Игорь Фёдоров - Отсчёт пошел!

— Скажешь, это твоя семья, что хочу, то и делаю?

Я молчал. Бог отпил из бутылки, вдруг появившейся у него на столе и прочистил горло:

— Я, видимо, тихо спросил. Почему…

— А как тут не пить? — закричал я, — При такой-то жизни? Как?

Бог пожал плечами, и вылил содержимое бутылки.

— Хотя бы — так.

— Да твою мать! — и тут я… нет, не замолчал, а заткнулся!

Бог нахмурился.

— Еще раз позволишь себе такое, даже разбираться не буду. Ад еще больше, чем эта комната. Уж тебе место найдется.

— Да как тут не пить? — как можно быстрее вернулся я к разговору, — Чиновники все разворовали. Правительство обкрадывает…

— Какой кошмар!

— Китайцы весь лес вырубили! — сказал я уже уверенней, — Как тут не…

На столе опять появилась бутылка, и я замолчал.

— А сколько эти китайцы вырубили леса? — поинтересовался Бог.

— Ну я не знаю.

— Значит, округлим до всей тайги. И знаешь, ты прав. Как тут не запить?

Я молчал.

— Реально, это веская причина пить. Тогда почему ты не пропивал все свои деньги.

— Да потому что, я люблю свою семью! Да, люблю!

— И поэтому пропивал только половину, да? Жалкую половину? Из-за любви к семье?

Так меня в угол никто никогда не загонял.

— Да хватит уже! — заорал я, — Хватит! Хватит! ХВАТИТ!

— Хорошо! — согласился Бог, — Не надо орать. Мы интеллигентные люди, можем и спокойно поговорить. Хватит, так хватит.

— Что, хватит? — испугался я.

— Я хочу устроить новый потоп.

— Всемирный!

— Окончательный.

— Шутишь? — тихо спросил я.

— Тогда почему ты не смеешься?

— А это не смешно. Там же мои дети.

Бог постучал по столу ручкой, появившейся из ниоткуда.

— Дети… Дети… — пробормотал он задумчиво, — А! Это на которых ты тратил всего лишь половину денег? Ты про этих детей говоришь?

— Да, про этих! Да, половину! Но люблю я их всем сердцем! Всем! Не надо же их из-за меня…

— Успокойся, пожалуйста, а! Потоп не из-за тебя, а изо всех вас. Из-за каждого. А будет он только через пятьдесят два года.

Пятьдесят два года, завертелось у меня в голове. Пятьдесят два года…. Ну меня-то там точно не будет, но остальные?

— А почему не сейчас? — робко спросил я, — У Земли есть шанс?

— Нет у Земли никакого шанса! Абсолютно! Хватит! — строго ответил Бог, — Есть только последняя надежда. И поверь мне, самая последняя.

В комнату заглянул Ангел:

— К Тебе дети. Или Ты занят?

— А! Давай, зови! А ты подожди в коридоре. Мы только начали.

Как нашкодивший пацан после разговора с директором, я вышел в коридор, и ахнул. Там были дети. Много детей. Даже не детей, а новых душ, только готовившихся к появлению на Земле, и все они смотрели на меня.

Дружной вереницей, молча, как перед серьезным ответственным разговором, они прошли к Богу. И эта делегация показалась мне как-то причастной к предстоящим событиям.

Ангел грустно посмотрел на меня, покачал головой и пошел по коридору.

— Да почему все так-то? — спросил я.

Он повернулся:

— Как Адам с Евой не извинились за свой поступок, так и нынешнее поколение все валит на других! Ну что может быть проще просто сказать: Отец, прости меня!

Дверь осталась незапертой со вчерашнего вечера, поэтому кто-то беспрепятственно вошел в прихожую и встал надо мной. Я, лежа на полу, разлепил (иначе не скажешь) глаза. Картинка расплывалась, что не удивительно после такой попойки. Единственное, что я смог различить, это была женщина. Нет, девушка. Девочка, если быть совсем точным, с пакетом в руке.

Видимо, чтобы помочь мне проснуться, она пнула ногой прямо мне в голову. Я вскрикнул от боли, и тут сверху посыпалось все содержимое пакета. Первыми, громко звеня, упали пустые бутылки, а следом — упаковки от пельменей и чипсов. А ведь я просил ребят выкинуть мусор, перед тем, как провалиться в беспамятство прямо в коридоре. Только не на улицу.

Я убрал руки от лица и открыл глаза. Девочка, уже казавшаяся мне знакомой, держала в руке что-то, напоминающее пиявку. Это был…

— Чтоб ты подавился своим дерьмом, сука, — с презрением сказала она и бросила мне в лицо презерватив.

Я крикнул, сбросил с себя эту мерзкую вещь и сел, прислонившись к тумбочке.

— Да какого хрена?

Это была соседка, Леся Дранко. И она была в ярости. Мой вопрос не остался без ответа, так как она замахнулась, и в последний момент я увидел бутылку в ее руке. Я закрылся руками и сжался, потому что в таком состоянии не мог защититься даже от маленькой девчонки.

— Почему! Мы! Должны! Убирать! За вами! Ваше! Дерьмо! — кричала она и била бутылкой мне по рукам, стремясь попасть в голову. И хоть бы кто-нибудь выбежал из комнаты и обезоружил эту мегеру!

— Отстань! — заорал я, ощущая в предплечьях обеих рук жгучую пульсацию.

Леся и сама устала и разжала пальцы. Бутылка упала к остальному мусору.

— Почему мы должны убирать ваше дерьмо? — повторила она злым голосом.

— Да уберу я, уберу! — посмотрел я на нее через скрещенные руки.

— Что ты уберешь? Землю? — крикнула Леся, сжав кулаки.

Того и гляди, бросится на меня, завершая начатое.

— Какую землю? — удивился я.

— Которую вы засрали!

Я уже перестал соображать что-либо.

— Спасибо за день рожденья! — крикнула она и выбежала в подъезд, хлопнув дверью.

Ни фига себе, новости, — тяжело дыша, думал я. Лучше бы ментов вызвали, чем эту поборницу чистоты. Убьет, ее же не посадят.

С величайшим трудом я поднялся и потирая руки вошел в комнату, где притихшие друзья уже разлили водку по стопкам.

— У тебя кровь на голове, — сказал один из них.

Попала все-таки, а я даже не заметил.

Если бы я отвечал на телефонные звонки, то знал бы, что родители вернутся на день раньше, и убрался бы в квартире. А так, отец, не сдержавшись от злости, выбил мне зуб, а мама стояла возле стены и плакала.

— Что рисуешь? — поинтересовался отец у Тимура.

Он уходил на работу, сын засел за рисование. Пришел, тот опять что-то чертил простым карандашом на бумаге. И, видимо, вошел во вкус, так как стопка рисунков была внушительной.

— Пять раз просил карандаш наточить, — сообщила мама, войдя в комнату.

— Он, хотя бы, ел? — поинтересовался отец, делая ударение на «хотя бы».

— Ну, естественно, ел! — огрызнулась мама.

Будто не давая родителям повода устроить очередной скандал, Тимур терпеливо отчитался:

— Пап, я поел, погулял с ребятами, сольфеджио сделал. Все нормально. Что вы, в самом деле?

Последняя фраза насторожила отца, но, опять опередив его, сын пододвинул к нему листы.

— Спрашивал, отвечаю: вот, что я рисовал.

Отец посмотрел на самый верхний рисунок и одобрительно покачал головой:

— Слушай, а неплохо, — он повернулся к жене, — ты видела?