Андрей Виноградов - Не ум.ru [litres]

– Вот так.

– «Я б» лучше писать слитно, – посоветовал я. – «Яб». Больше экспрессии и… наглядности. В смысле, образности.

Меньше чем через сутки рабочий день редакции был сорван окончательно и бесповоротно. Держать в секрете дерьмо, еще и чужое, для человека бессовестного, не чуждого дешёвому развлечению, невозможно, неуместно, против всего. Поделиться же им с сослуживцами – облегчить ношу. Так я и поступил.

Удивительно, как легко тихие, образованные, интеллигентные люди срываются в бездну, где царит та простота, что хуже воровства. Что радует – это лишь временно, что озадачивает – все происходит на трезвую голову. Какими дивными эскападами одарил меня тот день.

«Если бы не сэндвич с мясом, я бы вырос пидарасом».

Написание грубого и отторгнутого обществом слова было мотивировано смачностью его звучания. На эти резоны тут же присел новый перл:

«Что же выбрать идиоту – слово, кисть или же ноту?»

Я же выбирал между Ливией, Францией и Грецией. Это было созвучно предложению идиоту, где-то трогательно неожиданными совпадениями и, что особенно важно – просто. Ведь выбор бы уже сделан.

В Ливию меня никогда не тянуло, у меня аллергия на верблюжью шерсть, но еще больше на верблюжью слюну, как выяснилось за два посещения зоопарка в раннем детстве. На Францию денег нет и не предвидится, что не мешает временами мечтать, но не помогает вовремя сдавать работы. А вот Греция в планах прослеживается, пусть пока и расплывчато. Потому что трудно решиться. Выходит, что лично для меня в комбинации с Ливией – Францией – Грецией, на которой настаивал военный пенсионер, все неплохо сложилось. Спасли место для возможного отпуска. Соглашусь: все вышло как-то не по-людски. С другой стороны, когда всю жизнь для кого-то по-людски, но не для меня, – это тоже неправильно. Вот поеду я однажды в спасённую от беды Грецию, и окажется это заманчивое путешествие самым ярким воспоминанием моей жизни. Несмотря на то, что связано с чужой смертью. Пусть косвенно. Об этом бабуля думала? Оттого про смерть Сталина вспомнила как о самом ярком впечатлении своей жизни? Я тогда ни черта не понял, она не растолковала, а я не переспросил. Надо бы, как земля оттает и высохнет, на могилку к ней съездить.

«Или сначала лучше в Грецию?»

«Добрый план. Отогреться, а уже потом назад, домой, сердце выстуживать».

«Змий».

Греция, мусака, метакса, узо… Мечта. Тем дороже, что чуть было, не рухнула в одночасье, как большинство предыдущих.

Когда инспектор из налоговой отрекомендовался и удостоверение мне в глаза наставил. Тот, что по заявлению соседей снизу приходил.

Я весь обмер. Подумал, что двинет сейчас прямиком к секретеру, обличительно поглядывая в мою сторону, и как откроет… А там, на самом видном месте – вот же обормот беспечный! – в конверте с моим адресом, другого под рукой не нашлось, неприкосновенные шестьсот четырнадцать долларов. Тик в тик на Грецию. А налог заплачен только со ста четырнадцати.

Однако пронесло. Задолго до секретера налоговик узрел клетку, Хомячуру, и стало ему больше не до службы.

Конверт надо бы по-любому сменить на чистый, без каракулей про баксы на мечту. Так безопаснее будет. Иногда судьба все же улыбается мне, но как-то апатично, я бы даже сказал вымученно. Поэтому и везёт как-то воровато, что ли, вопреки генеральной линии.

За окном раздаётся длинный резкий звонок «Дзи-и-и-и-нь!» и затем еще два коротких. Стрелки будильника недоуменно разведены – девять пятнадцать.

– Это не я, хозяин…

– В курсе, – успокаиваю его кивком.

Кто-то, особенно торопливый, метнулся через рельсы перед трамваем. Надо же так подгадать, чтобы перебежать дорогу именно перед одним-единственным экипажем, курсирующим взад-вперед по району.

Номер трамвая плохо читается, но так и задумано, это такая шифровка. Если еще кому-нибудь кроме меня повезёт и шифр поддастся, то пытливый ум будет вознаграждён простой, но содержательной истиной:

«Другого трамвая на этом маршруте уже никогда не будет. Так что залазь, плати и не ной, что холодно. Или проваливай к чертям собачьим, болван!»

«Болвана», признаюсь, к расшифровке добавил я сам, для большей литературности. Вот такой лаконичный шифр, всего две цифры и… – целая философия!

Чехословацкого производства трамвайчик. Старенький-престаренький. Я давным-давно катался на таком по зимней Праге. Но в том трамвае, в отличие от его московских собратьев, пластмассовые сиденья почему-то отапливались. Они щедро обогревали моё тело снизу аж до поясницы, хотя вокруг, казалось бы, тот же социализм, что и нам прописали.

– Жоп меньше, – лапидарно прояснил отличия руководитель группы.

Вот бы мне в тот момент и сообразить, дураку, что все беды от численности. Что при таком раскладе мы вдоль и поперёк обречены. И остаться. Прилепиться к меньшему скоплению жоп, найти нишку, разместить в ней свою пятую точку в неге и уюте. Ходил бы сейчас гоголем в жертвах большевистского режима. Ну, таких… – не самых решительных, не очень опасных, тайных даже, о которых режим не был в курсе… Раз так недалеко забежал. Помню, размывал позже сожаления тем, что по жопам не только тепло раздают, но и всякие разные государством выдуманные «приключения», а значит, моя доля по сравнению с такой же на родине вырастет непомерно.

Нынче в диссиденты тоже тропа не закрыта. Была у меня одна лихая мыслишка, но посидел вечерок с калькулятором, и вышло, что до признания вероятных заслуг вряд ли дотяну. Помру. При таком раскладе какой смысл затеваться? К тому же режим, я так мыслю, выбирает свои жертвы сам. На свой вкус и сообразно конкретным обстоятельствам. Инициатива не в почете, вообще не приветствуется. Уж в таких организациях руководство страны закалялось! А меня кто заметит? Я вне обстоятельств. Единственное мое обстоятельство – жив пока. И при этом уже как бы прошлое. Часть прошлого. Пока еще великого прошлого. Вскоре окончательно перепишут все то, что было старыми буквами, в новые книги, и станет оно – как бы и не было. Да и что такое, если подойти беспристрастно, история? По большей части описание жульничеств, возросших до масштабов афер такого уровня, где обычный словарь отступает и все начинается со слов «великое», «великий»… Потому что в России непредсказуемо даже прошлое! Оно очень похоже на пластилиновый мультфильм. «Дзи-и-и-и-инь!» как трамвай за окном… и все поменялось…

А по-серьёзному – у истории безусловно имеется своя канализация, где хранится дерьмо. Однажды оно непременно всплывёт.

«Лучше зимой, вони меньше».

«Для исторического дерьма любое время года – сезон».

И вообще, старый, жизнью обученный, задроченный ею диссидент – он как сом в омуте. Все знают, что он где-то там обитает. По всему положено – должен. Раз коряги есть. Какой омут без коряг? Но никто никогда его не видел. Правда, время от времени еда у рыбаков с берега пропадает. А по поверьям должны были бы дети, у родителей.