Татьяна Василевская - Дом у скалы. Все остальное — декорации

— Здесь так красиво. И спокойно… — сказала она.

— Да, спокойно, — он закинул руки за голову. Над ними простиралась яркая голубая высь. Было хорошо лежать на мягкой траве.

— Неужели ты все время проводишь на острове? — она внимательно посмотрела на него и снова рассмеялась, — Ты, мне кажется, совсем не из тех людей, кто склонен к тишине и уединению.

Он пожал плечами. Сорвал травинку и зажал ее между зубами, как в детстве.

— Иногда я езжу на материк. Но, наверное, я старею. Быстро надоедает. И я возвращаюсь.

— Тебе здесь нравится?

Он снова пожал плечами.

— Не знаю. Мне все равно, где жить. Я не привязываюсь к месту. Я, наверное, вообще мало к чему привязываюсь…

«Я привязан к тебе, сам не знаю почему». Он, естественно, не стал озвучивать мысль. К чему говорить вслух все глупости, которые приходят в голову?

— Как там, в Москве? — без особого интереса спросил он.

— Все так же. Не знаю. Ты не скучаешь?

— Нет, а по чему я должен скучать? Я даже не думал об этом.

Он повернул голову и посмотрел на нее. В глазах у нее отражалось небо и солнце. Через несколько дней она уедет. Небо и солнце останется, но они будут там, в вышине, где и всегда, а не в ее глазах. Интересно, если бы у нее не были такие красивые глаза, может он все же и бросил бы ее тогда на дороге? А может, нужно было так и сделать? Было-бы, наверняка, все намного проще…

Он провел кончиками пальцев по ее щеке и улыбнулся, потом снова улегся глядя на небо.

— На сколько ты приехала? — вглядываясь в яркую синеву над собой спросил он.

— На четыре дня.

— Понятно.

Значит, она будет здесь еще три дня. Что ж, не так плохо. Может они за это время успеют надоесть друг другу так, что не смогут друг друга видеть. А может, летом она снова приедет к нему с мальчишками. Он прикрыл глаза. Тело, несмотря на усталость и боль в ноге, переполняла легкость.

— Хотела бы здесь жить?

— Не знаю. Может быть, — она помолчала. — Но я бы не смогла жить в таком месте. Из-за детей. Им нужно учиться…

Он слегка кивнул. Конечно. Все правильно, дети должны учиться. Она хорошая мать, и в первую очередь думает о них.

Они еще немного полежали, ни о чем, не разговаривая, просто вбирая в себя тишину, солнечное тепло и запахи лета.

Навстречу, по разогретой солнцем дороге, шел высокий худой мужчина. Седые волнистые волосы спускались почти до плеч. Длинная темная ряса ясно давала понять, что это священник. На темной ткани, на груди поблескивал тусклым серебром большой крест. Он широко улыбался.

— Здравствуйте, святой отец, — поприветствовал служителя церкви Северцев. Священник дружески кивнул головой, отвечая на приветствие, слегка поклонился Ольге, ни на секунду не переставая улыбаться. Улыбка у него была приветливая, дружелюбная, как у всех жителей острова. Яркие, почти синие глаза, тоже смотрели весело. Вероятно, он был не прочь и посмеяться, и пошутить.

— Это Ольга, моя соотечественница, — представил подругу Северцев.

Священник приложил руку к сердцу и вновь слегка поклонился, давая понять, что очень рад знакомству.

— Она не говорит по-гречески, — на всякий случай, сразу уточнил Северцев, если вдруг, святому отцу придет в голову поболтать с его гостьей.

— Do you speak English? — обратился священник к Ольге.

— Yes, a bit say, — улыбнулась она. Северцев недовольно покосился на подругу. Не заметив этого проявления недовольства, она и святой отец, продолжили говорить, довольно оживленно, на английском.

— Как Вам наш остров, дорогая госпожа Ольга? — радуясь, что они нашли способ общения, спросил священник.

— Он очень красивый!

— Вы уже были в деревне?

— Только вчера, когда приехала. Мы как раз идем туда. Здесь очень доброжелательные люди, — сказала Ольга. Священник был очень симпатичный, приятный. Все здесь на острове было замечательно, и природа, и люди.

Северцев переминался с ноги на ногу. Он подозрительно поглядывал то на священника, что-то увлеченно рассказывающего Ольге, то на нее. Она радостно улыбалась. Внимательно слушала старика. Северцев не понимал английский, и его нервировало, что он находится в неведении, о чем никак не могут наговориться эти двое. Святой отец так просто заливался соловьем. «Старый пройдоха!» — начиная злиться, подумал Северцев. Ольга, заметив, что он стоит насупленный и недовольный, взяла его за руку.

— Святой отец рассказал мне, как много ты делаешь для жителей острова. — Она многозначительно приподняла брови и рассмеялась. Северцев метнул неприязненный взгляд на священника. Старый хрыч, язык как помело!

— И еще он сказал, что сожалеет, что никак не уговорит тебя посещать церковь и присутствовать на службах. Но он признает, что добрые дела господь ценит даже больше чем примерное посещение святой церкви. И тебе обязательно воздастся за то, что ты делаешь.

— На каком свете, не сказал? — сердито буркнул Северцев. — Чертов святоша! На этом острове вообще живут одни болтуны. Хлебом не корми, дай языком почесать.

Они распрощались со священником и пошли в сторону деревни. Ольгу забавляла реакция Северцева на слова священника.

— Почему ты сердишься? Люди обычно гордятся своими добрыми делами, даже стараются выставить их напоказ, кое-кто, даже приукрашивает собственные заслуги, а ты, как будто наоборот — стесняешься, — подтрунивала она.

Он сердито посмотрел на нее, но не выдержал и улыбнулся.

— Ты прямо как местные. Тоже несешь всякую ерунду. Воздух что ли такой? Что все становятся болтливыми пустомелями.

Она рассмеялась.

— Теперь зато я знаю, что ты не только мой ангел, но и целого острова.

Он тоже рассмеялся.

— Правильно говорит старик Коста — все женщины одинаковые, у всех ума кот наплакал.

— Какой же ты все-таки ужасный, невыносимый хам, — расхохоталась она.

Впереди показалась деревня. На фоне синего-синего моря, видневшегося вдали, казалось, что, сверкающие белизной дома, как будто вылеплены из снега.

— Боже, как красиво! — она схватила его за руку, восторженно глядя на открывшийся перед ними вид.

Почему-то сердце в груди у него подскочило и сильно забилось. Ему было наплевать на то, как выглядят дома, которые он видел сотни раз, и на то, как они смотрятся на фоне моря. Просто она и впрямь странно на него действовала. Может она ведьма? Он слегка ухмыльнулся собственной дурацкой мысли. Придет же в голову.

Она посмотрела на него и застала врасплох, потому что он отвлекся на всякие глупости и потерял бдительность.

— Ты сильно хромаешь. Как нога? Наверное, зря мы так много прошли.

— Да, нормально. Просто повязка мешается, идти неудобно, поэтому и кажется, что хромаю.

Понимая, что он самым бессовестным образом ее обманывает, она с укором посмотрела на него. Что за характер? Видя, что версия с повязкой не прокатила, и она смотрит встревоженно и расстроенно он шутливо предложил: