Сергей Докучаев - О всех, забывших радость свою

— Добрый день, доктор. Хорошо себя чувствую. Лучше, чем раньше.

Он улыбнулся.

— Славно. Давайте-ка я вас послушаю.

Он достал из правого кармана халата стетоскоп. Постучал об него пальцем и прислонил к моей груди. Где-то с минуту слушал. Потом вновь заговорил:

— Очень хорошо. Вы пьете таблеточки, что приносит медсестра?

— Пью. Точнее, сегодня первый раз выпил.

— Славно. Ну, все, отдыхайте. Постельный режим.

— Роберт Васильевич, скажите, как долго мне еще тут быть? Мои родные знают, что со мной случилось и где я нахожусь? Отсюда невозможно связаться.

— Знают, конечно, молодой человек. Как же им не знать. Мы сразу же сообщили, когда вас привезли. Завтра у вас будет гость. Ваша мама.

— Мама? А жена? Катя не приедет, что ли?

— Этого молодой человек я не знаю. Ваша мама точно приедет.

Он повернулся к Валере, взял его руку и потрогал пульс, потом попросил открыть рот и показать язык. Посмотрел зрачки, пальпировал живот.

— Ну что ж, мои друзья, отдыхайте, набирайтесь сил. Я зайду завтра.

И ушел, больше ничего не сказав.

— Это все лечение? Я ничего не понимаю, Валера. Как они вообще тут лечат? Где процедуры, обследования? Где новые назначения?

— Не волнуйся ты так. Они же поставили тебя на ноги? Поставили. Значит, все идет правильно.

Я почесал затылок.

— Да уж. Завтра если мать приедет, пускай меня забирает отсюда. Хватит тут лежать. Мне работать нужно. Я только недавно новую должность получил.

— Работа никуда не денется, а вот за здоровьем нужно следить.

— Да у меня всего-навсего переутомление. Отлежаться и все. Чего мне тут еще делать?

— Врачу виднее.

— Да это-то понятно, только этому врачу давно на пенсию пора.

И тут над моей головой зажглась невидимая лампочка. Правда, слабенькая. Ватт на тридцать, как в деревенском погребе.

— Роберт Васильевич! Да это же тот самый врач из поликлиники! Я к нему не так давно приходил с визитом. Точно. Ошибки быть не может. Это он. Правда, постаревший, осунувшийся, сгорбленный, но он. Я перевел взгляд на Валеру. Тот читал принесенную матерью газету. Подожди-ка. Лампочка над головой зажглась ярче. Это же таксист, что меня подвозил ночью!

Где я? Куда я попал? Откуда все эти двойники? Врач, таксист, Катя. Почему она меня не узнает? Что здесь вообще происходит? Мне стало страшно. Я молча, стараясь не смотреть на Валеру, на ватных ногах сполз с койки и пошел в сторону двери.

— Куда ты, Максим, там сейчас полы будут мыть. Не топчи.

Я его не слушал и не хотел даже оборачиваться. Мне нужно было бежать отсюда. Срочно! И я побежал. Таксист кричал что-то вслед. Я увидел, как медсестра, она же уборщица, она же буфетчица, она же мать Валеры, она же моя жена Катя, отжимала половую тряпку. Моя жена?! Екатерина Валерьевна… Она же мать Валеры, она же любовница, она же его дочь… Что за бред?

Буфетчица посмотрела на меня. Я сглотнул накопившуюся слюну и помчался со всех ног, задев ногой ведро.

— У! Шальной! Ты чего делаешь?!

Я добежал до лифта. Ключ. У меня нет ключа. Так. Нужно отдышаться. Я слышал приближающийся голос уборщицы. До поворота ей оставалось пройти всего метров пять. Мама! Тут некуда деться. Тут некуда бежать.

— Ты что укол хочешь, припадочный? — спросила она грозно. — Смотри, я Роберту Васильевичу скажу, он тебя быстро успокоит.

