Игорь Фёдоров - Отсчёт пошел!

— Видела, — мама, далекая от искусства, нахмурилась, — рисует одно и тоже.

— Нет, серьезно.

Чем больше отец разглядывал черно-белые волны, выполненные классическим штрихом, тем сильнее удивлялся.

— Пальцы еще не развиты, — поделился Тимур, — неудобно держать карандаш, со временем освоюсь.

Пропустив это заявление, отец впился глазами в рисунок, а Тимур смотрел на него, как художник или писатель оценивает реакцию постороннего человека, знакомившегося с его работой, понравится или нет.

Отец взял другой рисунок. Мама родная! Вид с высоты птичьего полета, будто летишь на дельтаплане, и бушующие волны переливаются под тобой. У него даже слегка дыхание перехватило, настолько тщательно проработана каждая волна. Но и это не было кульминацией. В водную поверхность врезалась молния, начинавшаяся где-то вверху, за спиной зрителя, и в месте соприкосновения с водой образовался освещенный круг. Достоверно не известно, возможна ли такая ситуация в жизни, но если этот же рисунок изобразить масляными красками на холсте 2х3 метра и с соответствующим освещением! Вот это будет зрелище!

Третий рисунок показывал спокойное море, отдыхающее от шторма. Тишь и покой веяли от легкой ряби.

— Да ты просто Айвазовский! — похвалил отец, — Думаю, Константин Иванович расплакался бы от бессилья.

Он вопросительно посмотрел на жену, та лишь пожала плечами.

— Иван Константинович, — поправил Тимур.

— Может быть. Я заметил, что перекрестный штрих у тебя неправильно лежит, ну, да ладно. Потом разберемся. А что это торчит из воды? — поинтересовался отец.

— Верхушка Останкинской башни.

— Серьезно? Хм, смело!

— Вообще-то, башня навряд ли останется стоять, но — Тимур шутливо улыбнулся, — я художник, я так вижу.

— Потрясающе! А раньше не тянуло рисовать?

— Тянуло с рождения, просто устал притворяться.

И опять не дали отцу зафиксировать внимание на странной фразе.

— Ужинать идете, искусствоведы? — спросила мать.

— Ага, сейчас, — пробормотал отец, наспех просматривая остальные рисунки, — надо же.

Он хлопнул себя по коленкам.

— Ну, что я могу сказать? Невероятно здорово, животрепещуще. Тебе еще учиться и учиться, но для начала это просто супер! Купим карандаши разной мягкости, чтобы отличать твердое от мягкого, сам понимаешь. Или лучше акварель?

— Пока только карандаши.

— Хорошо. Сейчас поедим, повнимательней просмотрю. Надо будет с этим что-то делать… Но, почему потоп? Ты же только его изображаешь, я прав?

— Прав, — кивнул Тимур, — это то, что нас ждет через сорок семь лет.

Пока отец обдумывал полученную информацию, заинтригованная мама подошла и посмотрела на рисунки. Да, тему сын выбрал одностороннюю и не самую веселую. Вот семья, плывущая по улице города на самодельном плоту. Вот полузатопленный лес, верхушки кустарников еле видны на поверхности воды — до чего же страшно и красиво одновременно! На этом рисунке солнце опускается за океан, а вот здесь встает, и не покидает чувство, что на планете нигде не звучит человеческая речь! А вот кошмар наяву — трупы, плавающие на водной глади. Подробных деталей не видно, но некоторые фигурки маленькие и только от этого уже становиться холодно и неуютно. Детская фантазия, это здорово, когда рисуешь кошек и собачек. Но когда на рисунке космонавт в иллюминатор смотрит на одноцветную Землю…

— Хьюстон, что у вас происходит?

— (тишина)

…на которую он больше не вернется, тут таланту своего чада умиляешься все меньше и меньше и с какой-то осторожностью.

— Что, через сорок семь лет? — спросила мама, — Потоп?

— Окончательный потоп, — грустно сказал Тимур, разглядывая нарисованный океан под ночным небом, — других уже точно не будет.

— Разверзнутся хляби небесные? — сыронизировал отец, — Так, что ли?

Да, сын сегодня удивляет все больше и больше

— Не думаю, что это так смешно, — отреагировал Тимур.

— То есть, Бог опять наступает на собственные грабли?

— Да, наступает. Только теперь грабли лежат зубьями вниз.

— Красиво сказано, — похвалил отец и улыбнулся, — а сорок семь лет, это достоверная информация? Если дается определенный срок, значит можно что-то исправить?

— Вы уже ничего не исправите, — покачал головой Тимур, — все что могли, вы уже сделали.

— А что — все?

— Захламили Землю, как личную кладовку, — начал Тимур, — понавыдумавали себе религий, считая свою исключительно истинной. Изобрели «красную кнопку» и все позатянули колючей проволокой вдоль и поперек. Постреляли животных, почем зря!

С каждой новой претензией его голос становился жестче, а во взгляде читалась злость.

— Тим… — ошарашено произнес отец.

— Вы создали эту Землю?

— Да я-то…

— Просто ответь на вопрос.

— Ну… Ну, нет.

— Тогда кто вам дал право уничтожать все вокруг? — Тимур вопросительно посмотрел на родителей.

Поняв, что лучше дать ребенку выговориться, отец молчал. Мама прошептала:

— Да никто.

— Вторая Мировая, Чернобыль, ИГИЛ. Инквизиция, рабство, геноцид. Голод, пытки, массовые расстрелы. Да что я говорю, обыкновенное убийство носорога с целью отрезать рог, собственно, ради чего и ведется охота. Это ли не вершина человеческого идиотизма? Что вы нам оставляете после себя?

Отец смотрел на Тимура, и в груди холодело от страха. Нет, не от слов, хотя их и не ожидаешь услышать семейным вечером. Перед ним сидел будто не его сын. Какой-то чужой ребенок, маленький мудрец, жестко обличающий взрослых в невежестве и высокомерии.

— Вы что думаете, конца этому не будет? Да он уже наступил, пап. Мир летит в пропасть и никто из вас ничего не делает.

— Ну не я же убиваю этих несчастных носорогов! — хрипло возразил отец.

— Но ты и бычок не можешь выбросить в урну, почетный деятель культуры. Только на землю, и только на всеобщее обозрение, чтобы все видели твое отношение к окружающим людям. Ты же свинячишь в городе, в котором родился ! И тебе по фигу, что дети это видят! Главное, мы носорогов не трогаем. Да вы их не трогаете только потому, что они не пасутся в соседнем дворе. От твоего бычка мир тоже чище не становится. И вот так, вы все! Ничего от вас хорошего нет!

— Но я пишу музыку, — продолжал настаивать отец на своей непричастности к тому, что творится вокруг, — я делаю мир лучше.

— Да, делаешь, — согласился Тимур, — как и любой дворник, и педагог, и путевой обходчик. Все что-то приносят в этот мир, но этого мало, пап. Катастрофически мало. Встань на снегу на лыжи и попробуй тянуть назад связку из восьми хаски, да под горку, да ветер в спину. Вот они, ваши усилия. Жалкие потуги против тонущих танкеров с нефтью. Истребление тигров ради шкуры у камина. Бомбежка школ и больниц якобы по ошибке. Главы наших государств вместо того, чтобы объединить силы и испепелить на хрен терроризм на корню и попутно изобрести лекарство от рака, просто меряются письками, как неразумные дети.