Алексей Евстафьев - Добрые книжки

— Что за дурь была в голове у вашего батюшки? — развеселился Алексей Николаевич, хотя и склонен был рассердиться. — И что там могло произойти в конечном результате? Если ваш батюшка хотел вино из колодца черпать, то при чём здесь какая-то девица из магазина?..

— А я откуда знаю? Что вы всё ко мне претензии предъявляете?.. Я рассказываю, что помню, а помню я мало чего, я старенький. У меня провалы в памяти, обусловленные постоянными черепно-мозговыми травмами, я работаю на износ.

Дед Мороз явно обиделся и намеревался вскочить на свой велосипед, чтоб поскорей уехать, но тут вмешалась Капитолина Егорьевна. Во-первых, она напомнила Деду Морозу, что у ней в избушке припасены вкуснецкие пироги с капустой и грибами, которые очень хороши, когда их ешь горяченькими, а во-вторых, заметила про важность всякого чуда, совершённого в новогодний праздник, пускай даже с оттенками нелепости и сумасбродства.

— Если хотите оживить ваших снеговиков, — сказал Дед Мороз. — тогда слепите каждому по душе и запихните им во внутрь. Куда-нибудь в область ключицы или за селезёнку. Всё очень просто в нашем мире: пока есть душа — человек (или кто-то наподобие человека) живёт, а если нет души — считай, что помер!

— Точно!! — воскликнул Алексей Юрьевич. — У старикашки характер скрытный, но тут он проболтался.

— И из чего вы предлагаете слепить души? — поинтересовался Алексей Николаевич.

— Да хоть из говна! — посоветовал Дед Мороз. — Надоели вы мне со своими расспросами, устал я от вас.

— Не надо ничего лепить, налепили уже добра всякого, хватит! — засуетилась старушка, взмахивая ладошками, сокрытыми в пушистые пёстрые варежки, словно воробьиными крылышками. — В наше время проще простого душу сделать, послушайте меня — что я вам посоветую. У нас кладбище-то как раз за поворотом разместилось, где раньше церковь стояла, а там много могилок заброшенных: люди уж и не помнят, кто да где лежит с кем рядышком. Там неподалёку и свалочка небольшая имеется, куда с кладбища всякий хлам сносят, там и таблички с именами лежат — вот вам и человеческие души. Ничего лепить не надо.

— Дело говорит Капитолина Егорьевна. — подтвердил Дед Мороз. — Сами соображайте, что если у некоторых людей вся жизнь на могильной табличке поместилась, то душа человеческая тем более туда поместится.

Дед Мороз торжественно раскланялся, завалился с велосипедом на участок к Капитолине Егорьевне, где галантно подхватил её под ручку и препроводил в дом, чтоб угоститься праздничным обедом. «Пойдём, бабулечка, в хоромы твои, мне стресс надо снять! — бормотал Дед Мороз. — Я сегодня утром проснулся, как всякий нормальный человек, думаю, в крещенской проруби окунусь, напряжение сниму!.. а тут: здрасьте-нате! Новый Год!..»

— Хорошего вам отдыха, мужики! — помахали они оба ручками на прощание и скрылись в избе.

— И вам не хворать. — пробормотал Алексей Юрьевич, а затем вытащил из сарайки мешок и плоскогубцы, и указал в сторону кладбища. — Алексей Николаевич, я быстренько сгоняю за табличками, вы тут без меня не шалите.

— Да как же можно без вас! — удивился Алексей Николаевич. — У меня без вас ни на что ума не хватит.

— Я на всякий случай предупредил. Мало ли что.

Вскоре Алексей Юрьевич возвратился с кладбища и вытащил из мешка две пожолклые деревянные таблички с едва читаемыми именами. Одна табличка без всяких затей оповещала о недолгом сроке жизни некоего П…ж…ского Олега Анатольев… ча , умершего при непостижимых обстоятельствах, другая столь же коротко сообщала, что девица Анна Дорофеевна Т…щ…ва когда-то здесь жила.

— Снеговик у нас получается Олег Анатольевич. — запихнул табличку с нужным именем под ключицу снеговику Алексей Юрьевич. — А снежной бабе достаётся быть Анной Дорофеевной, чему я страшно рад, поскольку один звук этого имени доставляет мне удовольствие. — и табличка с этим именем пролезла в прелести снежной бабы. — Теперь, кажется, всё.

— Ну что, Алексей Юрьевич, подождём чуток результата или домой пойдём? — поёжился Алексей Николаевич, поскольку сказывалось долгое пребывание на зимней улице. — Наши домочадцы уж поди проснулись да резвятся вовсю. Как бы не набедокурили чего.