— Извините, я не хотел.

— Не хотел он. Мне теперь целый час пол сушить. Тут и так одна сырость.

Она развернулась и пошла обратно.

Сердце стучало, как бешеное. Ноги тряслись. Руки тоже. Я вышел из кабины лифта и прислонился к холодной стене. Спустился на корточки.

— Этого не может быть. Это либо сон, либо бред. Либо у меня опять лихорадка.

Я потрогал лоб. Холодный.

— Может быть, я все себе придумал сам? Может быть, это простые совпадения? Есть лишь один способ проверить. За прошедшее время я не видел этих трех женщин вместе. Даже двух не видел. Нужно увидеть их вместе. Если это разные женщины, а не одна, то они будут в одно время в одном месте. Иначе никак.

Не может быть, чтобы его мать не оставалась на ночные дежурства. Не может такого быть, чтобы Валере все время удавалось их разводить по разным часам. И еще нужно поговорить с ними наедине по отдельности. Выяснить подробности жизни и, если я прав, то сценарий у них будет один и тот же.

Я вернулся в палату. Валера все также неподвижно сидел и читал газету. Все также было неподвижным его лицо.

— Куда ты помчался? — сквозь усы спросил он, не отрываясь от раздела с анекдотами.

— Да так, — ответил я, заикаясь. — Послышалось, что телефон звонит. Думал, сеть починили.

— А я уж подумал, с ума ты, что ли, сошел. Что там за грохот и крики были?

— Ведро опрокинул с грязной водой. Вот твоя мать и ругала меня.

— Смешно, наверное, было. Кстати, может, кофейку?

— Кофейку, — задумчиво сказал я. — Давай.

Валера полез в ящик, достал маленький кипятильник, банку быстрорастворимого кофе и сахарный песок.

— Сливок, брат, нет, уж извини.

— Ничего. Я черный люблю.

Он вскипятил воды, заварил два стакана кофе, и мы стали медленно пить.

— Вкусно, — сказал я, хотя вкуса не чувствовал. — Сейчас бы еще покурить.

— Можно и покурить. Давай по одной, пока моя бабка не видит.

Он опять полез в ящик и достал мятую пачку. Взял у него сигарету и подкурил от его спички. Дым опустился на дно легких, но не обжег.

Я принял горизонтальное положение и стал пускать дымовые кольца. Меня научила этому Катя. Докурив почти до фильтра, кинул окурок в стакан с остатками кофе и решил немного поспать, в надежде привести свои нервы в покое.

На обед был овощной постный суп, вареная курица с рисом и компот. Я лишь немного их поклевал — не было аппетита, да и вкуса еды я не чувствовал.

Ужин был еще ужаснее. Тушеная капуста, которую я не любил, и стакан кефира. Лучшего сочетания не придумаешь. Когда буфетчица ушла, я немного выждал и решил сходить с ней поговорить. Она сидела в будке, уже надев белый халат, и заполняла дежурный журнал.

— Извините, Екатерина Валерьевна, можно с вами поговорить?

— О чем ты хочешь поговорить, парень? О том, что тебе не нравится тушеная капуста? Так можешь ее не есть.

Я улыбнулся.

— Нет, не про это. Я хочу вам задать один личный вопрос, если, конечно, вы готовы на него ответить.

— Личный? Ну что же, задавай, если хочешь. Скрась вечер старушке.

— Зачем же себя принижать. Годы ничего не значат.

— Это они в двадцать, молодой человек, ничего не значат, а чем старше, тем хуже. Шанс попасть в сети возрастает.

— Какие еще сети?

Она еле заметно улыбнулась.

— Малек никогда не попадет в сети рыбака, с годами же его шансы угодить на сковородку возрастают. Так и у людей. Новые морщины не позволяют нам плыть по течению без оглядки. Велик шанс попасть в эти самые пресловутые сети, сынок.