Игорь Фёдоров - Отсчёт пошел!

Белый слон «бьет» черного коня, пешка «ест» коня, угрожая белой ладье. Та благоразумно отступает. Оба ферзя уже грустно стоят возле доски. Что ж, я обещал не поддаваться — моя пешка рвется на горизонталь 1 и никто не может ей помешать. Эндшпиль во всей своей красе.

— А он дожил до революции?

— Нет, он умер от голода задолго до этих событий.

— Но если бы он поступил логично и продал шахматы, то вряд ли смог их делать такими. Он бы стал нормальным, как все.

— Вполне возможно, — кивнул я, — но я бы на его месте подумал, в первую очередь, о семье. Хотя оставить после себя такую вещь, это тоже что-то, да значит. А знаешь, что самое странное в этой истории?

— Что?

— Что он никогда не играл в шахматы.

— Тогда зачем…?

— Он работал одно время в торговом доме каких-то там братьев-купцов, и возможно там, на витрине, и стояли шахматы, и видимо они ему очень понравились. Согласись, человек, впервые увидевший шахматы, не может ими не заинтересоваться хотя бы на пару минут, даже если потом он к ним не прикоснется. Обязательно покрутит пару фигур в руках. И, кстати, наши шахматы, — я указал на доску, — являются промежуточным звеном между солдатами, епископами, боевыми слонами и современными фигурами. Такие теперь можно увидеть в музеях и частных коллекциях.

— Но не ледяные, — с гордостью заключил Димка.

— Раритет из раритетов, — кивнул я.

Черная пешка стала ферзем и при поддержке ладьи объявила белому королю мат.

Но проигрыш нисколько не огорчил Димку. Он вдруг стал задумчивым, словно ему, первоклашке, вдруг задали по математике решить парочку криволинейных интегралов второго рода.

— А я могу научиться поступать ира… ну вот так же?

— Давай попробуем, — улыбнулся я.

Для поиска подходящего примера мне понадобилось три секунды.

— Вот смотри. Каждую шахматную фигуру можно взять с любой стороны под любым углом.

Я взял ладью и повертел ее вокруг оси.

— Любую, но только не коня. Его шахматисты берут за уши, за щеки, за скулы — как там устроена его голова? Это естественно и вполне логично. Но если ты его возьмешь за нос и затылок, и твой конь поскачет бочком-бочком, то уже твое поведение можно назвать иррациональным, то есть, не совсем обычным.

— Зачем его так брать, это же неудобно?

— Я просто привел пример. Поступая необычно, ты смотришь на мир другими глазами. Отказываясь от стереотипов…

Я вздохнул — опять эти «взрослые» слова.

— В общем, у тебя появляются другие способы решения проблем и задач. Конечно, не обязательно расхаживать по улицам в костюме мушкетера или делать вид, что понимаешь птичий язык. Но в итоге ты меняешься сам и меняешь мир вокруг себя. Может и не в глобальном масштабе, но все же.

— Это невозможно, — авторитетно заявил Димка, откинулся на спинку кресла и завел руки за голову.

— Тогда объясни, почему наши шахматы не тают.

Димка ненадолго задумался.

— Выходит, наш предок действительно поступал ира…

— Иррационально.

— Ну да, нелогично поступал.

— Выходит, что так, — согласился я, — как ни странно, это единственное логичное объяснение. Просто, дело-то, не в волшебстве.

— А в чем дело?

— Возможно, будучи от природы наблюдательным и имея аналитический склад ума, он добавил в воду какое-нибудь химическое вещество, не дающее льду таять, или что там могло придти ему на ум? Но тайну шахмат мы, скорей всего, не узнаем никогда.

— Ну-у-у. А так хочется.

— Пусть это будет маленьким секретом нашей семьи.

Димка взял своего коня новым способом и закрыл глаза.

— Что чувствуешь? — поинтересовался я.

Он поставил коня на доску, подышал на пальцы и заявил на полном серьезе:

— Что больше я тебе никогда не проиграю.

И вдруг Димка нахмурился и испытывающее посмотрел на меня.

— Деда, — начал он, стараясь не пропустить мою реакцию на вопрос, — а как это ты включаешь и выключаешь свет не вставая с кресла?

Я хитро улыбнулся, и многозначительно пожал плечами.

— Мат! — радостно сообщил комментатор и захлопал в ладоши, — наш гроссмейстер отстоял звание чемпиона мира!

Он не стал орать, как резанный, это вам не футбол.

На мониторе соперники приподнялись со стульев и пожали друг другу руки.

— Да-да, — согласился гость студии, — искренно поздравляем Дмитрия с очередной победой. Что и говорить, игра была не из легких.

— Я даже начал волноваться, — признался комментатор, — когда в начале игры он потерял ферзя.

— Да он сам и отдал его противнику, — возразил гость.

— Вот именно, что отдал, — согласился комментатор, — это был даже не обмен фигурами. Так называемая «позиционная жертва».

— Странный поступок, но Дмитрий всегда славился особым ведением игры. Помните, два года назад в Стокгольме он с первых минут выпустил короля в центр поля и уничтожил половину фигур противника, не без помощи своих слонов, конечно?

— Эту игру еще неофициально окрестили «оборзевший король», — засмеялся комментатор.

— А вы заметили, кстати, как он держит коня?

— А как он его держит?

— Можем повторить последнюю минуту?

Они посмотрели через стеклянную дверь, изолирующую комментаторскую от постороннего шума, на режиссера, тот кивнул и отдал распоряжение ассистенту. Ассистент потянулся к микшерам на пульте.

Комментатор и гость, а также режиссер и ассистент в аппаратной, припали к мониторам, чтобы лучше видеть, как гроссмейстер взял коня…

— Вот смотрите, — тихо, почти шепотом, сказал гость, — он держит его не за уши.

…и конь боком, будто приставными шагами, проделал свой путь буквой «Г»…

— Точно, интересный способ, э-э, держания шахматного коня.

…вторгся на чужую территорию…

— Надо тоже так попробовать, может в этом и есть секрет его побед, — улыбнулся гость.

…«съел» вражескую ладью и взял короля в плен.

Когда Таня увидела эту девочку, чуть выше ростом, но похожую на нее до дрожи в коленях, то поняла, что она, Таня, похищенный ребенок. Даже не поняла, а получила еще одно подтверждение своих догадок.

Таня заканчивала третий класс, становилась все умнее, наблюдательнее и любопытнее, и эти догадки приходили к ней с такой уверенностью, с какой жонглер метает ножи в яблоко на голове ассистентки.

Начнем, пожалуй. Мама всегда, сколько Таня себя помнит, была пугливой. При каждом телефонном звонке, при каждом стуке в дверь или шуме в подъезде она вздрагивала и с опаской поглядывала на дочь. Гуляли вместе, а если маме было некогда, то она наблюдала за Таней в окно, отлучаясь на кухню не более, чем на пять минут. В детском саду воспитательницы свободно вздохнули, когда Таня пошла в первый класс — настолько «эта мамаша» их всех извела излишней заботой о дочери.