускать меня одну. А вечерами мы лежали с тетей Олей вместе на широком диване-кровати, который был раз и навсегда разложен, она смотрела в ноутбуке что-то свое, я в планшете – свое.

Иногда тетя Оля задавала неожиданные вопросы. Например:

– Ксюша, о чем ты в школе с подругами говоришь?

Я, смышленая девятилетка, хотела ей угодить, отвечала серьезно:

– Об уроках говорим. Компьютерные игры обсуждаем. Кино, ролики всякие.

– И тебе интересно?

– Да.

– И подруги есть?

– Конечно.

– И как вы дружите?

– Общаемся.

– Под ручку ходите?

– Никто не ходит. Это не актуально. (Именно так я сказала.)

– А что актуально? Бегаете? Догонялки, салки? В классики играете? Скакалки, резинки, попрыгушки какие-нибудь?

– Даже не знаю, о чем ты.

– А мы прыгали и скакали. Может, и я.

– Что значит – может? Не помнишь, что ли?

– Нет. Мне как-то это дико представить.

– Почему?

– Не знаю… Не могу вспомнить себя девочкой. Пытаюсь, а в голове чушь какая-то – вижу как я, теперешняя, тетка огромная, прыгаю через скакалку. Смешно, правда?

– Взрослые не прыгают. Только спортсмены. Папа иногда прыгает, тренируется.

– Хоть бы во сне приснилось детство. Нет, ни разу. Будто родилась сразу взрослой.

– Так не бывает!

– Да… А скажи, что тебя обижает? Что радует? Что нравится, что нет?

Я не понимала, зачем это нужно тете Оле, но старалась, отвечала. Несколько минут она слушала с недоверчивым интересом, а потом утомлялась и говорила:

– Отдыхай, смотри, что ты там смотришь. Интересное что-то?

– Да так. «Маша и медведь», новый мультфильм. Там смешно бывает, хотя глупостей много.