Игорь Фёдоров - Отсчёт пошел!

— Тебе чего?

Ее голос был осторожным, но как облегченно заметила Таня, без нотки агрессии.

— Я к сестре.

Она улыбнулась и достала из пакета две куклы.

Кусая губы, женщина изучала Таню, рассматривала куклы, нервно оглядывалась назад.

— Она уже не играет в игрушки.

Потом, не исключая, что в будущем пожалеет об этом, сделала шаг в сторону и смирясь, тихо сказала:

— Проходи.

В мое оконное стекло деловито побарабанили тонкими пальчиками.

— Давно тебя не было.

Я глубоко вздохнул и пошел открывать. В дверь может мой друг Володька войти. А в окно…

Я открыл створки и в комнату влетела Муза. Не теряя времени даром, она подошла к компьютеру и закрыла игру, а я только-только прошел второго босса.

— Я же не сохранился, — возмутился я.

— Потом сохранишься, — спокойно отозвалась Муза, усадила меня за стол, открыла Word, направила на меня пистолет и скомандовала:

— Пиши!

Я уставился на пустой документ, даже не представляя, в каком направлении буду двигаться, и что выбрать, фантастику или фэнтези. Да у меня и идей-то не было.

— А что писать?

— Что хочешь, — сказала Муза, — пиши, иначе башку продырявлю.

— У тебя пистолет ненастоящий, — заметил я.

— Это, как раз, и не важно. Ты, главное, пиши.

— Да мне ничего в голову не приходит уже второй месяц.

— Пиши, что тебя тревожит, что лежит на душе, чем бы хотел поделиться с людьми.

— Да ничем особым.

— Что по ночам не дает спать?

— Вот бессонницей точно не страдаю.

Муза ткнула стволом мне в затылок.

— Сейчас курок спущу, — предупредила она.

Я вздохнул и написал:

— «Уже вторую неделю мне ничего не приходит в голову».

— Ну вот, — обрадовалась Муза, — уже прогресс. Продолжай, а я тебе кофе приготовлю.

— Не хочу я кофе.

— Скажешь тоже, — возмутилась Муза, — все хотят, а он не хочет.

— Кто это, все?

— Бальзак, например, — крикнула она уже из кухни, — а Вольтер, как сейчас помню, нормальный мужик такой, но без кофе начинал капризничать, это ему не так, то не этак.

— И кто только придумал, что писатель должен кофе пить? — пробурчал я.

— Или ты куришь по две пачки в день, или пьешь 50 чашек крепчайшего кофе. Кстати, вы сами и придумали. Или можешь музыку включить. Есть, что-нибудь спокойное?

— Нет, есть не спокойное.

— Свеча на столе, кот на коленях?

— Игры в компьютере.

— Ну вот видишь.

Муза поставила рядом с клавиатурой чашку, причем, не мою, а отцовскую. Я хмуро ее отодвинул.

— Я старалась.

— Ну, если старалась, — я сделал глоток.

— Ну как? — поинтересовалась Муза.

— Кофе, как кофе.

После чего написал:

«Я выпил кофе, но свежих идей так и не последовало». Муза прочитала и поморщилась:

— И этим ты собираешься удивить читателя?

— Я вообще-то собирался сохраниться, — напомнил я.

— Вот это здорово! А кто будет этот мир делать лучше? — у нее на глазах проступили какие-то неискренние слезы, — Кто даст надежду людям? Кто вернет России звание самой читающей страны?

— Я, что ли?

— Никто, кроме тебя! — доверительно сообщила Муза, погладила меня по голове и вытерла глаза, но как же театрально! — Никто!

В дверь позвонили.

— Это Володька.

— Не отвлекайся, я его отправлю назад.

— Но мы договорились встретиться.

— У тебя вдохновение-е-е-е, — ласково пропела Муза, — тебе сегодня не до друзей. Володька поймет.

— Пистолет захвати, — пошутил я.

Она реально взяла пистолет, якобы передернула затвор и подмигнула мне:

— У меня не забалуешь.

Она ушла в прихожую, а я посмотрел на чашку. Придумают же, кофе обязательно пить. И тут…

Что-то где-то внутри меня зашевелилось, в пальцах возник зуд, и тут родилась идея, которая прямо таки просилась, чтобы ее написали. А если просят, почему бы и не написать?

«В кабинете Бога было так просторно, что в нем могла поместиться Земля, двигающаяся по своей орбите. Естественно, с Луной». По-моему, неплохо.

Ай да, Муза! Ай да, сукина дочь!

Из прихожей послышался смех, чмоки-чмоки, хлопнула дверь. Муза вошла, когда я уже написал пол-страницы.

— Дело идет? — улыбнулась она.

— У меня, да не идет! — продолжал я стучать по клавишам.

В руках Музы появился блокнот.

— Так, Размахнин, Кушнир, Филимонов. Уже навестила. Федоров, вычеркиваю. Дальше Голомидова, Старицын и Озорнина.

— А что, Алла Георгиевна тоже в тебе нуждается? — оторвался я от монитора.

— Обленилась вконец, — сообщила Муза, — только ты ей не говори, что я проболталась.

— Если договоримся, — улыбнулся я.

— Ну все, мне пора.

Она подошла к окну, за которым листья тополей переливались желто-зеленым цветом в лучах утреннего солнца, а смех детей, играющих во дворе, невесомой музыкой кружил в летнем воздухе вместе с щебетом птиц… Ох, что-то меня на лирику потянуло.

— Не забудь про семинар, — напомнила Муза и поспешила к другим поэтам, писателям, музыкантам и просто — хорошим людям.

Вот только пистолет забыла. Как же она теперь будет?

В кабинете Бога было так просторно, что в нем могла поместиться Земля, двигающаяся по своей орбите. Естественно, с Луной.

— А, заходи-заходи, сынок. Присаживайся.

Я робко расположился на стуле перед Его столом. Он ободряюще кивнул:

— Как сам?

— Да неплохо, — пожал я плечами.

— Вот и замечательно, — Он улыбнулся, — ну, говори.

— Что говорить?

— Ладно, я сам, — Он открыл книгу с моим делом на первой попавшейся странице, — ну, вот, например, тут сказано «начиная с такого-то…» ну, это неважно… Вот, «ежемесячно пропивал половину заработной платы». Ого! Половину! Знаешь, я бы и сам помер от таких возлияний.

Я слабо улыбнулся, стараясь этим смягчить предстоящий разговор.

— Почему так?

— Другие пьют больше.

— Я тебя спрашиваю, почему так?

Заранее мне стало плохо.

— А что такого? Вон, мой сосед, пропивает всю зарплату до копейки! А эти, что сверху, на пару такое устраивали, их даже родительских прав лишили…

— С них тоже спрошу. Я тебя еще раз спрашиваю, почему ты пропивал половину зарплаты?

— Ой, да это всего лишь половина! — вскричал я, — Что такого! Я заработал эти деньги, что хочу, то и делаю!

Бог удивился, хотя мне кажется, просто сделал вид.

— Ладно, ладно. Раскричался. Твои, так твои. Эту тему мы закрыли.

Внутри меня все сжалось — ничего мы не закрыли.

— Тогда второй вопрос. Почему ты тратил на семью, состоящую из… — Он посмотрел в книгу, будто не знал все на свете, — из четырех человек всего лишь половину денег?

Как ловко он меня подцепил! Первый вопрос был гораздо милосерднее!