Татьяна Василевская - Дом у скалы. Все остальное — декорации

— Калимера кириа?! — певучим голосом обратилась она к гостье.

— Простите, я не понимаю греческий, — чувствуя, что оказалась в несколько затруднительной ситуации, сказала Ольга. Ее собеседница, наверняка, тоже не поймет, что она говорит, если только Северцев не научил женщину, вероятно являющуюся прислугой или экономкой, русскому. — Мне нужен Игорь Северцев.

Женщина расплылась в широкой улыбке. Всплеснув руками, она направилась к Ольге, что-то безостановочно говоря, и то молитвенно складывая руки перед собой, то прижимая их к пышной груди. Она решительно забрала у Ольги чемодан, не обращая внимания на ее попытки протеста, и взяв ее за руку, повела вглубь дома.

Женщина ни на минуту не закрывала рта. Ее совершенно не смущало, что гостья явно ее не понимает. Первым делом она усадила Ольгу за стол и за несколько секунд, как по волшебству, уставила его множеством тарелок и мисок с аппетитно пахнувшей и не менее аппетитно выглядевшей едой. Ольга не собиралась есть, но увидев все это щедро предложенное заботливой гречанкой угощение, почувствовала, что ужасно проголодалась. Еда была необыкновенно вкусной. Гречанка то и дело подкладывала Ольге в тарелку то одного, то другого и вскоре она почувствовала, что если съест еще хоть немного, то просто лопнет. Она прикрыла рукой тарелку, когда гречанка в очередной раз хотела наполнить ее новой порцией еды, и, смеясь, помотала головой. Потом похлопала себя по животу. Гречанка скептически посмотрела на плоский живот гостьи и с явным сожалением отпустила ее из-за стола.

Ольга уже догадалась, что Северцева нет дома. Узнать где он и когда вернется, не представлялось возможным. Но после долгой дороги, сытной еды, последних почти бессонных ночей и собственных переживаний, она чувствовала, что на нее наваливается страшная усталость. В любом случае, она сегодня уже не собирается разыскивать его, где бы он ни был. Гречанка, очевидно, заметив, что гостья выглядит утомленной, проводила ее в большую уютную комнату на втором этаже и дала понять, что она может здесь располагаться и отдыхать.

Умывшись и приведя себя в порядок, Ольга с чувством настоящего блаженства растянулась на большой кровати, стоявшей у окна. Сквозь открытые створки до нее долетал ласковый ветерок. Слышалось пение птиц. Воздух наполняли запахи лета, солнца, цветов. Ольге казалось, что она даже чувствует запах моря. Ее охватило ощущение покоя, легкости, умиротворения. Снова слышался шум волн, ей казалось, что ее покачивает как на кораблике. Впечатления насыщенного дня проплывали перед глазами. Она не заметила, как уснула.

— —

Он сделал несколько шагов и остановился. Она спала, свернувшись клубочком, как ребенок. Комната тонула в полумраке, и он не мог разглядеть ее лица. Ольга казалась совсем маленькой, беззащитной. Женщина, явившаяся из его прежней жизни, его прежнего мира. Единственная частичка прошлого, об утрате которой он сожалел. Сожалел, как оказалось сильнее, чем он сам себе готов был признаться. Он почувствовал, как перехватывает дыхание, и даже в горле встал комок. Почему она трогает в его душе что-то, что никто больше не может затронуть? Полнейшая глупость. Он сделал еще пару шагов и посмотрел на нее с внезапно нахлынувшей, непонятно откуда взявшейся, нежностью. Он не хотел ее будить, но в то же время, он хотел увидеть ее глаза, услышать ее голос. Она, наверняка, приехала ненадолго. Ему не хотелось терять понапрасну имеющееся время. Он осторожно сел на кровать.

Женщины всегда делились для Игоря Северцева на две категории. На тех, которые его привлекали. С ними, если все складывалось, он спал. И на тех, которые не привлекали его сексуально. Эти женщины вообще не интересовали его. Она была другой. Не относилась ни к одной из категорий. Разумеется, она привлекала его как женщина, и он переспал бы с ней, представься подходящий случай, и изъяви она желание. Но между ними ничего никогда не было, и хотя случаев, в общем-то, было предостаточно, когда можно было как-то свести все к постели, он так и не сделал попытки. Не хотел, чтобы все было так как с другими — животная страсть, без чувств, без соответствующего настроя и обстановки. Несмотря на отсутствие близости, ему было хорошо рядом с ней. Просто так хорошо. Он даже сам не хотел все портить более близким контактом. Боялся утратить то непонятное, неуловимое, чего не испытывал с другими.

Ольга открыла глаза и улыбнулась.

— Привет! — она протянула к нему руку. Он сжал маленькую ладошку в своей, большой и крепкой. Пальцы у нее были тоненькие и прохладные. Сердце сжалось, переполняясь смесью нежности, радости и боли, и какой-то странной, необъяснимой, почти невыносимой тоской. Она приподнялась и обняла его.

— Я ужасно рада тебя видеть!

Он прижал ее к себе крепко-крепко. Он тоже был ужасно рад.

— Ты там совсем отощала в своей Москве, — почему-то слова с трудом проходили через горло. Голос как будто сел.

Она засмеялась, откинув голову назад, звонко и заразительно, как всегда. Он скучал по ее смеху. Возможно, что сильнее всего он скучал именно по нему. И еще по ее глазам.

— —

Из окна на кровать падал лунный свет. Они лежали, тесно прижавшись, друг к другу, глядя глаза в глаза. Она погладила его по щеке. Он блаженно зажмурился, но тут же снова посмотрел на нее. Ему хотелось видеть ее. Хотелось знать, что она рядом, ощущать ее. «Я становлюсь идиотом рядом с ней», — подумал он, улыбаясь, сам не зная чему.

— —

Остров и вправду был красивый. Северцев, обычно, если и ходил куда-то, так только от дома до деревни, но обычно ездил на машине. Изредка он ездил на виноградник, расположенный в дальней части острова. А, чтобы просто гулять без какой-то цели, он даже не мог вспомнить, было ли такое. Наверное, не было. Ольга предложила пройтись, и они пошли. Нога болела, но он не обращал внимания. Не отвалится, в конце-то концов. Уж как-нибудь он переживет и не такое переживал.

Перед ними был большой луг. Изумрудная трава. Яркие цветы, высовывающие из шелковистой густой травы, тут и там, свои разноцветные головки. Порхающие бабочки, трудолюбивые пчелы, деловито летающие над цветами, то и дело, ныряя внутрь бутонов и с жужжанием вылетая обратно с запасом цветочной пыльцы. Вдали виднелись холмы, поросшие травой, с вылезающими из бархатной зеленой поверхности большими каменными глыбами. Красиво. Ольга легла на траву. Она радостно смеялась. Он залюбовался ею. На ней было летнее платье. Не такое, в каких она ходила с ним на всякие мероприятия. Простое. Белое с цветами, похожими на маки.

— Иди ко мне, — радостно улыбаясь, позвала она.

Слегка прихрамывая, он подошел к ней и опустился рядом, чувствуя облегчение от того, что можно передохнуть и вытянуть ногу, при каждом шаге напоминающую о себе, тупой болью.