Коллектив авторов - Удивительные истории о мужчинах

Казалось, Черкасов так и уснул с запрокинутой головой. Но стоило Нечаеву устроиться поудобнее, губарь со вздохом произнес:

— А дома-то, матушка написала, дожди вторую неделю. И не верится как-то… — Черкасов помолчал. — Город дождей… Мойку, наверное, вспучило опять. Я ж на ней, на Мойке, живу…

Нечаев молчал.

— Ты-то, тезка-зема, небось думаешь, что Мойка — это трактор грязный, и кишка резиновая от колонки идет, чтобы поливать, значит? Нет, братуха, это речечка такая. А Фонтанка… А Нева… Господи ты боже мой! Слова-то, названия какие! Блин, заплачу сейчас… Гостиный, Невский! Какие девки там чумовые! Ты бывал на Невском, хоть раз, а, тезка? Неужели нет?

В курятнике раскудахтались куры, будто затарахтел неисправный двигатель — что-то скрежетало и поскрипывало.

— Раз не бывал, — считай, жизнь прожил зря! — Черкасов открыл глаза и огляделся.

Чумаход выжидательно топтался на месте.

Черкасов изменил позу — вытянул ноги вперед, внимательно рассмотрел пыльные носки сапог и небрежно обронил:

— Чумаход, подь сюда!

Солдатик нерешительно сделал пару шагов.

— Да не ссы ты! — скривился Черкасов. — Солдат ребенка не обидит. Полищук-то ваш где? Куда дели тело убиенного вами прапора? Свиньям скормили, что ли?

Подсобник непонимающе замер.

— Блядь, ты чего тупой такой, воин?! — поразился Черкасов. — Слышь, зема, — повернулся он к Нечаеву, — растолкуй, будь другом, своему брату по разуму, что мы хотим от него, а то он меня выводит.

— Это… — кашлянул Нечаев. — Прапорщик Полищук должен указать объем работ на сегодня для арестованного рядового Черкасова. Вот… По распоряжению начальника караула капитана Ходаковского, — добавил неожиданно довольный собой Нечаев.

— Эка ты навострился! — удивился Черкасов. — Младшего тебе давать пора. Чего в ефрейторах засиделся?..

— Не справлюсь я, — смутился Нечаев. — Командовать — это… Да ну… Напряг один.

— Точно заметил. Я, вон, видишь, покомандовал чуть-чуть да и бросил это дело, — Черкасов показал подбородком на не выгоревшие еще темные полосы на погонах. — А вот Тищенко — тому по кайфу! Сам знаешь — хохол без лычек, что хуй без яичек! Так где Полищук? — вспомнив о чумаходе, спросил Черкасов.

— Пьяный он. Вчера запил. Теперь до среды, не раньше… — Чумаход виновато поглядел на солдат. — Сказал, что вас приведут сегодня навоз убирать. Так я сам убрал уже, чего там… Я ж понимаю…

«Что ж делать тогда?» — задумался Нечаев.

Солнце заливало все вокруг. Даже короткие тени казались едва серыми, расплывчатыми.

— Слушай, тезка! — наклонился Черкасов к самому лицу ефрейтора и заглянул ему в глаза. — Дело на сто рублей!

Лицо его было так близко, что Нечаев мог разглядеть прорастающую на щеках щетину и даже крохотные точки вокруг тонких шрамов на подбородке и лбу. Ефрейтор попытался отстраниться, но уперся спиной в нагретую стену. Словно ожидая прикосновения, спина начала зудеть и покалывать.

С наигранным безразличием Нечаев принялся разглядывать угол коровника. Помедлив, все же спросил:

— Какое дело?

Черкасов указал глазами на бетонные плиты забора.

Нечаев покачал головой.

— Ну как? — словно не поняв, продолжил Черкасов. — Смотаемся на озерцо? До обеда часа три еще, не меньше. Тезка, не дрейфь — никто и не узнает! Полищук в загуле, помдеж Зацепин сюда и носу не покажет. А мы бы с тобой на полчасика — раз! Жарень ведь какая стоит, ты посмотри.

