Сергей Докучаев - Глиняный сосуд

— Здравствуйте. Состояние тяжелое, но стабильное. Делаем все, что в наших силах.

— Он в сознании? С ним можно поговорить?

— Нет. Пока это невозможно. Извините, я очень спешу.

— Да-да, понимаю, — не отставая от него ни на шаг, проговорила она, запыхавшись.

— Уверен, что все будет хорошо, — ответил профессор, открывая дверь в главный корпус. Позвоните в ординаторскую завтра.

— Хорошо, обязательно позвоню! — ответила измученная женщина с бледным, как пепел, лицом. — Елену Николаевну спросить, да?

Профессор на секунду задержался в дверях и, не оборачиваясь, произнес:

— Нет. Спросите врача Викторию Сергеевну. Теперь она будет вести Максима.

— Да? А почему так?

Но профессор уже скрылся за дверью.

— Хорошо, я спрошу Викторию Сергеевну! — крикнула женщина вслед.

К ней подошел полноватый охранник, покрытый южным загаром, и с важностью хозяина положения попросил не стоять перед дверью, мешая движению людей. Женщина отошла в сторону и тут заметила, как прямо в ее сторону, разговаривая по телефону, идет молодая девушка в солнцезащитных очках.

Правый глаз матери Максима начал нервно дергаться, словно кто-то включил перемотку пленки назад. Она огляделась в поисках уголка, куда можно было бы спрятаться, но не найдя ничего лучшего, просто отвернулась лицом к стене, сделав вид, что читает объявление.

— Игорь, мы не имеем права упускать клиента, — проходя мимо женщины, проговорила девушка. — Немедленно бери его в разработку! Что? Разве я должна тебя учить, как это делается? Все, мне некогда.

Она убрала телефон в карман синего пиджака, бросила взгляд на стоявшую к ней спиной женщину и вошла внутрь.

Мама Максима еще больше осунулась. Она повернулась и медленно пошла обратно, в сторону Садового кольца. Ее впалые морщинистые щеки превратились в истоки нескольких ручейков, соленых, как морская вода.

— Обширный инсульт, как мы и предполагали. Левая сторона на импульсы не реагирует. Правая сторона частично сохранила моторику.

— Она будет жить? — сдержанно спросил профессор, глядя через стекло на обвешанную датчиками и трубками Елену Николаевну. — От меня можете ничего не скрывать.

— Может умереть через час, а может и через месяц. Сказать сложно. Ждем результатов анализов. Отек мозга уже начался.

— Она же еще вчера чувствовала себя хорошо, — пытаясь оттереть пятно геркулесовой каши с рукава, заявил Агаров. — Ни на что не жаловалась…

— Меня больше удивляет область поражения. Словно в нее попала пуля со смещенным центром тяжести. Странно, что ее вообще успели довезти.

— Извините, Антон Григорьевич, там пришла Екатерина Валерьевна. Просится пройти в реанимацию к отцу.

— Пусть подождет у кабинета. Я скоро буду.

— Хорошо, — сказала медсестра и ушла.

Зазвонил сотовый телефон. Профессор нажал на кнопку приема:

— Слушаю.

— Это Василий.

— Ну.

— В общем, она легла спать, забыв закрыть кран. Ее на кровати обнаружили. Соседи «МЧС» вызвали, когда затапливать стало. Дверь вскрыли — а там воды уже по колено. Воду откачали и квартиру опечатали. Соседи грозятся в суд подать, мол, они только месяц назад ремонт закончили.

— Хорошо, возвращайся, — приказал профессор.

— Антон Григорьевич, я пошел к себе. Работы много. Спасибо вам за оперативность.

— Да о чем вы! Постараемся удержать в этом мире. Она когда-то мою мать лечила после инфаркта.

Агаров пожал руку заведующему и пошел к лифтам. Антон Григорьевич еще раз посмотрел на показания приборов над головой почти безжизненного тела новой пациентки и тоже направился к кабинету.

Рядом с входом он увидел ожидающую девушку.

— Здравствуйте, Екатерина Валерьевна. Что-то Вы сегодня рано.

— Здравствуйте, Антон Григорьевич. Хочу попросить Вас присмотреть за отцом. Возьмите конверт. Это Вам и сестрам.

— Ну что Вы, Екатерина Валерьевна, не стоит. У нас и так хороший уход за больными.

— Все равно возьмите. От меня не убудет, а вам пригодятся.

— Ладно, спасибо, — сказал доктор, спрятав пухлый конверт в карман. — Если нужна будет помощь, то подсоблю, чем смогу.

— Буду иметь в виду, — приняла к сведению девушка, добавив к обворожительному голосу еще и ослепительную производственную улыбку.

Зазвонил ее телефон. Она посмотрела, кто звонит, и сказала врачу:

— Я тогда побежала, Антон Григорьевич, много работы сегодня. Держите меня в курсе, если что.

— Всенепременно.

— Что будем теперь делать? Нужно искать врача на замену, иначе зашьемся.

Профессор молча выпил два стакана минеральной воды и лишь после этого вскрыл свои мысли, словно комбинацию карт в покере:

— Во-первых, директор на планерке сообщил о грядущих сокращениях. Если мы никого не возьмем, то, возможно, нас на время оставят в покое. Во-вторых, Василий, отставить пораженческое настроение!

Он провел рукой по пояснице, как-то неестественно вытянулся и, сморщившись от боли, добавил:

— Виктория, временно возьмете пациентов Елены Николаевны. Хирурги будут оказывать посильную помощь. Что сможем — доплатим. Понимаю, будет тяжело. У Вас еще мало опыта для работы в отделении пересадки сердца, но именно такие ситуации делают из интернов настоящих врачей.

Интерн подобралась на стуле.

— Сейчас нужно продолжать работу, — добавил Агаров. — Это самое главное. Держите под контролем Еременко.

Начальник глубоко вздохнул.

— А что, если она все-таки умрет? — спросил один из хирургов, протирая шею мокрым платком.

На него посмотрели, словно он озвучил мысль, которую никто озвучить не решался.

— Умрет? — задумчиво переспросил Агаров. — Если это случится, то нужно будет продавать ее квартиру. Родственников у нее нет.

— А как мы сможем это сделать?

— Что сделать? — не понял Агаров.

— Продать.

— Квартиру Елена Николаевна записала на отделение. Грубо говоря, на медицину.

В этот момент заскрипела входная дверь, будто бы ее приоткрыл легкий ветер из окна, и поначалу даже никто не обратил внимания, что в проходе стоит «миф».

Живой «миф» института — академик Щелоков: невысокого роста, худой как палка, с белой, как сахарная пудра, длинной бородой, в белом, всюду штопаном заплатками, не по размеру большом халате.

Он был чем-то похож на настенные старинные часы викторианской эпохи с двумя подвешенными гирями. Этими гирями были его непропорциональные его телу руки. Руки, спасшие тысячи жизней на операционном столе.

— Добрый день, коллеги, — произнес низким грудным голосом старец медицины. — Можно к вам?

И не дождавшись ответа, вошел.

— Угостите маленькой чашечкой кофе, — разглядывая засиженную мухами корзиночку с печеньем, просипел старик. — Будьте так добры.

Виктория медленно встала и подошла к кофейнику. Налила в белую чашку Елены Николаевны черной смолистой жидкости и аккуратно, боясь приблизиться, поставила рядом с ожившей картинкой из учебника.