Алексей Евстафьев - Добрые книжки

— И Дарьюшку жаль. — заметил Алексей Юрьевич. — Архаическая юстиция допустила развитие всего этого конфликта, я подозреваю вину за проклятым сталинизмом.

— За ним, за кем же ещё.

— Дарьюшка-то без следа сгинула. — на секундочку всплакнула Капитолина Егорьевна, но тут же и застеснялась. — В соседнем селе, говорят, её видели. Колдует чего-то.

— Дарьюшка колдует??

— Или она колдует или кто другой колдует с ней рядышком — нам этого подчас понять невозможно, колдуний-то на всю губернию хватает; у нас тут тоже есть своя колдунья, только не признаётся. Фырчит только, если попросишь поколдовать, и отнекивается, говорит, что это кто-то другой колдунья, а не она, да мы-то тут все знаем, что она такое.

Алексей Юрьевич проследил за взглядом старушки, обращённым в дальний конец села, где кучковались облезлые, давно заброшенные домики с заколоченными окнами, и среди них выделялась просторная бревенчатая изба с шустрым дымком из трубы.

— Колдует, значит? — огорчённо произнёс Алексей Юрьевич.

— Агась. — быстренько закивала головкой Капитолина Егорьевна. — Я тут на днях по улице бежала, а вижу, что эта Юлька-колдунья возле бани шныряет, и спрашиваю: чего ты тут возле бани колдуешь? если хочешь, чтоб мы все померли, так мы все не помрём — кто-нибудь да останется, чтоб тебе втык дать!.. А она мне не говорит ничего, бегает вокруг бани да чего-то планирует.

— Ну мало ли чего бегает. — заметил Алексей Николаевич.

— И я так тоже думаю, что бегать вокруг бани и без всякой нужды можно, а помереть-то мы и без Юльки-колдуньи все когда-нибудь помрём. Она вот тоже, помню, вокруг дома племянника Исипата, который мне мужем был, всё вокруг бегала, да пихала в щели чего-то, дрянь всякую пихала.

— Зачем?

— А я не знаю зачем, и не спрашивала, а вот, после думаю, затем пихала, чтоб помер исипатов племянник, невзлюбила она его отчего-то.

— И что за дрянь она в щели дома пихала?

— Не знаю, чего она пихала там, чего она у себя планирует… То во двор забежит — в избу чего-то запихает, то со двора убежит — в калитку напихает тоже чего-то, ерунду всякую… Вроде уксус, а может быть и не уксус, а другую какую ерунду…

— Уксус??

— Да, уксус! — утвердительно закивала головкой Капитолина Егорьевна. — Вот уксус она и пихала исипатову племяннику, а тот и помер скоро, и не знал, что надо из избы обратно всё выпёхивать…

— Как же так мошеннически получилось с уксусом? — выказал замешательство Алексей Николаевич. — Вроде добропорядочный продукт, в магазине продаётся.

— Вот так и получилось, что уксусу напихала… А, нет, не уксус!.. Дуст!! Вот теперь я точно припомнила, что она дусту ему во все щели напихала, а он и помер. Это такая зараза Юлька, что её остерегаться надо, но она не признаётся.

— Ах, дуст!.. Вот уж точно, что зараза ваша Юлька.

И тут на деревенской улочке показался необычный персонаж верхом на вихлявом велосипеде. Это был добротный старикашка с окладистой белоснежной бородой, основательным красным носом и прищуром глаз исключительно издевательской доброты. Мало того, что он разъезжал на велосипеде, совсем неуместном в зимнее время года, он был одет в полосатый купальный костюм с длинными рукавами и штанами-трико, напоминающий о целомудренной мужской моде прошлых веков.

Старикашка приветливо помахал рукой Капитолине Егорьевне, желая ей всяческого здравствия, и резко притормозил у тётенькиного дома, заинтересовавшись четой вылепленных снеговиков и их создателями.

— Это кто такой? — спросил Алексей Юрьевич у Капитолины Егорьевны. — Почему-то раньше мы этого старикашку на селе не видели.

— Да как же не видели, должны были видеть. — очень спокойно и даже равнодушно отвечала старушка. — Это наш Дед Мороз.

— Дед Мороз??

— Ну да. Он тутошний, наш. Как же вы могли раньше нашего Деда Мороза не видеть?..

— Вот тебе раз!! Дед Мороз!!

Алексей Юрьевич и Алексей Николаевич потешно перемигнулись, восхищаясь напускной сельской простотой.

— Ну, если тутошний, то это очень хорошо! пускай будет Дед Мороз! — с вальяжностью Ивана-царевича раскланялся перед старикашкой Алексей Юрьевич. — Вы откуда к нам такой интересный, дедушка?

— Как же — откуда? — едва ли не обиделся на простой вопрос старикашка. — Ведь нонеча праздник Крещения, вот я и ездил на реку, в проруби искупался!..

— Почему же сегодня праздник Крещения? что вы такое говорите, дедушка?.. Сегодня первое января и сегодня получается Новый Год!..

— Да ладно. — отмахнулся Дед Мороз.

— Даже не сомневайтесь, вот и Капитолина Егорьевна подтвердит.

Старушка радостно закивала головой, приговаривая минималистские поздравительные формулировки, чем завела старикашку в ступор.

— Как же я так отметил полмесяца назад Новый Год, если он наступил сегодня?

Дед Мороз крепко призадумался, сползая с велосипеда и оглядываясь по сторонам.

— Мужики, а давайте закурим. А то у меня табак есть, а спичек нет.

— Давайте закурим. — согласился Алексей Юрьевич. — У меня и табак есть, и спички тоже.

Дед Мороз залез рукой в дебри бороды и вытащил курительную трубку.

— Значит, у нас сегодня получается Новый Год? — спросил он у самого себя, попыхивая ароматным табачком, постепенно отходя от неожиданной новости и погружаясь в зону комфорта. — Злоупотребление алкоголем, казалось бы, банальная причина, чтоб всякий раз на неё ссылаться и оправдываться, но мне иной причины не найти.

— Я вами очень удивляюсь, если вы взаправдашний Дед Мороз. — сказал Алексей Николаевич. — Вы соображаете, что ваше поведение несуразно, а возможно и греховно?.. Тут уж прямая дорога в ад.

— Да взаправдашний я, натуральный. — с глубоким вздохом ответил Дед Мороз. — И в аду я уже побывал, выгнали меня оттуда.

— За что же??

— Скучно стало, я и затеял в одном уголке ада монастырь поставить, в другом уголке родник выкопать и часовенку построить, а на главной площади задумал церковь соборную соорудить — вот меня черти и выгнали!..

Старушка с бдительным удовольствием перекрестилась.

— И совсем не было стыдно? Ведь не за этим же вас в ад отправили?

— Стыдно, это когда школьницам-выпускницам продаёшь вместо водки разбавленный этиловый спирт по цене сто рублей за бутылку, а затем вместе с ними бражничаешь да буйствуешь. — Дед Мороз намекнул на какие-то прибыльные делишки из давнего прошлого Алексея Николаевича. — Но в принципе, хочешь жить — умей вертеться. Я никого не осуждаю.

— Бесхребетная позиция. — резко высказался Алексей Николаевич, уводя разговор от школьниц-выпускниц.

— Пускай будет бесхребетная, но зато нервы в порядке. Я вот раньше был большим противником садомазохизма или самоубийства, да и до сих пор не люблю людей, которые этим занимаются, но раньше они меня просто из себя выводили, я таким людям и подарки отказывался дарить. А сейчас никого не осуждаю. Пускай сейчас все будут всеми, если хочется.