Ефрейтор активнее замотал головой.

— Гляди, тебя от жары паралич разбил, — улыбаясь одними губами, продолжал Черкасов. В зеленых глазах его полыхнули какие-то искорки. — Давай, а?

Нечаев, подхватив автомат, встал с лавочки. Деловито и озабоченно взглянув на часы, повесил оружие на плечо и свободной рукой застегнул пуговицы кителя. Ужасно хотелось пить.

— Раз работы нет — идем назад. Ходаковскому скажу, что управились быстро, — притопнув сапогом, словно проверяя портянку, сказал Нечаев.

— Вот ты как, зема… — Черкасов поднялся, сунул руки в карманы и склонил голову набок. — Что-то рановато ты правильным стал! Мне-то домой через пару месяцев, я почти свободный гражданин. А тебе год еще куковать. Да и потом… — Черкасов сплюнул под ноги. — Вот такие, как ты, правильные особо, и не дают жить нам нормально. По-человечески.

— Кому нам-то? — угрюмо спросил Нечаев.

— Кому-кому! Тому, кого все это уже достало! — Черкасов обвел рукой подсобные строения. — Вся эта канитель! Это нельзя, то не положено, за это в тюрьму, а за это вообще пиздец! Тебе-то что, ты родился в говне. Тебе что в колхозе, что в армии — без разницы. Казарма да коровник. И на гражданке то же самое будет. Для тебя ведь армия вроде турпоездки. Иначе бы всю жизнь и просидел в своем Мухосранске! Не так, что ли? И знаешь, что хуже всего? Сказать? Я скажу! Хуже всего, что таким, как ты, другого и не надо! Шаг в сторону сделать! Человеком побыть! Короче, распинаться перед тобой не буду. Не хочешь — сам пойду. Хочешь — пошли со мной!

Резко развернувшись, арестант, не вынимая рук из карманов, направился в сторону теплиц.

Несколько секунд Нечаев вглядывался в широкую, удаляющуюся спину, затем крикнул, царапая жесткое небо сухим языком:

— Стой!

Нечаев оттянул край подсумка и коснулся теплого ребристого металла.

Черкасов, не оборачиваясь, помахал рукой.

До боли закусив нижнюю губу, Нечаев судорожно огляделся. В окошке домика мелькнуло и скрылось лицо чумахода. У самой стены курятника, в узкой полосе тени, возилось несколько тощих и грязных кур.

— Сука ты… — едва слышно прошептал себе ефрейтор и, закрыв подсумок, торопливо побежал к забору.

Черкасов раздвигал огромные пыльные листья лопухов, открывал треугольный пролом в бетонной плите.

Подняв голову на топот, он посерьезнел лицом и прищурился. Одобрительно кивнул:

— Давно бы так. Ты вообще держись меня рядом, пока я здесь. Жизни научу. Глядишь, человеком станешь. Ну, полезли, что ли?

Черкасов улегся на спину, ухватился руками за неровный край и, подтянувшись, помогая себе ногами, протиснулся в тесную дыру.

— Давай, зема! Суй свое весло и следом лезь! — раздался из-за забора голос.

Нечаев сдвинул подсумок на живот, положил автомат у лаза, лег на землю и по примеру Черкасова вытянул себя за ограждение. Быстро присел на корточки, запустил руку в пролом и рывком вытащил автомат.

От забора начинался пологий спуск к низинке, поросшей березняком. Черкасов уже спускался, оставляя за собой полосу слегка примятой травы. Ефрейтор скорым шагом догнал его, и солдаты молча пошли рядом, отмахиваясь от мошкары. Выгоревшая трава терлась о сапоги. Из-под ног выпрыгивали коричневые кузнечики.

«А, насрать!..» — равнодушно и сонно подумал Нечаев, разглядывая редкие стволы березок.