— И верно! как бы не набедокурили! — согласился Алексей Юрьевич, отправляя в сугроб пустую бутылку и изымая у снеговика третью морковку.

Друзья поспешили в тёплый тётенькин дом, где их с радостью встретили проснувшиеся разрумяненные жёны и дети, и потребовали разъяснить, где хитрые папы пропадали всё утро, и почему они вернулись с видом весьма озорным и таинственным.

— Не кричите, не кричите, дорогие наши мамы и дети. — принялся оправдываться Алексей Николаевич. — Мы не просто отсутствовали, а познакомились с Дедом Морозом, и он вам подарки подарил, пока вы дрыхли.

— Что за подарки? где подарки? — засуетились ребятишки, разглядывая тётенькин дом.

— А вот посмотрите во двор: там снеговик Олег Анатольевич и снежная баба Анна Дорофеевна вас дожидаются — это их привёл Дед Мороз, когда узнал, что здесь детки живут, которые хорошо в школе учатся и взрослых слушаются, и Дед Мороз решил снеговиков вам подарить.

— Анна Дорофеевна!! Олег Анатольевич!! — мигом выпорхнули во двор детишки, заливаясь блаженным смехом.

— Ну вот. — вздохнул Алексей Юрьевич. — Не знаю, как наши снеговики, а детки наши точно ожили.

— Потому что это самые прекрасные детки на всём белом свете. — воскликнул Алексей Николаевич. — И мы будем вечно благодарить их мамочек за подаренное нам счастье!..

— С Новым Годом, Лёшечки! — полезли целоваться к растроганным мужьям очаровательные супруги.

— С новым счастьем!..

Прошло около года с описываемых нами событий, и за всё это время наши друзья никак не могли навестить тётенькин дом, чтоб узнать о последствиях своего творческого эксперимента, оценить насколько души-дощечки помогли снеговикам стать живыми и полноправными членами общества. И вот в начале декабря Алексей Николаевич получил телефонный звонок от Алексея Юрьевича, и состоявшийся затем разговор двух друзей касался именно тех самых снеговиков. Голос друга звучал на редкость тревожно и озадаченно; Алексей Юрьевич заранее предупредил, что не собирается никого разыгрывать, и что пребывает в абсолютно ясном уме, а затем поведал следующую историю. Оказалось, что около часа назад (когда Алексей Юрьевич возвращался с кухни, чтоб прилечь на диван и собраться с мыслями насчёт дальнейшего времяпрепровождения), в дверь его квартиры постучали весьма странным способом («звуки напоминали град шлепков, сравнимых с получаемыми пощёчинами от легкомысленной женской ручки» — заметил Алексей Юрьевич), и когда он открыл дверь, то увидел перед собой тех самых вылепленных первого января снеговиков («я узнал их по носатым морковкам из собственной сарайки, а также по необыкновенным шляпкам, сделанным из корзины и ведра»), наружности несколько грозной, но нетвёрдо стоящей на ногах, и с натуральным младенцем-снеговёнком на руках у Анны Дорофеевны, плаксиво попискивающим и нервно лягающимся. Алексей Юрьевич утверждал, что он опешил лишь на пару секунд, когда увидел нежданных гостей, а затем почему-то перестал удивляться, а воспринял картину, как нечто должное и вполне ожидаемое. Снеговики вели себя в гостях грубовато и даже не поздоровались, а Анна Дорофеевна и вовсе пыталась распетушиться так, чтоб скандал вышел за пределы одной квартиры. «Вот он — плод ваших фантазий и пресловутых идей о популяции!» — указала на снеговёнка Анна Дорофеевна, а Олег Анатольевич заявил, что они отказываются заниматься воспитанием ребёнка и отдают его в полное распоряжение Алексея Юрьевича, чтоб он поступал с ним в дальнейшем, как знает. «Можете даже и выкинуть с глаз долой, нам абсолютно всё равно.» — сказал Олег Анатольевич. «А зачем же вы младенца вниз головой держите, мама с папой? может он от этого ненормальный у вас?» — единственное о чём нашёлся спросить Алексей Юрьевич, поскольку иные вопросы застревали на этапе возникновения. «Да нет, голубчик вы наш, вы за его здоровье не переживайте. — отвечала супружеская пара снеговиков, противно переглядываясь между собой. — Этак ему быть привычней, когда вниз головой. Шалит меньше.» После чего они бросили снеговёнка у дверей, а сами помчались прочь со скоростью, которую никак нельзя было предположить у столь дородных увесистых существ.